Открывашка и пробой (СИ) - Смолин Павел. Страница 36

— Это как лягушка, — ответил за меня Артем.

— Почти, — кивнул я. — Только ногами двигать как в «по-собачьи» надо.

— Тогда быстро научусь! — обрадовалась девочка.

— Я тоже брассом умею, почему ты меня помочь не попросила? — обиженно спросил Колька.

— Ты все равно не научишь, — отмахнулась Света. — Ты же маленький еще.

— Ты меня всего на два года старше! — возмутился пацан.

— Не «всего», а на «целых»! — не смутилась она.

Весело смеясь, мы выбрались за деревню. Река здесь и вправду была шире — глубокая часть реки заканчивалась небольшой рукотворной каменной «плотиной», которая замедляла течение. Противоположный, поросший ивами берег еще сохранил на себе следы работы ковша экскаватора, а на берегу нашем, метрах в двадцати от воды, из земли торчали старые, березовые пеньки, еще через пару десятков метров переходящие в рощу.

— Это чтобы солнце на воду светило спилили, — отследил мой взгляд Артем. — Грело.

— Или на дрова, — заметил Колька.

— Или на дрова, — согласился Артем с младшим товарищем.

Мы расстелили на травке покрывала, Лёха вызвал у пацанов восторг демонстрацией американской складной удочки, хлопнул себя по лбу, отошел на десяток шагов подальше от воды и прямо руками принялся искать червей — наживку-то не взял.

Света тем временем помогла мне разобрать корзинку, достав оттуда бутерброды с остатками мясных деликатесов, большую упаковку американского овсяного печенья с шоколадной крошкой, арбуз и термос с чаем — надо было еще по возвращении с рейда на газировку руки наложить, но я еще неопытный вор.

— А что здесь написано? — спросила девочка, показав мне упаковку.

— «Печенье овсяное, с шоколадной крошкой», — перевел я.

Удочка была временно отложена, и мы похрустели печеньками. Если мне понравилось, чего уж о друзьях говорить?

— Эй, я тоже хочу! — заметил неладное Лёха и одним прыжком добрался до нас, положив рядом с одеялом горсть земли с тремя извивающимися червяками.

— Фу! — скривилась Света.

— Сама ты «фу», — обиделся Лёха.

— Дурак! — буркнула она на него, отвернулась к деревне и продолжила хрустеть.

Не став развивать конфликт — он же «взрослый», с пониманием! — пацан сполоснул руки в речке и тоже угостился печенькой.

— Кто как, а я в воду, — облизав испачканный шоколадом палец, решил Артем.

— И я в воду! — закинул остатки печенья в рот Колька.

— И я! — «разобиделась» Света.

— А я… — Лёха тоскливо посмотрел на червяков. — Ай, все равно рыбу распугаете! — успешно замаскировал нежелание запекаться на берегу с удочкой в руках и принялся раздеваться.

Погода для купания была самая подходящее — с лишенного туч синего неба жарило солнце, ветер отсутствовал как таковой, воздух слегка пах тиной и лесом.

— Тут сначала мелко, но через метр яма, — без нужды предупредила меня оставшаяся в новеньком, черном, чуть великоватом закрытом купальнике Света.

Дно-то видно, вода — чистейшая.

— Хорошо, что углубляли тут, а не с той стороны, — порадовался предусмотрительности предков Лёха. — У нас в агрохолдинге коровник рядом с рекой, туда говно коровье протекает.

— «Говно» — это грубое слово! — сделала ему внушение Света.

Вода после дневной жары показалась ледяной, речные камни неприятно царапали ступни, и я немного позавидовал повышенному болевому порогу оборотней — они неудобства не чувствуют.

— Я сейчас туда и обратно сплаваю, а потом тебя учить буду, хорошо? — предложил я Свете.

— Давай, — одобрила она.

— Наперегонки! — предложил Колька.

— Не, — отмахнулся я.

То же мне челлендж — ты еще с моторной лодкой предложи посостязаться.

— Геннадий Петрович же говорил, что с обычными людьми соревноваться нечестно! — одернул младшего члена группы Артем.

— А Андрей необычный, он — спортсмен! — сориентировался Колька. — И сын Жириновского!

— Не правда! — не выдержал я.

— Конечно не правда! — неожиданно поддержала Света. — Жириновский старый, и у него всех сыновей жуки убили, — задумчиво посмотрев на меня, предположила. — Но Савелий Андреевич тоже старый, а у него сын всего на год тебя старше — в армию вот весной ушел.

Да ну вас нафиг. Нырнув, я проплыл под водой, вернулся на поверхность на середине реки — довольный собой Колька «по-собачьи», поднимая в воздух кучу брызг, обогнал, демонстративно на меня не глядя — и спокойно, брассом, направился к противоположному берегу. Здесь дно было крутое, поэтому крутанул сальто, оттолкнулся ногами от мокрой земли и вернулся обратно — к этому времени Колька успел сплавать туда-сюда дважды (второй раз действительно брассом), а остальные решили в «соревновании» не участвовать, спокойно купаясь у начала подводной ямы.

— А я нырять умею! — похвасталась Света, зажала нос и окунулась в воду.

Дождавшись, пока она вынырнет, Артем заметил:

— Нырять не так надо, а вниз головой!

Зажав нос, он бултыхнулся головой в воду, подергал оставшимися на поверхности ногами и вынырнул:

— Видала?

— Да не так надо! — не выдержал Лёха и нырнул правильно, вынырнув в метре от нас. — Правильно же? — запросил у меня подтверждение.

— Правильно, — кивнул я.

— Если нос не закрывать, в него вода затекает, — пожаловалась Света.

— Вот-вот! — поддержал ее Артем.

— А у меня не затекает! — похвастался подплывший к нам Колька и бултыхнулся головой в глубину по методике Артема.

Вынырнув, принялся кашлять и фыркать, к огромному нашему удовольствию.

В реке мы плескались до конца дня, полностью забив на рыбалку, но не забывая перекусывать и греться ароматным чайком из термоса. Во время прощания у моста успешно освоившая новый стиль Света напомнила всем прийти на ее день рождения к четырем часам дня — завтра школы нет, воскресенье — и мы разошлись по домам. Поужинав жаренной картошкой со шкварками — Марина у кого-то на что-то из запасов поменяла — под соленые огурцы с помидорами, запили это все прибывшей колой и провели дегустацию арахисовой пасты с растворимым американским кофе — последний аборигены тоже пробовали впервые, и Лёхе прямо не понравилось: горький. Но выпил всё — экзотика же, как вылить?

Напиток подействовал как надо — я немножко взбодрился, а друг извлек из клетки попугая и убежал дрессировать его во двор, напрочь забив на желание учить английский и пообещав матери сделать уроки позже. Этому больше кофе не наливаем!

— Сегодня побыстрее управиться постараемся, чтобы ты со свежими силами на день рождения шел, — добродушным тоном пообещал мне Геннадий Петрович по пути к пробою.

Константин Викторович, как и обещал, с нами не пошел, и его место занял тридцатисемилетний, ранее мне незнакомый оборотень, худющий настолько, что не падающая с него снаряга вызывала удивление — казалось, на таких плечах даже лямкам майки не удержаться, однако и броник, и автомат, и рюкзак висели как полагается. Звали нового знакомого «просто Вадим, без отчества», и помимо худобы он выделялся покрытой коротким «ёжиком» головой.

На поляне я уже совсем привычно взял за руку физрука, мы миновали «тамбур», и я выбрал пробой через два слева от «испанского». С той стороны меня ждало бледно-оранжевое, закатное небо, освещающее вызвавшую дрожь и оцепенение картину: в паре метров от меня пара окровавленных, испачканных блестящей, бледно-голубого оттенка слизью волков когтями и зубами рвали огромных, под два метра «в холке», похожих на муравьев насекомых. Нужно бежа…

В следующую секунду Геннадий Петрович подставил мне подножку и скомандовал:

— Три «Бэ»!

«Что еще за „три бэ“»? — подумал я, а дальше все мысли выбил треск оживших автоматов. Поле зрения закрыли ноги, а закрывшиеся от страха глаза окончательно лишили возможности видеть происходящее. Страшно! Очень-очень страшно! А если бы я сюда один пришел⁈ Нет уж, один я в незнакомые порталы никогда и ни за что не сунусь! Если выживу, а выжить очень-очень хочется!

— К нам! — рявкнул физрук, треска стало меньше, меня схватили за руку и скомандовали. — В пробой! Быстро!