Жизнь моя - Пейвер Мишель. Страница 55

Наконец она подняла открытку. Повернула ее. На обратной стороне двенадцать лет назад Антония выписала две строчки латинских стихов:

Она не думала об этом стихотворении — как вообще о любом стихотворении — годами, но теперь картотека в ее голове пришла в действие и выдала перевод:

Внезапно ей захотелось разорвать карточку на тысячу клочков.

— Что, черт побери, на тебя нашло, выписывать это? — закричала она. Ее голос сурово отозвался в пустой кухне. — Неужели ты до сих пор веришь во всю эту чепуху?! Господи, какой же маленькой идиоткой ты была!

Она сунула карточку лицом вниз в середину бумажной кипы и положила ворох обратно в папку. Потом бросила папку на дно коробки с «Вещами Антонии», коробку спрятала обратно в буфет под лестницей и хлопнула дверцей.

Глава 21

На следующее утро она проснулась с сильнейшей головной болью и с желанием позвонить Кейт.

Не чувствуя достаточной решимости, чтобы сражаться с душем, она плеснула себе в лицо ржавой водой и натянула вчерашние джинсы со свитером, перед тем как отправиться к телефонной будке на площади Де ля Маири.

Всю ночь шел дождь. Облака опустились на деревню, все вокруг было в бисеринках воды.

Проходя мимо того, что когда-то было местом главного раскопа, она заметила: маленький домик, похоронивший надежды ее отца, перешел в другие руки. Грубые навесы и металлические ставни уступили место белым ставням и венецианским жалюзи, а входную дверь обрамляла пара красиво подстриженных лавровых деревьев. Перемены говорили о деньгах и хорошем вкусе, как и сверкающий черный «лендровер дискавери», припаркованный рядом.

Слишком шикарно для местных, подумала она. Возможно, это приезжающие на уик-энд из Бордо или Ниццы. Ее надежды на скорую продажу мельницы начали возрождаться к жизни. Может быть, у новых владельцев есть богатые глупые друзья, мечтающие выбросить деньги на ее развалюху?

Она прошла мимо террас голой земли, покрытой виноградными лозами и окоченевшими пепельными стеблями прошлогоднего укропа. Грязная серая лошадь подняла голову и проводила ее мрачным взглядом.

Узкие улицы Ля Бастид были пустынны и неприветливы, все окна плотно закрыты ставнями. За ее спиной заскрипела открываемая ставня и тут же с грохотом закрылась. Каталанская версия задергивания штор.

Обшарив карманы, она осознала со всплеском раздражения, что забыла купить телефонную карту в аэропорту. Ну и ладно. Это был повод заново познакомиться с местными.

«Бар-Табак» на rue Bayadère все еще содержало семейство Вассалс, и он едва ли изменился. Все те же полки с пыльными пластиковыми игрушками и скрученными журналами, все тот же туман сигаретного дыма и кофе.

В глубине магазина две женщины изучали журналы. За столом у окна трое стариков в синих жакетах сидели с липкими coups de rouge и давили самокрутки. Когда Антония вошла, они неуклюже повернулись и одарили ее более чем флегматичными взглядами. Она пробормотала: «Bonjour, messieurs» — и была вознаграждена кратчайшим из кивков.

Значит, правила не изменились, подумала она кисло. Первое движение делает чужак.

Вассалс-сын был за кассой: узкоплечий молодой человек, с которым когда-то, когда им было лет по десять, они играли в веселую игру в призраков на кладбище. Увидев ее, он продемонстрировал удивленное узнавание, но ничего не сказал. Она купила себе телефонную карту в смущенном молчании.

Впервые ей пришло в голову: а что думает о ней деревня? Станут ли они приветствовать ее как дочь некогда постоянного клиента? Или после несчастного случая все изменилось? Кто знает, какая искаженная версия здесь передавалась. А Пасморы всегда были более популярными, чем Ханты. Они тратили куда больше даже в старые дни.

Она отмахнулась от этих мыслей, как от паранойи. Возможно, она была несправедлива к Ля Бастид.

Женщины у стойки с журналами разглядывали ее. Раздраженная, она собиралась ответить любезностью, но обнаружила, что смотрит в крайне удивленные лица Нериссы и Дебры Пасмор.

Первой из них троих опомнилась Нерисса.

— Антония? Антония Хант?!

Антония стояла посреди магазина, глупо моргая.

Нерисса подошла к ней. С быстрой улыбкой легко положила свою ладонь на руку Антонии, потом наклонилась и прижала ее щеку к своей.

— Нерисса, — сказала пораженная Антония. — И… эээ, Дебра. Как у вас дела? У обеих?

— Боже! — произнесла Дебра Пасмор. — Боже! Это невероятно!

Антония не знала, что на это ответить. Она чувствовала себя муторно, словно ее поймали за чем-то недостойным.

Старики за столом у окна развернулись на своих табуретах, чтобы насладиться зрелищем. Возможно, мрачно подумала Антония, это их первое развлечение за всю зиму.

— Давно вы здесь? — спросила Нерисса.

Вопрос прозвучал странно, словно они встретились на коктейле.

— Со вчерашнего дня. А вы?

— Тоже. Мы приехали прошлой ночью. Совсем поздно. — Она открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но потом, казалось, передумала и вместо этого осветилась широкой улыбкой. — Так удивительно вас видеть. Вы совсем не изменились.

Антония не знала, что на это ответить, поскольку это было явной неправдой в ее случае и реальностью в случае Нериссы.

— Вы остановились на мельнице? — спросила Дебра. Она говорила, сильно сжав челюсти. Словно они были склеены друг с другом. Антония хорошо помнила эту манеру.

— На пару дней, — хрипло ответила она. — Я приехала, чтобы продать ее.

— О, неужели? — напряжение немного отпустило рот Дебры. — Прекрасно, я уверена, что вы сразу найдете покупателя. Такое чудесное расположение…

Антония изобразила вымученную улыбку.

— Очень мило с вашей стороны так думать. Боюсь, слишком милосердно представлять это как живописные развалины.

Нерисса заметила:

— Я слышала от кого-то, что вы уезжали в Штаты?

Антония ответила ей, что прожила там одиннадцать лет, и они с удовольствием углубились в сравнение Аризоны и Англии.

Антония не видела Нериссу со дня инцидента, но та действительно совсем не изменилась. Ни накапливающаяся с возрастом усталость, ни ежемесячные гормональные скачки, ни чрезмерное увлечение загаром нисколько не отразились на ее внешности. Ее кожа была все еще гладкой и медовой, и ее окружала все та же атмосфера безмятежной уверенности в себе, которой Антония когда-то так завидовала.

Хотя, возможно, это как-то было связано с эффектным бриллиантом на ее безымянном пальце. Было немного странно, что поиск супруга занял у Нериссы столько времени, но, судя по размерам камня, подождать стоило.

Дебра же, напротив, сильно изменилась. Мягкость ее черт исчезла. Желтоватая кожа, как пергамент, обтягивала выступающие кости, а нос сильно заострился. Она напомнила Антонии картинку из «Нэншл Джиогрэфик», которая завораживала ее в детстве: хорошо сохранившаяся мумия, внушающая страх, некогда прекрасной египетской царицы.

Нерисса спросила, не сталкивалась ли Антония с Саймоном Тойнби, и она сказала, что они действительно работали вместе в Туксоне, пока он не бросил археологию ради тележурналистики. Потом, поскольку она не видела смысла это скрывать, она добавила, что встречалась с ним около года, пока, наконец, не прекратила.

— Правда? — Брови Нериссы поползли вверх. Непонятно было, что ее удивило больше: то, что у Антонии были отношения с Саймоном или то, что они завершились по ее инициативе.

— Да, — ответила Антония, — правда.

— Саймон всегда был довольно-таки впечатлительным, — вздохнула Нерисса.

Антония глубокомысленно кивнула, спрашивая себя, что она имеет в виду. Она поинтересовалась у Нериссы, чем та занимается.