Девочка. Девушка. Женщина (СИ) - Резник Юлия. Страница 34

– Нет. Это убережет тебя от ошибки. Ты же не думаешь, правда, что эта девочка станет тебя ждать? – голос Кати дрожал, и самое паршивое, что она действительно верила в то, что спасает меня от самого себя.

– Ее зовут Есения, – сощурился я.

– Не суть. Ты понимаешь, о чем я. Я прошу у тебя год. Шанс для нашей семьи. Но предупреждаю, что не потерплю ваших встреч за спиной. Я… Артур, я этого не заслужила, ты знаешь.

– Знаю. Я только не знаю, зачем тебе это нужно. Потому что это ничего не изменит. Ты заставляешь меня быть жестоким. Но правда в том, что мы уже пробовали. И ничего не вышло. Считай, я безнадежно люблю другую. Такой вот, блядь, конченый однолюб.

Не хотел ей боли, да. Просто все для нас прояснить.

– Тогда дай мне с достоинством выйти из этой ситуации. Я прошу всего год. И свадьбу, которую ты сам затеял.

Блядь. Вот просто блядь. И что тут скажешь, если каждое слово – правда? Нарезая круги по кухне, я просто с ума сходил. Прикидывал то так, то эдак, и понимал, что каким бы спорным не было это решение, я не могу Кате в нем отказать. Она была права. Я сам ее в это втянул. Сам сделал ей предложение. И теперь… Я действительно был не в праве заставлять Катю расхлебывать мои ошибки, отменив в последний момент торжество. Да и вообще… Разве я смог бы в открытую встречаться с Есенией, оставив Катю? Нет. Потому что тогда бы и ей досталось. А я не мог допустить, чтобы мою девочку за глаза звали разлучницей и смешивали ее имя с грязью.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему.

Глава 21.1

Я проснулась, испытывая странную легкость, несмотря на то, что голова была как будто в тумане. Полежала немного с закрытыми глазами, наслаждаясь давно забытым ощущением покоя, и чуть с ума не сошла, когда на меня обрушились воспоминания о вчерашнем. Резко села на кровати. Руки метнулись к глазам, отгораживая меня от мира. Виски сдавил резонный вопрос: а что если мне все это привиделось? От боли замутило… Остатков сил стоило заставить себя оглядеться. Хм… Все, как я и запомнила: небольшая, но отдельная палата, выкрашенные кремовым цветом стены, удобная функциональная больничная койка, тумбочка, небольшой шкаф. И только свет в палате был выключен, а за окном то ли вечерело, то ли, наоборот, светало. А еще я же тут одна находилась…

– Ты побудешь со мной, пока я не усну?

– Конечно. Закрывай глазки. Ох и напугала же ты меня.

Я осторожно провела дрожащими пальцами по рукам, ощупала ребра, пошевелила стопами. На первый взгляд со мной все было в полном порядке. Встала, на нетвердых ногах прошлась. Только тут почему-то вспомнив, что там, на сцене, я была не одна, и такой накатил ужас…

– Уже проснулась наша звездочка? Доброе утро!

Я обернулась к двери, метнулась к вошедшей медсестре:

– Доброе. Скажите, кроме меня к вам еще поступали люди? Кто-нибудь пострадал?

– Несколько человек. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь. С ними все будет хорошо. Там несерьезные травмы.

– Правда? Это хорошо, – прошептала я.

– Кстати, тут ваши друзья просили кое-что передать.

Медсестра потрясла у меня перед носом объемным пакетом. Я с любопытством нырнула внутрь. Да это же мои вещи, которые я оставила в гримерной: костюм, носки, белье, куртка! Но, главное, небольшой рюкзачок, в котором лежал телефон.

– Спасибо! – горячо поблагодарила я медсестру, доставая айфон из кармашка. К счастью, батарея еще не сдохла. Я ткнула в иконку мессенджера, чтобы проверить рабочие чаты, но залипла совсем на другом сообщении. Боже мой! Он правда мне пишет…

«Привет. Как ты, малыш?»

«Теперь точно хорошо», – настрочила в ответ, мочками ушей чувствуя расползшиеся в неприлично широкой улыбке губы. И тут же, не удержавшись, добавила: «Когда ты приедешь?».

Я ведь могла спросить? Теперь могла, правда? Он сам дал мне на это право. Если я все верно поняла.

«Где-то через час. Норм?»

«Конечно!» – отправила я и вдогонку накидала не меньше двух десятков сердечек самых разных мастей. По-детски, да, кто ж спорит. Но в онлайне я только так могла выразить свои чувства.

«Нам нужно будет поговорить».

Рука рефлекторно отдернулась от телефона и сжалась в кулак. Сердце тревожно разогналось. Я смотрела на погасший экран, чувствуя, как на коже выступает холодной испариной накативший, как цунами, ужас.

Экран мигнул.

«Почему ты молчишь?»

С трудом попадая пальцами по кнопкам, я набрала: «Мне страшно» и, снова отложив телефон, обхватила коленки. Если честно, эти слова не передавали и сотой доли того бесконечного ужаса, который я испытывала на самом деле. А он внутри засел, тек вместо крови по венам, расцветал метастазами в каждой клеточке тела. Как будто там, по ту сторону связи, меня ждала смерть.

«Это просто разговор. Он никак не изменит того, что я чувствую».

Но… Есть же какое-то «но», правда? Иначе моя интуиция вряд ли бы так громко вопила…

«Хорошо».

Стоило отправить сообщение Артуру, как телефон опять зазвонил. Мама! Господи, я ведь совершенно забыла о них с отцом, а они, должно быть, с ума сходили от беспокойства, пока я тут отсыпалась. А Даночка? Она наверняка ведь тоже переживала! Но, как оказалось, я волновалась зря. Артур еще вчера обо всем позаботился, отчитавшись и родителям, и Романовой о моем самочувствии и пообещав им за мной присматривать.

– Какой молодец, – прошептала я.

– Да, никто ж и не спорит, но… Малыш, ты же помнишь, да, что он женится? – осторожно напомнила мама аккурат в тот момент, когда дверь в палату открылась, являя моему взгляду… Катю. Сердце запнулось и понеслось, кровь с такой скоростью отхлынула от головы, что перед глазами все закружилось.

– Мам, тут ко мне пришли. Я перезвоню!

Глава 21.2

Голос позорно дрожал. Надо было как-то брать себя в руки. Потому что я и так выглядела хуже некуда – в сорочке с чужого плеча и с колтуном на голове. Страшный сон – встретиться с соперницей в таком виде.

– Доброе утро, Есения.

– Доброе. Чему обязана? Артур в курсе, что вы здесь?

Вряд ли его «Нам нужно будет поговорить» означало разговор с Катей, ведь правда? Не тот он человек, который стал бы прятаться у женщины под юбкой. Тогда, выходит, этот визит – ее же инициатива?

– Нет, – как будто удивилась она, – зачем его волновать лишний раз? Думаю, мы и сами со всем разберемся.

– С чем, например?

– С правилами игры.

– Я не играю в игры.

– Правда? А мне показалось, вы только этим и занимаетесь – играете судьбами людей. – Рыжуля с интересом осмотрелась по сторонам. Застыла взглядом на типовой картине, висящей на противоположной от кровати стене. Никакой художественной ценности она, конечно же, не представляла. Но Катя пялилась на нее и молчала.

– Катя, чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы оставили в покое нашу семью.

– Нет у вас семьи.

– Это пока. Но через шесть дней мы поженимся, – я скептически скривила губы, на что Катя лишь уверенно улыбнулась, вышибая этой самой уверенностью почву у меня из-под ног. – Даже не сомневайтесь, поженимся. А еще через семь месяцев я рожу Артуру сына. – Наступившую тишину прошил странный булькающий звук, вырвавшийся из моего горла. Катя вскинула брови: – Как? Он разве не сказал, что я в положении?

Нет. Но он сказал, что нам нужно будет поговорить. Выходит, Вершинин хотел поговорить об этом? О том, что он… у него… будет ребенок? Господи.

– Нам было не до разговоров, если честно, – задушенно шепчу я и отворачиваюсь – смотреть на эту женщину не было сил. Стоило представить, что он был с ней, ласкал, кончал в нее, отдавая то, что только мне должно было принадлежать, такая боль охватывала… Лютая, почти невыносимая на фоне страха, что наше счастье вот-вот прервется. Ведь хороший мужик Вершинин и правда одумается, отступит, и в этом случае так будет, мать его, правильно. Так правильно, что я даже ничего не смогу ему возразить. И потребовать ничего не смогу тоже… Потому что настоящая любовь не про это, знаете? Настоящая любовь не про «дай-дай-дай: мне – себя, свое время, свое внимание». Настоящая любовь – это когда конченый скряга вынимает последнее из карманов и отдает просто так. Настоящая любовь – это про свободу… даже от себя, если так для него будет лучше.