Безумие толпы - Пенни Луиз. Страница 24

– Она спросила, есть ли у нас какое-то помещение, арена, которую она могла бы арендовать. Я решила, что теперь шутит она. Арена! Но потом я нашла запись ее последнего выступления и увидела там толпу зрителей.

– Значит, это вы забронировали для нее спортзал?

Бумажка в руке почетного ректора ясно говорила о том, что ответственность за это несет именно она, тем не менее подтверждение ее участия стало неприятным потрясением для Гамаша.

– А что я могла поделать? Ведь я сама это предложила.

– Могли бы сказать, что у вас нет помещения. Отклонить просьбу. Отказать. Солгать. – Он смотрел на нее, пытаясь понять, как человек, которого он всегда считал умным, мог сотворить такую глупость. И тут ему в голову пришла одна мысль. – Вы не хотели ей отказывать… На самом деле вы сделали ей это предложение, зная, что она за него уцепится. Вы хотели гарантировать ее приезд. Зачем?

Почетный ректор Роберж сжала губы и положила документ на гору папок, загромождавших стол.

– Она гениальна, у нее такой же блестящий интеллект, как у ее отца. Но она пошла вразнос, сделала выводы, которые оказались не только ужасными, но и в самом деле неправильными. Да, я хотела, чтобы она приехала. Я чувствовала себя в долгу перед ее отцом. Я хотела понять, что с ней случилось. Вернуть ей здравомыслие.

– И поэтому вы дали ей возможность прочитать лекцию? – спросил он.

– Да знаю я, знаю… – вздохнула она. – Слушайте, я ведь считала, что никто туда не придет. Заранее не объявленная статистическая болтовня по-английски в сельском Квебеке в праздничные дни между Рождеством и Новым годом… Эта идея изначально казалась провальной. Пока там не собралась куча народу, я и не думала, что хоть кто-то явится.

– Ладно, это уже случилось. Забудем на время. Но, Колетт, если целью ее приезда была не лекция и не встреча с вами, то зачем она сюда собиралась?

– Я тоже задавала себе этот вопрос. Она никогда прежде не приезжала – так почему сейчас? Я думаю, она хотела увидеть кого-то, кто мог бы ей помочь.

– Она не говорила кого?

– Нет. А я не спрашивала.

– Это правда?

Довольно странно, что ученый, специалист по статистике, мало-мальски не интересуется, с кем желала встретиться здесь профессор Робинсон. Да хотя бы из чувства ревности. Чьи авторитет и положение могли быть выше, чем у почетного ректора университета?

Гамашу это показалось весьма любопытным.

– Да, правда, – ответила почетный ректор. – Это меня не касается.

– Это очень даже касалось вас, Колетт.

– Уже нет. Я давно отошла от такой захватывающей отрасли знаний, как статистика.

Ее попытка самоиронии показалась Гамашу неудачной. Он продолжал смотреть на нее, а молчание мучительно тянулось и тянулось.

А потом почетный ректор заговорила серьезным тоном:

– Эбигейл – уникальная личность, Арман. Она притягательна, и трудно противиться ее обаянию. Вы ведь видели ее вчера.

Он ее видел. Не многие могли бы, читая лекцию по статистике, завладеть вниманием публики, состоящей главным образом из людей, которые ненавидят математику. Почетный ректор Роберж была права. Ее прежняя студентка умела очаровывать. Причем делала это, не прибегая к артистическому искусству, – она говорила тихим голосом, таким тихим, что людям приходилось напрягать слух. У нее был добрый, сочный голос, звучавший убедительно, потому что убедительность давалась ей без всяких усилий.

– Вы хотите сказать, что она действовала на вас гипнотически? – спросил он.

– Я хочу сказать, что есть люди, которым хочется угодить. Эбби из таких.

– Профессор Робинсон появилась здесь два дня назад, за день до лекции, – сказал Арман. – Вы ее видели?

– Нет.

У Гамаша был немалый опыт – он чувствовал, когда от него что-то скрывают. Он не был уверен, солгала она сейчас или просто увильнула от ответа, то есть утаила то, о чем ее не спрашивали.

Потом он вспомнил минуту перед самым началом лекции, когда он спросил профессора Робинсон, представит ли ее кто-нибудь. Она ответила «нет», но взгляд ее скользнул к дверям.

У него создалось впечатление, что профессор тянет время. Ждет кого-то и будет ждать до последней минуты, а может, и дольше.

– Вы должны были прийти туда? Профессор Робинсон просила вас представить ее?

– Нет.

Категорическое «нет» было произнесено слишком быстро.

Он не поверил.

– Почему вы не сказали мне всего этого, когда я приходил к вам?

– Я не думала, что это существенно. – Поймав его взгляд, она исправилась: – Не хотела, чтобы кто-то знал о моем участии. Я почти сразу же пожалела, что приняла заказ на аренду, но отменять что-либо было слишком поздно…

– Тогда еще не было слишком поздно! – отрезал он. – Я приехал к вам, практически умолял вас отменить лекцию, но вы отказались. Вы сожалеете об этом или нет? Говорите одно, а делаете совершенно другое!

– Повторюсь, – вспыхнула она в ответ, – я не думала, что кто-то придет. Мне показалось, вы чрезмерно перегибаете палку и отмена выступления лишь вызовет ажиотаж, пусть лучше Эбби прочтет свою лекцию, и тогда вся эта шумиха уляжется естественным путем.

Роберж сразу же пожалела о своих словах. Она стояла, держась за край стола и чуть подавшись к Гамашу, а теперь опустила голову. Потом подняла ее и посмотрела ему прямо в глаза:

– Простите. Я определенно была не права. Вот, возьмите. – Она протянула ему заявку с прикрепленным к ней чеком.

– Здесь не ваше имя – «Тайлер Виджен». Кто он такой?

– Никто. Я не хотела подписываться своим именем и придумала это.

Гамаш сложил листок, сунул его в карман, потом посмотрел на нее:

– Вы причастны к этому?

– К стрельбе?

– Не надо делать вид, что вы потрясены. Вы читали ее работу, вы пригласили ее сюда. Вы забронировали помещение для лекции и могли пройти туда в любое время.

– Но вы же взяли стрелка.

– Взяли, но, возможно, у него был напарник.

– Если и был, то не я. – Затем она прищурилась. – Вы считаете, что пистолет оказался в зале, потому что кто-то другой принес его туда.

– Да, мы рассматриваем такую вероятность. И если так оно и было, то этот человек где-то на свободе. Вы уверены, что хотите пригласить профессора Робинсон и мадам Шнайдер домой? Туда, где сейчас ваши внуки?

Почетный ректор Роберж уставилась на него, мысли ее метались. Наконец она кивнула:

– Спасибо за предупреждение. Мы будем крайне осторожны, обязательно включим сигнализацию.

Арман смотрел на нее в ожидании продолжения. Когда такового не последовало, он спросил:

– А дети?

– Они останутся до уик-энда. У них лыжные соревнования.

– Вы приглашаете к себе в дом человека, на жизнь которого уже покушались, причем второй потенциальный убийца остается на свободе. Вы не думаете, что детей следует увезти?

Она подумала, тяжело вздохнула:

– Вы правы. Мне так хотелось, чтобы они побыли у меня… Они будут разочарованы.

– Зато живы. Я командирую агентов к вашему дому для охраны. А попозже заеду к вам поговорить с профессором.

Он надел вязаную шапку, потом остановился у двери.

– Вы сказали, что Эбигейл Робинсон была и остается гениальной.

– Да. Гений в своей области.

– Если она такой гений, то как она свела статистику пандемии к неправильным выводам?

– Ничего такого она не сделала.

– Pardon?

– Я проверяла ее исследование, ее статистику. Даже отправляла на предварительное исследование одному близкому другу, мнение которого я очень ценю. Он пришел к тем же выводам. Она не ошиблась.

– Но вы сказали, что она пошла вразнос, что…

– В нравственном плане это ужасно, но фактически верно.

– Господи Исусе, мужчины, вы что, не чувствуете запаха? – возмущалась Изабель.

– Какого запаха? – спросил Жан Ги и посмотрел на Армана, тот в явном недоумении отрицательно покачал головой.

Гамаш пришел к ним в подвал здания спортзала. Временный штаб группы расследования решили оборудовать в бывшей мужской раздевалке.