Училка - Львова Марина. Страница 86

Через несколько минут Ирине уже было понятно, что недоброжелательно настроенная дама в красном платье является литературным критиком и прибыла она сюда затем, чтобы разгромить этих дам-писательниц. По крайней мере, она попеняла на то, что две талантливые журналистки изменили своему призванию и пошли на поводу у публики. Ирина уже пожалела, что так настаивала, чтобы Настя приехала на эту проклятую встречу.

Может быть, пройти на сцену и демонстративно на виду у всех увести Настю? Вот только пойдет ли она? Кажется, она совсем не прислушивается в беседе. Но нет, вот она повернула голову в сторону говорившей и стала внимательно слушать, чуть наклонив голову.

— Ну как вы тут? — раздался над ухом Ирины тихий голос.

Ирина резко повернулась — позади нее стоял несколько смущенный Валерий. Было видно, что ему неловко находиться здесь в чисто женском обществе, если не принимать во внимание растерянного молодого человека на сцене, который делал робкие попытки вмешаться в завязавшийся спор.

— Вы откуда взялись? Вас только не хватало.

— Как я понимаю, меня тут не ждали.

— Совершенно верно, откуда вы узнали про встречу?

— Позвонил Калерии Андреевне, она мне сказала, где вы.

— Понятно. Хотя очень может быть, что вы понадобитесь.

— Слава Богу! Мне, кажется, разрешат остаться, — несколько язвительным голосом ответил Валерий. — В таком случае посвятите меня в то, что здесь происходит.

— Погром, вот что.

— Как это?

— Очень просто, вон та в красном платье набросилась на авторов и громит их на чем свет стоит.

— За что?

— Трудно сказать, это сейчас и не важно. Самое главное для нас с вами — увести отсюда Настю, пока ее не съели.

— Так за чем дело стало?

42

Насте внезапно припомнилось, что давным-давно, еще в институтские времена, они пробирались в этот клуб на концерт известной рок-группы. У Ирины с Галкой в этом клубе работал электриком какой-то знакомый, им удалось с его помощью пробраться сюда, и уже потом они протащили всю группу через окно первого этажа, расположенное рядом со служебным входом. Хлипкий молодой человек с длинными волосами за руки втаскивал девушек в окно и негромко бормотал, что его уволят, убьют, четвертуют, сожгут на костре, если кто-нибудь из администрации их здесь застанет.

В тот вечер клуб брали почти штурмом, зрителей было столько, что невозможно было закрыть двери в зал. Настя улыбнулась: могла ли она тогда предполагать, что пройдут годы и она сама выйдет на сцену этого клуба?

Настя огляделась. К сожалению, ей ничего не удалось запомнить из слов администратора. Она уже давно знала за собой этот недостаток: с первого раза ей редко удавалось запомнить имена и фамилии при знакомстве. Но у нее была замечательная память на факты, и она уже знала, что двое из присутствующих — профессиональные журналистки, а одна — инженер. В классе у нее происходило точно так же: в сентябре ей не удавалось сразу запомнить имена ребят в классе, нужно чтобы прошло несколько дней, чтобы у ее учеников возникли первые проблемы с написанием упрямых крючков, которые почему-то никак не хотят сгибаться, и палочек, которые почему-то никак не выпрямляются на линейках тетради. Вот только тогда детские имена сразу начинали приходить на память Насте. Она сразу вспоминала любопытные добрые глаза и больше их уже не путала.

Насте было немного неудобно, она не знала, как ей обратиться к присутствующим. Она посмотрела на своих соседок: почему-то ни у кого не возникало желания поговорить. Все настороженно оглядывали друг друга. Настя попыталась завязать разговор, но женщины отвечали односложно, и беседа увяла, так и не начавшись. В комнате чувствовалось напряжение. Как хотелось Насте поговорить с единомышленницами, поделиться своими переживаниями, узнать, как они начали писать. Она совсем была не готова к этой атмосфере отчуждения и недоверия. Может быть, женщины видят друг в друге конкуренток? Да, именно потому в комнате никто и не стремится к общению. Насте стало грустно от этих мыслей.

Обстановку разрядил молодой администратор. Он вошел в комнату и нарочито бодрым голосом пригласил всех пройти на сцену. Женщины гуськом вышли из комнаты и направились вслед за организатором встречи на сцену. Настя была занята тем, что внимательно смотрела под ноги, боясь споткнуться в потемках.

Послышался сдержанный гул голосов в зале, женщины увидели перед собой ярко освещенную сцену, на которой стоял низенький столик, окруженный креслами. Настя почувствовала волнение, ей было непривычно и немного страшно выходить на сцену на глазах пусть даже и полузаполненного зала. Подобное волнение, видимо, испытала не только она: не сговариваясь, женщины, сели плечом к плечу. Видимо, те несколько минут, проведенные вместе в тесной комнатке, все-таки пробудили в женщинах какое-то подобие единства, заставили сплотиться в необычной для них обстановке.

Насте досталось крайнее кресло, ее соседка наклонилась к ней и шепотом спросила, удобно ли ей сидеть. Настя с облегчением улыбнулась и кивнула. Сидеть ей было удобно, если не считать того, что ее слепил свет ламп на сцене и было нестерпимо жарко. Между тем молодой человек начал что-то монотонно бормотать в микрофон. В первый момент Настя еще силилась улавливать смысл его слов, но скоро поняла всю тщетность своих усилий.

Ее попросили только поприсутствовать на этом мероприятии, выступать она не собиралась, да и что она могла сказать зрителям? К счастью, рядом с ней сидели две опытные журналистки, которым не составит труда поддержать беседу.

Выступление молодого человека было прервано появлением на сцене женщины в красном костюме, решительным шагом прошедшей к свободному креслу. Она уверенно кивнула всем присутствующим и села. Мужчина тут же почти с заискивающим видом представил ее присутствующим, но Настя с ужасом поняла, что уже успела забыть имя женщины, едва молодой человек назвал его. Ей только запомнилось, что вновь прибывшая — литературный критик. Это было единственное, что Настя уловила из речи молодого человека и обрадовалась, так как на сцене появился наконец настоящий профессионал, который сможет превратить сегодняшнюю встречу в по-настоящему интересное мероприятие. Настя посмотрела на сидящих рядом с ней женщин. Литераторши зябко поежились под цепким взглядом пришедшей, на Настю она едва кинула взгляд и тут же перевела его на других.

Женщина начала говорить, ее громкий, немного резкий голос сразу пробудил зал от спячки. Настя разглядывала зрителей, ища Ирину, пока не обнаружила ее в зале на последнем ряду. В руках она держала видеокамеру и снимала выступавшую. Настя подумала, что потом можно будет не спеша просмотреть пленку, и поэтому совсем не прислушивалась к беседе; она сидела в расслабленной позе и разглядывала пришедших на встречу — у многих из них на коленях лежали новые, только что купленные книги. В зале стояла тишина, прекратился даже шорох страниц. Но внезапно Настя почувствовала, как изменилась обстановка в зале: тишина стала настороженной и звенящей. Насте было непонятно, откуда взялось это ощущение тревоги. Она переводила взгляд с одного зрителя на другого — все пристально смотрели на сцену. Только теперь Настя стала прислушиваться к беседе, скорее, даже спору между женщиной в красном платье и одной из журналисток. Настя с трудом сдержала желание потрясти головой, чтобы побыстрее сосредоточиться. В чем женщина в красном обвиняла журналистку, Настя не слышала, а переспрашивать ей было неудобно. Поначалу снисходительный тон женщины в красном очень раздражал Настю и мешал ей сосредоточиться на сути спора. Но уже через несколько минут она поняла, что литературный критик камня на камне не оставил от книги писательницы. Слегка куснув одну, дама принялась за другую журналистку. Настя была начеку и приложила все силы, чтобы сосредоточиться на разговоре. На этот раз разгром книги продолжался несколько дольше, вторая журналистка пошла красными пятнами, но храбро попыталась оправдываться, однако через несколько минут она сникла, поняв, что ей не переспорить критикессу.