Дик (СИ) - Форс Элен. Страница 13

— Я тебе уже говорил, нравишься мне ты, Ангелина. Стоит у меня на тебя. — хриплый голос Дика будоражит. Кажется, что моя кровь это коктейль, в который опустили трубочку и взбаламутили до множества пузырьков. — Откупорил бы твою бутылочку… Вот только… я из тех, кому без разницы, что пить, а тебе нужен дегустатор, который оценит твою многолетнюю выдержку.

Густо краснею от того, что разговор принимает такой оборот, что Дик отказывает мне, будто я предлагаю ему себя. В голове такой туман, что не удаётся подобрать достойный ответ, просто поворачиваюсь и смотрю в окно, тяжело дыша. Закусываю губу, трудно признать, но его слова меня ранят.

В глубине души я понимаю, что он прав и, что мне не нужен такой, как он, конченый извращенец. И что притяжение к нему основывается исключительно на его образе и моем воображении. Ничего более. Никаких романтических чувств. Но все, внутри что-то противно скребется. Хочется плакать.

Около бара стояли скорая и полицейские машины, несколько гражданских. В рассветных сумерках было страшно смотреть на всю суету вокруг бара. Я шла за Диком, шаг в шаг, боясь задержаться, оказаться далеко от него и быть поглощённой тьмой.

У входа в туалет стоял Полковник с каменным выражением лица, только глаза невыносимо печальные. Его огромная фигура занимала все пространство, перекрывала обзор. Он посмотрел на нас как-то странно, словно был удивлен, сначала на Дика выгибая бровь и потом на меня, качая головой.

— Вы вместе приехали? — после его вопроса все встало на свои места. Кто среди ночи оперативно приезжает вместе?

Дик проигнорировал его вопрос и просто подвинув начальника, зашёл в туалет, натягивая перчатки. Его лицо осталось неизменным, только глаза нехорошо блеснули, недобро. Я пошла за ним, чтобы увидеть все сама. Робкими шагами преодолела расстояние и оказалась рядом с Диком.

В той самой кабинке, в которой несколько часов назад Дик демонстрировал чудеса гимнастики, на унитазе сидела девушка. Точнее то, что от неё осталось.

Я зажала рот рукой, чувствуя как тошнота подступает к горлу. И понимая, что удержаться не получится, бросилась к раковине, не заботясь как буду выглядеть со стороны. Меня тошнило, а мир вокруг кружился.

Кто-то заботливо подхватил мои волосы, не давая им запачкаться.

— Саныч, неси воды. — этот заботливый, Дик, успел не только подержать мне волосы, но и обшарить рукой все моё тело, будто невзначай. После чего заботливо помог умыться. Если бы не его сильные руки, удерживающие меня за талию, я бы упала.

— Спасибо. — я благодарно приняла бутылку, смывая горечь во рту. Было стыдно и казалось, что мужчины сейчас будут смеяться над моей слабостью или смотреть, но ни один их них ничего не сказал и не насмехался.

— У всех в первый раз так. — буркнул Полковник мне и уже потом Дику: — Как закончишь, скажи Ренату, что может приступить.

Я заставила себя снова посмотреть на девушку, не отводя взгляда, потому что рассматривать и подмечать детали моя работа.

Предыдущим пяти повезло намного больше, они умерли быстро и без боли, оставаясь красивыми даже после смерти. Голая брюнетка сидела на унитазе широко расставив ноги, так что был виден инородный предмет вставленный в ее промежность. Руки были сложены на груди словно в молитве. Ее голова была проломлена, смята гармошкой, невозможно было даже разобрать лица.

На стене было написано «Это все для тебя, мой Ангел.»

Дик подошёл ближе к телу, осматривая ее, я осталась стоять позади него.

— Ух ты ж… — Дик вытащил из ее влагалища вазу, я такую видела на столах в зале. Из вазы Дик достал белую салфетку, перепачканную смазкой и кровью, на которой было что-то написано. — Какая херня… Жемчужный берег? Что это?

Почувствовав второй приступ тошноты, отошла, глотая судорожно воздух, стараясь удержать остатки пищи в своем желудке. Прислонилась к стене, не осознавая, что сползаю на пол, падая в чёрный омут моего персонального кошмара.

Это просто совпадение.

Дик.

— Какая херня… Жемчужный берег? Что это?

В голову ничего не приходит, что это может быть. Название какого-то бара, книга, картина, что это?

Раздаётся глухой стук и протяжный стон, разворачиваюсь с бумажкой в руке, и охреневаю в миг. Ангелина сидит на полу и бьется в припадке, у нее паническая атака. Судорожно ловит воздух, кусает губы и ее кидает, вся синяя от нехватки кислорода.

Я подлетаю к ней и подхватываю на руки. Она не сопротивляется, затихает. Легкая, как пушинка, как плюшевый зайчик, утыкается носом мне в грудь, продолжая дрожать и хватать ртом жадно воздух.

— Дииик, ты ох-ре-нел? — в нашу сторону движется Саныч, багровый как рак. — Ты здесь уже начал шашни разводить?

— Пф. — мне бы хотелось напомнить ему про помощницу, которую он жарит каждый день после семи вечера на рабочем столе, но удерживаюсь от замечания, потому что не хочется обнародовать его связь. Не все знают. — Лейтенанту просто стало плохо.

Впервые оправдываюсь, никогда не объяснял своих поступков, но делаю это ради Сиськастой. Почему-то не хочется портить ее репутацию. С моей все понятно, у меня стояк на нее даже в такой ситуации.

Тащу ее в основной зал, усаживаю на барный стул. Лина перестала трястись, только слезы катятся по щекам и развратными губами что-то шепчет. Не знаю, что она говорит, но у меня перед глазами только подсасывающие движения, как она делает губки буковкой «о» и обхватывает член.

— Налейте ей виски. — говорю я бледному работнику, а может даже владельцу. Чувствуя Саныча затылком, поворачиваюсь к нему.

— Пойдём покурим. — глаза Решетникова наливаются кровью, пыхтит как самовар. Знаю его как облупленного. Будет сейчас морали читать. — Дик, ебаный в рот, я снимаю девчонку к чертовой матери, нахер! Это работа, а не бразильский сериал! То Вы после бурной ночи заявляетесь сюда, как голубки, то ты ее на руках таскаешь! Я что сутенер в борделе тебе? Не годная она для этой работы, если у нее такие истерики. Я ее сегодня же отправлю на бумажную работу! И перестань таскаться с ней, знаешь кто у нее родители?

Когда Саныч ругается у него изо рта фонтаном бьет слюна, по этому я заранее отхожу от него на безопасное расстояние. Скрещиваю руки и жду, когда закончится это изливание.

— Слушай, между мной и Майоровой ничего нет. Это раз. — подхожу ближе, потому что в обойме начальства закончилась мокрое оружие. — У половины твоего отдела истерики при виде трупов похуже, а это на пятом и десятом году работы, поэтому Ангелина держится достойно. Это два. И она останется моим напарником, потому что я так хочу. Это три.

— Ничего себе, даже так? — он упирает руки в боки, цокая языком. Саныч — мужик здоровый, в молодости в армии служил, такой не напрягаясь руками может башку открутить. Хороший и смелый, царь бюрократических бумажек, но порой слеп как крот. — Дик, столько лет ты ни с кем не срабатываешься, а здесь прям, бац, и сработались.

— Давай лучше работать!

Это был шанс избавиться от той, которую мне навязали, но почему-то не хочется обижать девчонку. Неплохо держится, глаза горят, и мне интересно, почему принцесса захотела валяться в гавне.

Ангелина сидит за барной стойкой, неестественно бледная и взволнованная. Красивая, сучка, глазища необычные, желтые как у кошки. Пухлые губы подрагивают до сих пор, она раскачивает своими длинными ногами, не подозревая, как хочется мне их закинуть на плечи.

Какая же грациозная кошка, дикая и порочная. Очень хорошенькая. И скорее всего узкая, тёплая и сладкая. В ней будет хорошо…

При мысли, что Романов залезет свои белыми ручками в ее прозрачные трусы, слишком откровенные для непорочницы, челюсть свело от злости. Понял, что приехал к ее дому, только когда смял клумбу у подъезда.

Блядь. Она же девственница. Она пятерым не дала в поисках того самого, кто ее сделает женщиной, и что мне делать с ней? Трахнуть ее и сделать вид, что это мелочи? Если бы не была девственницей еще в баре бы задрал ее юбку и отодрал до срыва голоса. А так, связаны руки и ноги, не люблю невинных цветочков… Слишком много ответственности, для меня это просто секс, для нее отношения.