#У_каждого_своя_правда - Цветкова Юлия. Страница 32

Даша пропустила мимо ушей последний пассаж. Все равно никому ничего не докажешь, хоть на голове стой. Сейчас главное – разобраться с зарплатой.

– То есть вы просто взяли и удержали? Никого официально не уведомив, не предупредив? В нарушение всех норм, правил и здравого смысла? Вам не приходило в голову, что люди на эти деньги рассчитывают? Вы же не имеете права удерживать эти деньги без согласия работников!

Алевтина Дмитриевна отмахнулась.

– Вот только не надо эмоции здесь показывать. Эти деньги тебе не принадлежали, их с тебя удержали. И не надо мне рассказывать, что там по закону положено. Ты молодая, у тебя слишком мало опыта. Все остальное – твои проблемы, решай их как хочешь, они никого не волнуют.

Даша поняла, что дальнейший разговор бесполезен. Все ее аргументы разбивались о железобетонное безразличие Алевтины Дмитриевны, которая ничуть не скрывала своего отношения к Даше. Ничего не ответив, Даша пулей вылетела из кабинета.

Эмоции били через край. Даша бежала по бесконечным коридорам, а мозг лихорадочно подсчитывал бюджет – расходы по счетам в этом месяце превышали полученный на работе доход. Точнее, все было бы более-менее в порядке, если бы не это удержание. Но что делать при сложившемся раскладе, Даша плохо представляла. Наконец она оказалась перед дверью Степана Андреевича. Как ни странно, там тоже сегодня не было очереди.

Пересказав проблему, Даша выжидательно посмотрела на Степана Андреевича. Сердце бешено колотилось, а руки тряслись. Степан Андреевич молчал.

– То, что было сделано, – незаконно! Если проблема не решится, я пойду в трудовую инспекцию! Мне плевать на последствия! И мне все равно, сколько людей потеряют работу вместе со мной!

Степан Андреевич холодно заговорил:

– Успокойся! Оставь документы, я разберусь.

Оля, увидев трясущуюся Дашу, воскликнула:

– Нет, в таком состоянии тебе ехать к нотариусу с Иваном Валерьевичем категорически нельзя! Я поеду сама, а ты выпей чаю и успокойся.

Даше не верилось, что такое решение было продиктовано заботой о ней. Скорее, Оля боялась, что Даша на эмоциях что-нибудь скажет Главному. Хотя Даша уже ни в чем не была уверена.

Когда Даша уже подходила к дому, зазвонил телефон.

– Даша, я полчаса назад разговаривала со Степаном Андреевичем. Это правда, что ты грозила всем увольнением, прокуратурой, не давала ему сказать ни слова и только что-то кричала? – голос Оли звучал как-то отрешенно.

Даша хмыкнула. Кто бы сомневался, что все перевернут с ног на голову.

– Увольнением и прокуратурой не грозила. Сказала, что обращусь в трудовую инспекцию и меня не будут волновать последствия этого обращения. Говорила эмоционально, но не кричала. А что-либо сказать у него была возможность, но он сам почему-то сидел и молчал.

Оля вздохнула.

– Мне он сказал иное.

– Конечно, он сказал тебе иное! Ты тут новенькая, что ли? Кто кому здесь скажет правду? Впрочем, я тебе сейчас сказала как было.

– Все равно, Даш, будь осторожнее в высказываниях и подбирай слова. Все, что ты говоришь, используется против тебя. А в данной ситуации ты никому ничего не докажешь, не будет он разбираться. Забудь про эти деньги.

У Даши уже не было сил что-то объяснять и доказывать. Она и сама понимала, что в общении с «руководством» ей частенько не хватает дипломатичности и изворотливости и, может быть, еще хитрости, а вот прямолинейности было через край. То ли в силу возраста, то ли из-за неопытности, то ли от отчаяния.

– Ладно, Оль. Я тебя поняла. Давай завтра поговорим.

Войдя в квартиру, Даша прямо у порога бессильно опустилась на пол и закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. «Нет, надо держаться. А деньги… Как-нибудь выкручусь, что-нибудь придумаю. Не в первый же раз». Чтобы трезво мыслить, сначала надо было успокоиться. Даша поднялась и зашла в кухню. В шкафчике над микроволновкой лежала уже знакомая ей маленькая цветная коробочка…

Деньги, конечно, Даше никто так и не вернул. Более того: выяснилось, что жертвами этой «ошибки» стало гораздо больше сотрудников, чем Даша предполагала вначале. Причем многие лишились гораздо больших сумм, чем она, по размеру достигавших почти трети их зарплаты.

– Людмила Петровна, но почему все молчат? Если заговорят все, толк будет! А один в поле не воин! Сейчас все промолчат, а через месяц всех лишат еще каких-нибудь денег! Это же только начало беспредела! – Даша никак не могла взять в толк, почему Людмила Петровна ее не понимает, почему никто ничего не делает и все сидят сложа руки.

– Молчи и терпи! Успокойся! Просто надо перетерпеть! – Этот совет Даша слышала от Людмилы Петровны с завидным постоянством.

Однако еще через день Людмила Петровна переменила точку зрения:

– Представляешь, Даш, у моих подчиненных тоже удержали деньги из зарплаты! А у них кредиты, ипотеки, дети! Представляешь? И все ведь по-тихому сделано, хоть бы предупредили… Или как-то частями удерживали, что ли…

Даша все это молча слушала. Ну понятно. Ей – терпеть, молчать и понимать, а остальным терпеть, молчать и понимать не обязательно, у них ведь кредиты-ипотеки-дети. Каждого волнуют лишь его проблемы. Ну, еще иногда немного – проблемы приближенных. И Людмила Петровна, как оказалось, не исключение.

Глава 43

Теперь Даша точно знала, что в огромном городе есть маленький мир, воздух в котором насквозь пропитан злостью, лицемерием, завистью, ненавистью и обидой. Мир, в котором правят бал некомпетентные в своем деле и безгранично жадные люди. Жадные до денег и власти. Пытающиеся самоутверждаться за счет тех, кто заведомо слабее. Ядовитая атмосфера отравляла всех, кто туда попадал, без исключения, поражая в самое сердце. Эта организация взращивала в попавших в ее сети людях злобу и нетерпимость, превращая их в бесчеловечных рабов, готовых отказаться от порядочности, борьбы, своих прежних идеалов. Эта организация сталкивала лбами тех, у кого еще не так давно были хорошие рабочие отношения, тех, чьи отношения в любых других условиях никогда не дошли бы до точки невозврата.

Из этой организации можно было уволиться, уйти, навсегда похоронив воспоминания. Но она брала в плен не ум, а сердце. Даша чувствовала, как с каждым месяцем, проведенным здесь, внутренние демоны, до сих пор сидевшие где-то очень глубоко внутри нее и не дававшие никак о себе знать, все больше поднимали голову и расправляли плечи. Непримиримость, переходящая в злость ко всему происходящему и прежде всего к окружающим людям, росла в ней с каждым днем. Постоянные мысли о лишении денег, проблемах с начислениями зарплаты и бесконечных пинках со стороны руководства сделали ее нервной и раздражительной. Ситуация осложнялась тем, что руководство создало потрясающую систему согласования документов, отправляемых начальнику на подпись, главным достижением которой стала полная невозможность не только быстро, но и вообще когда-нибудь согласовать, подписать и отправить в работу нужные документы. Срочность вопроса в данном случае никого не волновала и ровным счетом ничего не решала. Бумаги возвращались многочисленными заместителями с массой замечаний, сделанных ярко-красной ручкой и, как правило, не имевших никакого смысла, кроме как лишний раз продемонстрировать свою власть. Красная ручка перечеркивала уже поставленные подписи других специалистов – высшая степень наглости и неуважения. Чтобы попасть к Главному, люди занимали очередь за несколько часов. Причин тому было две: ставший слишком долгим процесс согласования и то, что Иван Валерьевич проводил на работе всего несколько часов и появлялся там далеко не каждый день. Новый порядок добавил массу дополнительной работы Даше и всему немногочисленному юридическому отделу. Одни и те же документы возвращались на согласование по два, а иногда и по три раза. Но, как оказалось, это было не самой большой проблемой.

Вершиной безумия стало то, что Степан Андреевич теперь нашел для себя новое развлечение: он вызывал Дашу к себе и выспрашивал, почему она согласовала тот или иной документ, тыча пальцем в разрисованный красной ручкой лист бумаги. В девяносто пяти процентах случаев его придирки не имели под собой никакой основы, ему просто нравилось самоутверждаться, критиковать и чувствовать себя умнее. В оставшихся пяти процентах ему просто не нравился порядок слов в предложении или же он хотел заменить какие-то слова синонимами. Теперь каждый третий сотрудник, приходивший к Даше, считал своим долгом поучить ее жизни и работе, говоря о том, что она молодой специалист и потому должна прислушиваться к их «советам». Многие позволяли себе разговаривать в хамской форме, видимо, искренне считая это нормой.