Маска Ктулху - Дерлет Август Уильям. Страница 8

Он уже собрался уходить, но Лэйрд задержал его, попросив зайти в дом, где обещал угостить еще одной порцией выпивки.

Что он и сделал. Получив полный стакан крепчайшего пойла, метис тут же опрокинул его в рот.

Подождав, когда алкоголь сделает свое дело, Лэйрд перевел разговор на тайну озера Рик, однако индеец тут же замолчал, буркнув, что он про это ничего не знает, ничего не видел и что вообще произошла какая-то ошибка; при этом он тревожно поглядывал на нас. Однако Лэйрд не отставал. Старый Питер видел каменную глыбу в лесу, не так ли? Да — весьма неохотно. Он сможет нас туда провести? Питер затряс головой. Не сейчас. Уже поздно, а шляться в темноте он не собирается.

Но Лэйрд проявил железную волю, и метис наконец уступил, получив заверения в том, что мы обязательно вернемся назад до темноты и даже отвезем его в Пашепахо на машине. Тогда индеец с неожиданной быстротой — при его-то шаткой походке — направился в лес по узкой тропке, которую в другой раз мы бы просто не заметили. Пройдя около мили, Питер резко остановился и спрятался за дерево, словно боясь, что его увидят, после чего дрожащим пальцем показал на маленькую полянку, находившуюся в некотором отдалении и окруженную высокими деревьями; над полянкой виднелось чистое небо.

— Вон… там.

Камень был виден лишь наполовину, поскольку был весь покрыт густым мхом. Однако Лэйрд бросил в ту сторону лишь мимолетный взгляд; все его внимание было сосредоточено на индейце, который трясся от безумного страха и явно помышлял о бегстве.

— Ты хотел бы провести здесь всю ночь, Питер? — спросил Лэйрд.

Метис бросил на него испуганный взгляд.

— Я? Господь с вами, нет!

Внезапно в голосе Лэйрда зазвучали стальные нотки.

— Если ты немедленно не расскажешь, что ты видел, то останешься здесь на всю ночь.

Индеец был не настолько пьян, чтобы не понять, что с ним может произойти: мы с Лэйрдом легко его скрутим и привяжем к дереву прямо на краю страшной поляны. Очевидно, если раньше он и помышлял о бегстве, то теперь сообразил, что от нас ему не уйти.

— Не заставляйте меня рассказывать, — сказал он. — Об этом нельзя говорить. Я об этом никому не рассказывал, даже профессору.

— Мы хотим знать все, Питер, — тем же угрожающим тоном сказал Лэйрд.

Метис затрясся; повернувшись к камню, он вперил в него полный ужаса взгляд, словно боялся, что сейчас из камня поднимется какое-нибудь жуткое существо и набросится на него, чтобы убить.

— Не могу, не могу, — бормотал он и вдруг, подняв на Лэйрда слезящиеся глаза, тихо сказал: — Я не знаю, что это такое. Боже! Это было так страшно… Какая-то тварь… без лица, верещала так, что у меня чуть уши не лопнули, и с ней еще были… другие… господи боже! — Метис содрогнулся и, выйдя из-за дерева, сделал шаг в нашу сторону. — Богом клянусь, я видел ее однажды ночью. Она появляется вроде как из воздуха, потом начинается жуткий визг и вой, а потом еще и музыка, будто кто-то играет на чем-то. Я от страха чуть с ума не сошел, так и стоял, а потом убежал. — Голос индейца дрогнул; внезапно он развернулся и с криком «Прочь отсюда!» понесся по тропинке к дому, мелькая среди деревьев.

Мы с Лэйрдом бросились вдогонку и вскоре его нагнали. Лэйрд пытался успокоить Питера, говоря, что мы увезем его отсюда на машине и что он непременно вернется домой еще засветло. Конечно, Лэйрд, как и я, нисколько не сомневался в правдивости слов индейца; всю обратную дорогу, когда мы высадили Старого Питера на шоссе и вручили ему пять долларов за то, чтобы он забыл обо всем, что помстилось ему в пьяном виде, Лэйрд молчал.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил он, как только мы подъехали к нашему дому.

Я покачал головой.

— Кошмарные вопли позапрошлой ночью, — сказал Лэйрд. — Звуки, которые слышал профессор Гарднер, а теперь еще и это. Все сходится самым жутким образом. — Он резко обернулся ко мне. — Джек, как ты смотришь на то, чтобы сегодня ночью навестить тот камень?

— Согласен.

— Так и сделаем.

Только войдя в дом, мы вспомнили о диктофоне, который Лэйрд накануне оставил включенным. Вот средство, решил он, не зависящее ни от чьего воображения; простая, бездушная машина, которая, как известно каждому разумному существу, гораздо надежнее любого человека с его нервами и фантазиями, машина, не знающая ни страха, ни надежды. Думаю, что мы предполагали услышать лишь звуки, раздававшиеся возле нашего дома прошлой ночью; даже в самых диких ночных кошмарах не могли мы услышать то, что услышали на самом деле: запись, начавшись с самого обычного шума, внезапно сменилась невообразимыми воплями, перешедшими в какие-то адские звуки, завершившиеся самым невероятным, катастрофическим откровением, подорвавшим нашу веру в возможность нормального существования на этой планете.

Все началось с ночных криков гагар и сов, затем наступила тишина. Потом — уже знакомый нам шелест листьев и шум ветра и вдруг — жуткая какофония завывающих флейт, после чего последовал ряд звуков, которые я попытаюсь воспроизвести так, как мы услышали их в тот незабываемый вечер:

«Йигнаиих! Йигнаиих! Э-э-э-йа-йа-йа — йахаахааахааа-ах-ах — ах-нгх’аа — нгх’ааа йа-йа-йааа!» (Голос не человека и не зверя, а скорее нечто среднее между ними.)

(Темп музыки ускорился; она начала приобретать дикий, дьявольский оттенок.)

«Могучий Посланник, Ньярлатхотеп… мир Семи Солнц взывает к тебе, твоему земному обиталищ, Лесу Н’гаи, где может появиться Тот, Кого Нельзя Называть… И придет множество от Черного Козла из Лесов, Козла с Легионом Младых…» (На сей раз голос очень напоминал человеческий.)

(Череда весьма странных звуков, словно отвечает целая толпа; слышно шуршание и потрескивание, словно работает телеграф.)

«Йа! Йа! Шуб-Ниггурат! Йигнаиих! Йигнаиих! Э-э-э-йаа-йаа-хаа-хааа-хааа!» (Голос — нечто среднее между голосом человека и зверя.)

«Итакуа будет служить тебе, Отец миллиона любезных его сердцу. С Арктура, по повелению ’Умр Ат-Тавила, Стража Врат, явится Зхар… Объединяйтесь во славу Азатота, Великого Ктулху, Цатоггуа…» (Вновь слышен голос человека.)

«Иди, прими его обличье или обличье другого человека и уничтожь то, что может привести их к нам…» (Вновь тот же получеловеческий, полузвериный голос.)

(Здесь запись прерывается пронзительным писком каких-то дудок, сквозь который слышится хлопанье огромных крыльев.)

«Йигнаиих! Йи’хтхнк… х’ехай-н’гркдл’лх… Йа! Йа! Йа!» (Впечатление такое, что звучит целый хор голосов.)

Все эти крики звучали так, словно существа, издающие их, находились где-то совсем рядом; вскоре они начали затихать, словно существа куда-то удалялись. После этого наступила полная тишина, которая длилась так долго, что Лэйрд уже собрался выключить аппарат, как вдруг из него послышался еще один голос, при звуках которого нас охватил такой ужас, какого мы не испытывали, слушая жуткие вопли и завывания загадочных тварей, ибо из диктофона послышался голос, четко произносивший английские слова, но показавшийся нам ужаснее самых кошмарных криков:

При звуках хриплого шепота, обращенного к нему, Лэйрд смертельно побледнел и замер, уставившись на диктофон. Затем взглянул на меня. Из диктофона звучали не пронзительные вопли, а хорошо знакомый нам голос — голос профессора Гарднера! Впрочем, раздумывать над этой загадкой времени не было, поскольку аппарат продолжал выдавать запись: