Двое (СИ) - "Villano". Страница 2

— Прости.

Роман виновато вздохнул и провел по моей груди рукой, подбираясь к шее и уху. Наклонился и легко поцеловал в губы. Мне было все равно. Прошлое накатывало мутной волной, путая сознание и сбивая настройки в мозгах.

— Пойдем, тебе надо расслабиться, — неожиданно исчез с постели Роман. — Сауна будет самое оно.

— Нет, — сказал я, но он, конечно же, не стал меня слушать.

…

Неожиданно роскошная сауна привела меня в полный восторг и даже почти возродила во мне желание жить. Небольшой уютный зал со столом, диванчиками и кинотеатром, душевые кабинки, бассейн и две парилки сверкали чистотой и даже девственностью. Казалось, что в этом месте шлюх отродясь не водилось.

— Раздевайся, я простынки нашел, — вылез из недр одного из шкафчиков Роман. Уселся в кресло и сложил белые тряпки на коленях.

— Хочешь посмотреть на то, что тебе никогда не достанется? — усмехнулся я.

— Ты передумаешь, ледышка, — потемнел глазами великий завоеватель. — Я умею уговаривать.

Я не стал ничего говорить. Зачем? Мое тело скоро все скажет само. Я специально сбрил с себя все волоски до единого. Мои шрамы заслуживали самого пристального внимания. И тот, что в паху рядом с членом, идущий от ноги почти до пупка, и те, что на заднице, раскрасившие мои ягодицы и анус причудливой белой сетью.

Роман прошелся по мне жадными глазами, а я стянул футболку, наблюдая за тем, как в них разгорается похоть. Когда-то мое тело спортсмена-волейболиста было совершенным: широкие плечи, в меру накачанные мышцы, едва заметные и очень красивые кубики пресса, идеальная кожа — все, как доктор прописал. Роман задержался глазами на крестике шрама возле сердца и слегка остыл. Мне даже обидно стало. Я хотел, чтобы он завелся сверх всякой меры, прежде чем увидит всю красоту и обломается.

— А ты раздеваться не будешь? Я на стриптиз в одного не подписывался.

Роман поднялся с кресла и уже через минуту стоял передо мной полностью обнаженным. Я окинул его насмешливым взором и… залип, потому что он был хорош. Действительно хорош. Настолько, что пробрал меня насквозь.

— Мне надо выпить, — сказал я, обходя его по большой дуге.

— Хочешь посмотреть на мою задницу? — рассмеялся Роман. — Серж, не делай из меня злодея. Я люблю заниматься сексом по-разному, и если ты не будешь вести себя, как последний идиот, то насладишься мною по полной.

— Не верю, — покачал головой я, глотая коньяк прямо из горла.

Роман подошел ко мне и прижался к спине грудью. Накачанной мягко-стальной грудью Дуэйна Джонсона. Поцеловал в плечо, провел по моему животу рукой и принялся расстегивать ширинку на джинсах. Я глотнул коньяка еще раз, впервые за долгое время жалея о том, что стал уродом.

— Серж, — жарко выдохнул мне на ухо Роман, обхватывая мой член рукой, — почему ты напиваешься? Тогда в клубе, сейчас… Стесняешься? Боишься? Считаешь, что секс между мужчинами — это вселенское зло?

— Нет, — сделал еще один глоток я.

Удовольствие от его руки и горячая лава коньяка разбегались по жилам, отгоняя прошлое в прошлое. Так хорошо снова чувствовать себя живым!

— Тогда что? Неужели никто не показал тебе, как здорово иногда быть снизу? Я буду осторожен, обещаю!

— Не будешь, — ухмыльнулся я, выбираясь из его рук.

Поставил бутылку на стол и решительно стянул джинсы и плавки. Выпрямился, упер руки в бедра и медленно повернулся кругом.

— Еб твою мать, — побледнел Роман.

— Не ее, — еще шире ухмыльнулся я, — меня. Трое. Вместе и по отдельности. С игрушками, ножами и прочими прелестями.

Я подхватил простынку, обвязал ее вокруг бедер и пошел в парилку, не обращая внимания на осевшего в кресло великого завоевателя. Мне его даже жалко стало. Никто так бурно на мои шрамы еще не реагировал. Впрочем, оно и понятно. Мальчусики, которых я снимал в клубах, большей частью были настолько пьяны или обкурены, что едва замечали мой член в своих задницах или ртах, что уж об остальном говорить. Кроме того, задом я к ним старался не поворачиваться, а шрам в паху частично скрывали волосы.

Я зашел в парилку, расстелил простынку на верхней полке и лег на широкие доски спиной. Горячий воздух обнял меня, как родного, согревая даже ту глыбу льда, что была мне вместо сердца. Прохлада из открывшейся двери заставила меня поморщиться.

— Ты зачем пришел? Холоду напустил!

— Я добавлю жару, ледышка, — тихо сказал Роман.

Я приготовился к потоку раскаленного пара, но вместо этого мой пах обжег поцелуй, следом за которым пришли руки и язык. К такому я готов не был: вскинулся, открыл глаза…

— Ляг, — пригвоздил меня взглядом к полке Роман, и я рухнул обратно, закрывая лицо ладонями. — Ты такой красивый, но такой глупый, что слов нет.

— Ну и заткнись тогда, — сказал я, а он взял и послушался.

Алкоголь, жар парилки и умелые губы и руки Романа унесли меня за грань разумного на раз, так что пролежал я недолго: спрыгнул на пол, смял соленые губы жадным поцелуем, нагнул великого завоевателя над лежанкой и устроил ему дикий трах, после которого он утащил меня в душ практически на руках.

— Глупая ледышка, разве можно такое вытворять пьяным да при температуре в 100С? — проворчал Роман, прислоняя меня к стене лицом и поливая прохладным душем с ног до головы. — Так ведь и умереть недолго!

— Вы сволочи, — сорвался я. Мысли путались, кружились в голове, а рот не закрывался. Слишком большая доза алкоголя превращала меня из брутального мужика в беспомощного нытика. — Все до единого. Я хочу умереть, но вы не даете! Зачем меня спасать? Кому я такой нужен? Мое тело по сравнению с моей душой — образец целостности и совершенства.

— Ты великолепен даже таким, Серж.

— О чем ты говоришь?! Моя душа порвана в хлам так, что не собрать! Некому собирать, да и не зачем…

— Теперь есть, — пополз по моей спине губами Роман. Добрался до копчика, поцеловал первый шрам.

— Не трогай меня там, — взбрыкнул я. — Не прикасайся!

Он послушно поднялся и прижал меня к себе, подставляя нас прохладным каплям воды.

— Я соберу тебя заново, отогрею и сделаю своим, — провел по моей груди рукой Роман. Добрался до горла, обхватывая челюсть широкой ладонью, оставил засос на шее, потерся стояком о мою задницу и кончил.

— Нет.

Генеральный директор грустил целый месяц после того, как Роман поговорил с ним лично и разнес наш проект в пух и прах, а я, помня его обещание, малодушно свалил в отпуск к родным. Меня это не спасло, потому что едва я прилетел в Москву и вышел в зал прилета в Домодедово, как наткнулся на Романа, который воспользовался моей растерянностью и утащил меня к себе домой, где позволил вытворять с собой черт-те что. Я был зол, а он так послушен, что заставил меня сходить по нему с ума. Тогда, в первый раз за долгое время, я забыл о своих шрамах и демонах без помощи алкоголя и уснул в чужих руках ночью.

…

День Х вот уже четыре года подряд я отмечал одинаково: ровно в 00:00 выезжал на МКАД и замыкал кольцо на скорости 180км/час, не снимая ногу с педали газа. Никаких тормозов, только маневры и скорость. Я хотел разбиться насмерть, но мне не везло, и я так ни разу никого даже не поцарапал. Портить легковушки не хотелось, так что я играл с фурами и грузовиками, подрезал их, нырял между ними и мечтал, что врежусь кому-нибудь из них прямо в зад так, чтобы они смяли меня в кровавую кучу железа.

Ночь перед пятым днем Х Ромка провел в моей постели, не позволяя думать ни о ком, кроме себя, а утром, как всегда, перевернулся на бок, обнял и сладко засопел мне в затылок. Я сглотнул комок в горле. Почти год прошел с той памятной поездки, а он так никуда и не делся. Что с ним делать, я не знал. Все мои попытки сбежать от него, изменить ему или устроить бунт с грандиозной потасовкой заканчивались ничем. Роман был богат, красив, очень умен и опытен, так что с каждым днем я увязал в его сетях все глубже, залипал на него все чаще и даже изредка думал о том, что было бы неплохо сказать ему, что он мне дорог. Не так чтобы очень, но все-таки. Краешек моего ледяного сердца оттаял и оказался очень громогласным. Я не слушал его, но чем дальше, тем громче был его голос, и игнорировать его становилось все сложнее.