Суета - Крелин Юлий Зусманович. Страница 15

— Светлана Петровна, ну, как он? Ничего?

— Ничего. Стабилен. Давление держит ровно. Все в порядке пока.

Лев Михайлович еще немного продвинулся по стенке аорты и тоже, пожалуй, заробел.

— Девочки, сходите ко мне в кабинет, там должен быть профессор Баринов. Если он уже пришел, попросите его подняться к нам. У него эта тема идет. Нечего заниматься голой теорией.

Все молчали. А Лев, по-видимому, многословием лишь подбадривал себя; слишком далеко зашел он сейчас. Очень уж было соблазнительно: опухоль почти окончательно отошла от аорты, какой-то миллиметр, другой… побольше, конечно, но все же мало, чуть-чуть… Но это «чуть-чуть» полностью было сращено, и при дальнейшей попытке неминуемо вскрывалась главная кровяная магистраль. Если опухоль убирать — надо делать резекцию аорты. Риск очень большой, а опыта операций на аорте так высоко, в грудном отделе, у них не было. Этим как раз занимался Алексей Алексеевич Баринов, однако он сам на пищеводе не оперировал. Да и можно ли предлагать ему — именно ему — включаться в столь рискованную операцию, зная всю сложность ситуации? Вот где Льву предстояло собрать в кулак весь свой цинизм и сокрушить обычные представления о дозволенном. Алексей Алексеевич уже поднимался.

Опять Лев укладывал на весы риск быстрой смерти от кровотечения, если продолжать операцию, и заведомую мучительную смерть, если возобладают разумные доводы и будут прекращены попытки опухоль удалить.

— Света! Резекцию аорты еще потянет?

— Не слишком замахиваетесь, Лев Михайлович? Кровь-то есть, крови хватит. А сил… Посмотрим. Работайте, но силы его рассчитайте…

— Нет, это вы рассчитайте и нам скажите!

— Вы все на нас. Вы главные — вам же кланяются в ножки. — Светлана засмеялась. — Вообще-то мужик крепкий.

Лев Михайлович бросил взгляд на Светлану Петровну, чтобы удостовериться, с какими глазами она бросила эту реплику, но разве за маской увидишь глаза! Одни глаза, без рта, ничего не расскажут.

— Ну что, ребята?

— Все равно помрет. Давайте рисковать. — Вот Руслан настоящий супермен.

Федор скаламбурил: вот приедет барин — Баринов рассудит. Но они-то не знали… Под их руками был лишь рак пищевода, проросший в аорту. Придет профессор — он поможет рискнуть. Это его область.

Он пришел.

— Что, Лёв?

— Посмотри. Все выделено уже. Вот маленький участок — и все. Может, краевую резекцию?.. С заплатой. Вырезать только кусочек стенки.

— Обалдел, что ли? Не получится здесь!

— А если иссечь весь участок и вставить синтетический протез?

— Нет. Это плохо, Лева. Просвет пищевода вскрывается — еще инфицируется протез. Тогда конец. Лучше уж тогда мобилизовать края и стянуть "концы да сшить их.

— Тут трудно.

— Тогда вырежь кусок действительно и латай веной.

— Вену с ноги, что ли, взять?

— Зачем? Вон из непарной сделай. Отрежь культю и сделай заплату.

— Ну ладно, попробуем лататься. Только уж сшивать пищевод ни с кишкой, ни с желудком не буду. Выведу на шею и свищ на желудок для питания. Если поправится, тогда вторым этапом через год восстановим. Да? Как Галя, пришла? Видел ее?

— Нет еще.

— Слушай, Леша… Я тебя прошу… Только на аорту. А дальше мы без тебя.

— Да ты что?!

— Ну, прошу… Сам пойми: аорта — твое привычное дело. Лучше же, чем я? Прошу тебя, Леша.

— Не могу. Ты же знаешь, что не могу! Прекрасно сделаешь сам.

— Лешка! Ну?!

— А боковой зажим есть? Отжать сектор чем?

— Сейчас дадут. Типа зажима Сатинского?

— Ну! А иглы у вас какие?

— Есть. Есть валютные. Ты же и принес. В заначке у меня. Девочки, приготовьте атравматику.

Алексей Алексеевич пошел переодеваться и мыться, а Лев Михайлович продолжил борьбу с опухолью, проросшей в аорту. Он отрезал кусок непарной вены, обработал культю, приготовил заплату величиной с пятикопеечную монету. Потом наложил боковой зажим на аорту, больше чем наполовину перекрыв кровоток к почкам, кишкам и ногам. Теперь надо торопиться.

Баринов, уже во всем стерильном, втиснулся между Львом и Федором. Они иссекли стенку аорты с опухолью, ассистенты оттянули крючками освободившийся пищевод, чтоб не мешал накладывать заплату: шов на сосуде — занятие достаточно скрупулезное.

— Лева, может, сначала уберем пищевод? Аорту будет шить удобнее.

— Время затянем. Да и грязно будет, просвет же вскроем. Лучше закончим с аортой, а потом уж пищевод добьем.

— Не мала заплата? Больше нет здесь. Разве что с ноги взять если?..

— Не надо. Может, хватит. Дайте атравматическую иглу.

Три нуля есть?

— Вот, Алексей Алексеевич. Годится?

— Нормально. Именно она. Давай.

Они довольно быстро вшили заплату и восстановили кровоток. Немножко кровушки все ж пустили. Просачивалась сквозь швы. Наложили дополнительные. Светлана Петровна, молодчина, заранее начала переливать кровь посильнее, а когда потекло, резко увеличила переливание. В результате давление осталось стабильным, никак не отреагировав на внезапную кровопотерю. С аортой было закончено. Этот этап прошел счастливо и быстро. Повезло.

Теперь пищевод.

Алексей Алексеевич отошел от стола и стал смотреть из-за спин. Приблизительно за час они убрали пищевод, вывели остатки на шею. Лев Михайлович с Федором размылись и тоже отошли от стола, а Руслан с Олегом принялись вшивать трубки в желудок — для питания. Теперь осталось только зашить грудную клетку. Сняв операционный халат, перчатки, Лев Михайлович некоторое время молча смотрел, потом сказал:

— Ну, счастливо заканчивать, Русланчик. Я пошел. Покуда вы доковыряетесь, чайничек поставлю. — Лев почувствовал, что начинается обычный прилив энергии, эйфория, всегда сопровождающая удачную большую операцию. Но одернул себя — впереди разговор с Галей. — Пойдем, Леша.

— Я минут десять посижу на другом этаже, а ты пока побудь с ней один на один. Договорились? Только, Лёв, я не оперировал! Понял?

— Невелика мысль — что тут не понять.

— Я тебя прошу, Лёв.

Галя сидела в кресле у двери кабинета. Кинулась навстречу.

…В конце концов близкий ей человек, и столько лет был близким! И отец сына. Боже! Он же пить больше не будет. Ушла основная причина их развода, и один он жить не сможет: кормить-то через трубку его надо. Бедные люди! Кто из них больше бедный? Проклятый треугольник. Это тебе не Бермудский.

— Ничего, ничего, Галя. Пойдем в кабинет. Все нормально.

Галя плакала.

Что она оплакивает? Свои ли сложности? Судьбу ли сына? Лешкину любовь? Где теперь жить? С кем?.. Сейчас ни на что нет ответа. Можно только плакать. И лучше не гадать вперед.

— Операция очень большая. Если сейчас все обойдется, кормить надо будет через трубочку, прямо в желудок.

— Боже мой! Он этого не выдержит. Выдержит. Если выживет.

— Если все будет благополучно, через несколько месяцев сделаем еще одну операцию: ликвидируем свищи и восстановим, как должно быть при нормальной еде.

— А сейчас можно к нему пройти? Что ему сейчас принести?

Близким надо, хочется что-то сделать, как-то участвовать. «Что ему принести можно?» Смешно. Жалко, грустно и нелепо…

— Да ты что, Галя? Он еще несколько дней будет в реанимации. Ни есть, ни пить — ничего сейчас нельзя.

Алексей вошел молча, поцеловал Галю в щеку. Она заплакала сильней. Лев Михайлович не знал, что лучше: оставить их вдвоем или наоборот. Дурацкое положение. Сейчас бы побольше сюда народу. Лев включил чайник, поставил стаканы, достал из ящика бутерброды, сахар.

Вскоре к ним присоединились Федя и Руслан. Что говорить, никто не знал. Еще хорошо — они не понимали всей вычурности ситуации. Руслан был подвижнее языком:

— Ну ничего, Галина Федоровна. Все хорошо. На сегодня все кончилось удачно.

Галя взглянула на него как на вурдалака. Руслан не угомонился:

— Спасибо Ал…

Лев потянулся к выключателю, загородил Руслана от Гали и приложил палец к губам. Руслан вытаращился, понял, что надо молчать, сглотнул следующий слог, покраснел и стал ждать, когда выяснится, в чем дело, чтобы не сказать опять что-то невпопад. Чаевничали молча, но скоро вновь покатились разговоры, обычные, совсем отвлеченные от Виктора Александровича. Руслан расспрашивал Баринова об институте. Оживился и Алексей. Галя, выпив чайку, несколько отошла от вечного и заговорила о сегодняшнем, суетном и необходимом. Все-все станет на свои места. Так уж повелось. Все будет так, как удобнее жить… Наступило расслабление, или, моднее, релаксация.