Жизнь моя - Пейвер Мишель. Страница 9

Спеша в буфетную, она едва не споткнулась об Моджи. Девочка выглядела виноватой. Она изучала свое отражение в зеркале над раковиной. Судя по ее выражению, ей ужасно не нравилось то, что она там видела.

— Майлз сказал, что я могу поехать с ним в аэропорт встречать Патрика, — выпалила она. — Он пошел за джипом. — Затем, чтобы убедить себя, что ее сводный брат не уехал без нее, она добавила: — Он обещал вчера вечером, что я поеду с ним.

«Вчера вечером? — подумала Антония. — Значит, весь этот разговор насчет того, чтобы взять Нериссу вместо Моджи был пустой болтовней! Что за игру ведет Майлз?» Однако сама мысль об этом утомила ее. «Не думай о нем, — сказала она себе. — И даже не начинай думать о том, что он сказал по поводу фригидности. Это просто еще одна из его маленьких игр. Или нет?»

Начать с того, что удивительно было оказаться с Майлзом. Она знала его немного по университету, но никогда не разговаривала с ним. Майлз Кантеллоу принадлежал к компании кутил, принимавшей сильные наркотики. Он был слишком крут, чтобы работать, и смотрел сквозь таких, как она.

Она была удивлена и обрадована, когда поняла, что он не прочь переспать с ней. И он оказался удивительно милым, узнав, что, по странному стечению обстоятельств, она еще девственница.

Но это было еще в конце июня… Казалось, с той поры прошли годы. «Ну ладно, — резко сказала она себе, — если он для тебя обуза, почему бы тебе не порвать с ним? Тебя ведь никто не принуждает. Ты должна винить только себя!»

Но стоило ей подумать о том, чтобы бросить его, у нее по коже побежали мурашки, словно ее тошнило. Странно! Она же не была в него влюблена, и он явно не был влюблен в нее. Но он нуждался в ней — так, может, все дело в этом? Ей просто необходимо чувствовать себя необходимой?

Моджи была на грани слез в безнадежной борьбе с пластиковой заколкой ядовито-зеленого цвета, которой она пыталась закрепить «конский» хвост. Ее каштановые волосы были слишком тонкими и жирными, чтобы удержать заколку, — она все время соскальзывала и падала на плиты пола.

На ней была сногсшибательная лаймово-зеленая футболка, заправленная в тесные фиолетовые шорты, врезавшиеся в диафрагму. И последним coupde grâce был рюкзак с надписью «Звездный патруль», нескладно болтавшийся между лопатками.

Когда она увидела, как Антония уставилась на ее рюкзак, она сорвала его и швырнула на пол.

— Майлз говорит, что только сосунки носят рюкзаки, — пробормотала она, — но он мне нужен! Там мои солнечные очки и комикс, и носовые платки, и бутылка воды, если захочется пить.

Для Антонии было невыносимо видеть беспокойство на ее болезненном личике. Это несправедливо! Какое значение имеет, как выглядит восьмилетний ребенок.

Еще не видя Патрика МакМаллана, она уже была зла на него за то, что он заочно внушал столь страстное поклонение. Он, вероятно, окажется таким же Великим Манипулятором, как и Майлз: холодное исследование границ своей заледенелой натуры, причиняя боль окружающим.

— Иногда, — сказала Антония, — мне хочется исколошматить Майлза.

Моджи разинула рот.

— Иногда, — продолжила Антония, — мне кажется, что он вообще не человек. Наверное, он робот из космоса. Или, может быть, андроид.

Моджи мигнула. Потом захихикала. Никто не высмеивал ее брата.

— Иди сюда, — позвала Антония, ставя Моджи перед собой. Плечи девочки были горячими и хрупкими, как у котенка. — Знаешь, тебе будет лучше, если ты наденешь футболку поверх шорт. Вот так. А чтобы носить рюкзак и не выглядеть как сосунок, надо просто носить его на одном плече. Вот. Теперь ты выглядишь супер!

Моджи неуверенно посмотрела на нее.

— Правда, хорошо?

— О да. Круче не бывает. Давай теперь оставим эту заколку и возьмем обычную. Где она, в рюкзаке? Здесь. Она будет держаться, но давай немного оживим ее. — Она выплела ленту из своих волос и обернула ею волосы Моджи. — Et voilà. Сапфир и серебро. Это, если я правильно помню, цвета Объединенной Федерации Планет.

Моджи зарделась.

— Супер! — сказала она.

Глава 4

Моджи, одеревенев, сидела на переднем сиденье джипа, стараясь не вздрагивать от того, как вел машину ее брат. Когда джип едва не врезался в грузовик и когда он страшно накренился на повороте, она закусывала губу и закрывала глаза.

До этого, выезжая со двора мельницы, Майлз что-то неправильно сделал с коробкой передач, и джип продолжал идти назад, хотя должен был ехать вперед, — в результате они едва не врезались в стену. Антония засмеялась, наблюдая за этим с крыльца, и Моджи, вторя ей, захихикала, за что Майлз едва не высадил ее.

Он был вполне способен выкинуть ее на заправочной станции. Майлз был способен на все. Он был такой злой. Моджи страстно хотелось сделать что-нибудь, что восхитило бы его.

Если бы только он ее так сильно не дразнил. Взрослые всегда говорят «это просто шутка», когда хотят быть противными, но при этом не доводить дело до драки. Так всегда говорит Саймон Тойнби. Однажды в мастерской она увидела, как он нечаянно опрокинул чернила, которыми они помечали черепки, и все разлилось на контекстные листы. А когда пришел доктор Хант и рассердился, Саймон обвинил Альфонса, кота с мельницы. Моджи была оскорблена. Она собиралась заступиться за Альфонса, но доктор Хант только разозлился, но на самом деле не собирался ничего делать с Альфонсом, так что она успокоилась. Она поняла, что, пытаясь обвинить взрослого, навлекаешь неприятности на себя. «Это всего лишь шутка», — сказал Саймон, поймав ее свирепый взгляд.

Саймон Тойнби в точности соответствовал своему имени: тонкий, хнычущий и подлый. Имена много значили для Моджи, поскольку свое она ненавидела, но особенно — свое прозвище.

Антония дала ей «Книгу имен», и она прочитала про каждого. Она ни капельки не удивилась, узнав, что ее сестра Нерисса (о, она выглядела так прекрасно, что это казалось невероятным) была названа в честь морской нимфы.

А ее собственное имя не значило вообще ничего и было еще чьим-то именем, неправильно записанным в какой-то пьесе. Это стоило обдумать, потому что Моджи однажды подслушала, как ее мать говорит подруге, что девчонка была «ошибкой». Моджи-Поджи — Толстушка Моджи. Как бисквит, кое-как сляпанный из остатков теста.

Патрик говорил ей, что она может поменять имя, когда станет старше, но он выразил надежду, что она этого не сделает, потому что ему ее имя нравится. Она не могла разобраться, он действительно так считает или только пытается сделать ей приятное?

— Твой язык кошка съела, а, Моджи-Поджи? — спросил Майлз.

Она вцепилась в сиденье и задумалась, что он имеет в виду. Звучало это не очень приятно. Альфонс бы такого никогда не сделал.

— Нет, — осторожно ответила она.

— Волнуешься перед свиданием со своим бой-френдом?

— Он не мой бой-френд!

Он засмеялся:

— Не лезь в бутылку!

Моджи вонзила в сиденье ноготь большого пальца.

— Я не лезу, просто он не мой бой-френд.

— Тогда почему ты так вырядилась? Колокольчики на носках и ленты в волосах?

У нее все сжалось внутри. Теперь, когда Майлз заметил ленты, она была готова снять их, потому что, если он скажет об этом Патрику, она умрет. Но если она снимет ленты, Антония может обидеться, так что она не имеет возможности от них избавиться. Кроме Патрика и Майлза (когда он не был таким противным) Антония была для нее самым любимым человеком во всей Галактике. Не считая маму, конечно.

— Не бойся, Моджи, я не скажу Патрику, — пообещал Майлз.

Она стрельнула в него взглядом. Это она уже слышала раньше.

«Андроид», — сказала она ему про себя. Это сразу принесло ей облегчение.

Она откинулась назад и углубилась в мысли о Патрике. До этого она видела его всего лишь однажды, в то Незабываемое Воскресенье, когда они с Майлзом без предупреждения зашли к ней в школу и взяли ее пить чай. Другие девчонки так завидовали! Еще бы: невероятно энергичные молодые люди, а один из них — настоящий американец! Потом она рассказывала девчонкам, какой Патрик умный. Он изучает что-то с длинным названием. По его словам, это связано с обнаружением люков в человеческих головах и очень осторожной их очистке от паутины. Ну, что-то в этом роде. Она не поняла точно, но это было так здорово, когда взрослые разговаривали с ней так, будто она тоже взрослая. И она подумала, что Патрик — самый подходящий человек, чтобы очищать вещи от паутины.