Собственность Верховного бестиара - Индиви Марина. Страница 4

– Что? – сначала не понимает Юрал.

– Сними свой браслет. Ваша помолвка расторгнута.

Я испуганно оборачиваюсь к нему, но Юрал, вместо того, чтобы все объяснить,  вместо того, чтобы за меня заступиться, беспрекословно подходит и снимает символ нашей помолвки. Я даже вздохнуть не успеваю, как он касается моей руки, прячет виноватый взгляд и пятится.

– Свободен, – коротко сообщает Михаил. – Еще раз увижу в лесу во время работы – мало тебе не покажется.

«Юрал», – беззвучно шепчу, во мне просто не осталось других слов. Все еще на что-то надеюсь, но и надежда смертна. Потому что когда мой жених разворачивается и дает деру, а я все еще стою и сжимаю в руке сверток с едой, который он мне протянул, Верховный бестиар произносит:

– Поедешь со мной, Алина. – Мое имя он произносит тоже как нечто непристойное, а в следующий миг кивает одному из сопровождающих: – Павел.

В мгновение ока оказавшийся рядом со мной блондин отрывает меня от земли и легко сажает перед Михаилом на лошадь. Повинуясь его жесту, сопровождающие снова выстраивают звезду. Меня вжимает в широкую грудь, и я шепчу:

– Пожалуйста… мне надо вернуться в академию.

– Учеба для девки – пустая трата времени, – комментирует Верховный. – Особенно для такой, как ты.

Хлесткое пренебрежение бьет как пощечина, но я только вцепляюсь в сбрую, и вовремя: Михаил пришпоривает лошадь, и та переходит в галоп.

Глава 3

Алина

В загородную резиденцию, или, правильнее будет сказать, в летний дворец бестиара меня привезли через парадный вход. То, что бестиары живут по своим правилам, никогда и ни перед кем не оправдываются, то, что любой их поступок воспринимается как закон, я знала, но сейчас убедилась в этом воочию. Едва Михаил спешился, к нему бросился слуга, чтобы принять поводья. Меня сдернули, как пушинку – все тот же Павел, он же нес мою сумку.

Куда подевался обед, который для нас приготовил Юрал, я понятия не имела, помнила только, что его забрали из моих рук, когда подсаживали. Юрал… даже вспоминать о нем было больно. Нет, я не ждала, что он бросится меня защищать или воспротивится воле бестиара, это было бы чистейшей воды самоубийство, но хоть что-то сказать… одними губами… тайком. Хоть как-то намекнуть, что он со мной, что все будет хорошо…

– Приведите ее в порядок к вечеру, – коротко произнес Михаил, и это был последнее, что он сказал до того, как взлететь по ступенькам и исчезнуть в проеме широко распахнутых дверей. Даже не взглянув на меня.

– Что стоишь? – насмешливо поинтересовался Павел. – Пошли. Сдам тебя служанкам.

Мы поднимались по широченной лестнице – такие я раньше только на картинах да в книжках видела, везде были мрамор, позолота, а сам дворец – небесно-голубой, как отражение света, который бестиары оберегают от Бездны. Пока я шагала рядом с Павлом, в окружении остальных, на меня не смотрели. Все опускали глаза, кланялись.

Не мне, разумеется, хотя то, что я об этом подумала, само собой было смешно. А вот от чего мне стало не смешно – так это от ужалившего меня откуда-то сверху колючего взгляда. Я вскинула голову, но никого не увидела, лишь шевельнулся легкий тюль занавески в огромном окне на втором этаже.

Дальше меня и впрямь сдали служанкам. Девицы, молчаливые и хмурые, вообще ни слова мне не говорили, хотя я пыталась узнать хоть что-то. То ли был такой приказ, то ли я им не понравилась, а может быть, просто посчитали лишним – да и что они могли знать? Просто делали свою работу. Привели в купальню, явно не господскую, потому что она была маленькой, с крохотной ванной, куда меня и усадили. Воду даже не нагрели толком, поэтому за то недолгое время, что меня терли мочалкой и больно дергали за волосы, я успела вся покрыться мурашками. На слова, что я могу помыться сама, меня разве что не обшипели, как рассерженные кошки, и дальше я уже просто не открывала рта.

Известно же, что любая прислуга в доме бестиара, а особенно Верховного бестиара, стоит выше любого крестьянина или дворового, так что не мне было говорить им, что делать. После купания меня завернули в огромные мягкие полотенца (как сказала бы Марика, отродясь таких не щупала) и быстро-быстро отвели в комнату. Наверняка небольшую для этого дворца, но мне она показалась хоромами! В ней не было нагромождения кроватей и тумбочек, между которыми с трудом протискивались даже самые худенькие, как в нашей общей комнате в академии, или занавесок, отделявших спальные места в родительском доме. Кажется, она вообще была на одного.

– Одевайся. Сейчас обед принесу, – сурово произнесла пухленькая служанка. – Поешь, потом ложись спать. Да время не теряй, отдохни как следует, потом снова придем. Собирать тебя будем.

– Куда?

Ответом мне был раздраженный взгляд и захлопнувшаяся достаточно громко дверь. Наверное, если бы не обстоятельства, я бы с интересом рассматривала все вокруг, сейчас же просто подошла к добротной, достаточно большой кровати, на которой лежала длинная до пят сорочка. Длинные рукава, ворот под горло – все как положено. Для сна. Ничего кроме этого нижнего платья из одежды здесь не было, поэтому я надела ее. Села на кровать, дрожа то ли от холода и мокрых волос, то ли от пережитого. Сунула руки между коленями.

Юрал сейчас наверняка пойдет к Марике и все расскажет. А та добежит до родных, до моих родных, не оставит их в неведении. Но и я сегодня вечером все расскажу бестиару, попрошу отпустить. Как можно скорее! Они ведь без меня не смогут…

Отпустит ли?

Снова и снова я мысленно возвращалась к тому моменту, когда он появился в лесу. Как смотрел на меня – жадным, мужским взглядом. При одной только мысли об этом меня начинало колотить, а после, когда вспоминала Юрала и его «отступление», без малейшего знака, и вовсе хотелось съежиться. Что я и сделала: подтянула колени к груди, обхватив себя руками, в таком состоянии меня и застала служанка.

Поставив поднос на стол, посмотрела еще более хмуро, а потом всплеснула руками:

– Замерзла, что ли? Вот же дурья твоя башка, деревенская! Что ж сушило не попросила?! – Сунув руку в карман, она извлекла оттуда артефакт, о которых в академии мы только слышали. Потому что он был очень дорогой, но помогал сушить волосы и одежду. Служанка сунула мне в руку красную пластинку, пояснила: – К голове подносишь и водишь. Сам включается, когда чувствует сырость, сам выключается, когда уже достаточно. Все поняла?

Я кивнула.

Правда, сушилом так и не воспользовалась. Как и обедом: когда она вышла, легла, завернулась в приятно пахнущее, хрустящее одеяло с головой. Стараясь не думать о том, что меня ждет.

Хотя и так понятно, что. Зачем ему простая сельская девчонка, которой повезло учиться в академии?

Зачем я только послушала Юрала и пошла к этой реке!

Но что толку теперь себя корить, оставалось лишь вот так лежать в коконе из одеял и смотреть на сумку. Ее принесли в комнату еще до того, как сюда привели меня, и в этой сумке была практически вся моя жизнь. Книги, немного денег, расческа. Тетради для записей, перья, конверт: мне передали письмо из столицы от тетушки. Надо было бы его распечатать, но не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

Могла ли я попытаться сбежать? Могла. Только это все усугубило бы: и для меня, и для моих родных. Поэтому я лежала и надеялась, что удастся заснуть. Что успокоится и тупая боль в сердце, возникающая каждый раз при мыслях о Юрале, и что бестиар про меня забудет. Нет, ну а может же такое случиться? Что у него тут, девиц не хватает? Причем я уверена, даже самых благородных. Может, к вечеру уже и не вспомнит о том, что нашел днем? Точнее, кого, но для него я не больше чем что, я это прекрасно знала. И не обольщалась. Потому что уйти мне позволят только если он обо мне забудет. Только тогда.

Заснуть так и не удалось. А к вечеру, когда гомон дневных птиц уже начинал затихать и затрещали сверчки, снова явились девушки. Меня усадили перед зеркалом, и началось. Мне крутили волосы, оттеняли скулы магической пудрой, вертели туда-сюда, а после принесли платье. Красивое, как для дорогой куклы. Светло-зеленое, в цвет моих глаз. Пышное, как у дворянок.