Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн. Страница 5

Отвернувшись от окна, Констанс прошлась по комнате и уселась за письменный стол. На нем лежали свежая газета, карта Нью-Йорка, стилет, сумочка с драгоценностями и два свернутых листа пергамента, с которыми она не расставалась в последние годы.

Пятая авеню могла бы стать на ближайшую неделю подходящим местом как для нее самой, так и для двух несуществующих служанок. Но задуманное ею требовало надежной базы, убежища, где она и все остальные будут в безопасности. Кроме того, ей была нужна новая личина и другая выдуманная история, которая объяснила бы ее появление и позволила освоиться в нью-йоркском обществе, не вызывая нежелательных слухов. А еще помощники, которым можно доверять. Мёрфи – это хорошее начало. Но необходимы и другие, способные выполнять разные задания и помочь не потеряться в этом странном, почти забытом времени.

С деньгами такое вполне возможно. Богатая и красивая молодая женщина с таинственным прошлым без труда войдет в здешнее общество, если будет действовать разумно и осторожно.

«С таинственным прошлым». Она открыла газету и нашла статью о трагическом кораблекрушении, которую заприметила раньше. Окунула перо в чернильницу и обвела ее. Потом отложила перо и пододвинула ближе сумочку и листы пергамента.

Мэри пока в безопасности. Найти свое второе воплощение, маленькую Констанс, будет нетрудно. Девочке тоже ничего не угрожает прямо сейчас. Главная задача – спасти Джо, чьи страдания в тюрьме на острове Блэквелла трудно даже представить.

Но перед этим нужно заняться собственным перерождением. Она должна, подобно фениксу, воскреснуть из пепла своего будущего. Для такой причудливой трансформации необходим тонкий, искусный план… И этот план уже угадывался.

5

29 ноября 1880 года, четверг

Джордж Фредерик Кунц сидел в личном кабинете на втором этаже фирмы «Тиффани и компания». Толстые стены приглушали шум и суету Юнион-сквер, а высокие узкие окна, разумеется обращенные на север, бросали рассеянный свет на стекла витринных шкафов. Эти шкафы были наполнены не алмазами, изумрудами и сапфирами, как внизу, в пышной экспозиции выставочного зала, а тусклыми, неприметными минералами. Ни единого проблеска не мелькало на серых, бурых и бежевых каменных осколках за стеклом. Сияние драгоценных камней каждый день сочилось, словно вода, сквозь пальцы Кунца, но трофеи из этого шкафа принадлежали ему, и только ему. Никто, кроме самого Чарльза Льюиса Тиффани, даже не спрашивал о них, а приходившие в кабинет клиенты были слишком заняты собственными делами и не обращали внимания на то, что их окружало. Только Кунц знал истинную ценность этих минералов, потому что сам отыскал их, извлек из гнейсовых гор Нью-Гемпшира или магматического батолита Северной Дакоты. Каждый образец сыграл свою роль, когда он самостоятельно изучал минералогию, а проведенных при этом полевых исследований оказалось достаточно для того, чтобы в двадцать три года он стал вице-президентом «Тиффани» и ее главным специалистом по драгоценным камням.

Кунц снял нарукавники и раскрыл журнал деловых встреч. Большая часть утра обычно уходила на осмотр и закупку драгоценных камней, и этот день не был исключением. Правда, он выдался довольно скучным: один необработанный черный опал в семь карат (Кунц считал, что новая метрическая система лучше всего подходит для классификации камней, и сам часто пользовался ею), а также кучка дешевых речных жемчужин, которые он отказался покупать. Единственным интересным приобретением был неограненный рубин весом в двенадцать граммов, привезенный бельгийским капитаном с Цейлона. Кунц не стал возражать капитану, утверждавшему, что это именно рубин, но после того, как ознакомился с изометрической [9] структурой кристалла и другими показателями, был совершенно уверен, что перед ним шпинель [10]. Довольно редкий камень кроваво-красного цвета, настолько глубокого, что он напоминал тирский пурпур [11].

Улыбнувшись, Кунц вернулся мыслями к выставочному залу на первом этаже и тем, кто в нем работал. Под руководством Чарльза Тиффани компания проделала путь от галантерейного магазина до крупнейшего в стране центра по торговле ювелирными изделиями. Именно здесь сливки общества приобретали кольца, часы, браслеты и редкие камни. Клиентов обслуживали лучшие в своем деле продавцы, чей заработок был соответствующим. Однако они, хоть и вручали покупателям бриллианты, оставались обычными служащими. Когда Кунц утром проходил в свой кабинет мимо прилавков в «Ювелирном дворце» на Юнион-сквер-вест, 15, и когда вечером он возвращался домой, они кивали и улыбались. Но вряд ли, думал Кунц, им хоть раз приходило в голову, что этот молодой человек несет ответственность за все товары, которые они предлагают. Он сам закупал камни, сам находил поставщиков и в редких случаях, доставлявших ему особое удовольствие, сам изготовлял украшения.

Всего через шесть недель после назначения на должность главного специалиста Кунц отплыл в Париж, где его дожидался огромный необработанный желтый алмаз из Кимберлийских копей в Южной Африке. Чарльз Тиффани, чья слабость к желтым алмазам была вполне объяснима, приобрел этот камень за баснословную сумму, и Кунцу предстояло убедиться, что мистер Тиффани удачно вложил деньги.

Невероятно ответственное поручение. И возможно, именно благодаря своей молодости Кунц принял решение, которое любой из его старших, более опытных коллег посчитал бы безрассудным. Очарованный уникальной цветовой насыщенностью камня, Кунц решил при огранке не гнаться за размером, а по возможности сохранить сияние. Вместо обычных пятидесяти восьми граней он попросил сделать – неслыханный случай – восемьдесят две. Этот отчаянно смелый выбор привел к появлению Алмаза Тиффани – канареечно-желтого камня, уникального по размеру и глубине цвета. Он увеличил престиж компании Тиффани… и сделал карьеру Кунцу.

Кунц понимал, что его первый успех может остаться непревзойденным. Спрос на его услуги был высоким, он мог заработать больше, став оценщиком в «Сотбис» или даже в лондонском Ллойде. Но у Чарльза Тиффани была мечта, которой он поделился с Кунцем. Тиффани хотел стать «алмазным королем» – но не просто собрать большую часть камней, а отыскать самые интересные и редкие. И не боялся рискнуть ради этого огромными деньгами. Поэтому Кунц, даже зная, что в будущем его ожидает фундаментальная работа – возможно, консультантом в Американском музее, – с готовностью согласился помочь Тиффани в осуществлении его мечты.

Кунц вздохнул и вернулся к журналу. В этот день его ждала еще одна встреча, и уже совсем скоро. Она обещала быть интересной: женщина благородного происхождения, уроженка Восточной Европы, из некоего то ли герцогства, то ли княжества или бог знает откуда еще. Междоусобные войны вспыхивали там настолько часто, что страны то и дело меняли названия, и Кунц не имел охоты следить за этим. Разумеется, в этих краях плодились самозваные принцессы и графы, всегда готовые продать такие же поддельные драгоценности из стразов или еще более дешевых камней. Однако у Кунца был способный и здравомыслящий помощник по имени Грубер, который не только следил за расписанием, но и выполнял обязанности привратника. Нет, лучше употребить слово «золотоискатель»: тот, кто умеет найти жемчужину в куче навоза. Грубер советовал принять эту женщину, посчитав ее настоящей аристократкой, хотя и довольно загадочной. Более того, он заявил, что аристократка должна «необычайно заинтересовать» Кунца. В устах флегматичного Грубера такая рекомендация звучала обнадеживающе. Поскольку женщина наряду с другими камнями предлагала алмазы, Кунц назначил встречу на час дня: чуть позже солнечный свет из северного окна станет недостаточно белым для точной оценки.

Словно в ответ на его мысли, раздался условный стук в дверь из рифленого стекла: Грубер.