Сиротка для дракона. Боевой факультет (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка". Страница 7

— Но…

— Никаких «но». Или мне опять понести тебя на руках?

Я замотала головой так старательно, что на миг самой показалось — она сейчас оторвется. Не буду я никакого кофе. Не станет же он силком вливать его в меня и впихивать пирожные, в самом деле.

Дойдем сейчас до ворот университета, на том и распрощаемся. Для студента он слишком взрослый, для преподавателя слишком молодой, так что случайная встреча останется случайной встречей. Оно и к лучшему.

К лучшему, я сказала, все равно мне об учебе надо будет думать.

Мы вышли к ограде, и при виде нас нищенка снова начала расхваливать щедрость «вашего сиятельства». Родерик поморщился, прибавляя шагу.

— Госпожа, для вас у меня тоже предсказание найдется, — сказала вдруг нищенка. — Только оно не для мужских ушей.

Родерик усмехнулся.

— Послушаешь?

Я пожала плечами. Хотя… вот и повод забрать у него сумку, а там я просто удеру. Такие, как он, за девчонками не бегают.

— Да. Только… — Я потянулась к ремню, висевшему у него через плечо, но Родерик перехватил мою руку.

— Не сори деньгами, пригодятся еще. Вот, отдай ей.

В мою ладонь легла теплая монетка.

Я шагнула к нищенке на ватных ногах. Сама не знаю, чего испугалась. Может быть, напоминания о той судьбе, что чудом обошла меня стороной.

От нищенки несло, и пришлось задержать дыхание. Я протянула монетку, уже пожалев, что все это затеяла. Костлявые пальцы с обломанными ногтями сомкнулись на моем запястье.

— Беги, девочка, — еле слышно произнесла она. — Он потешится неделю, а тебе всю жизнь слезы лить. Беги, если не хочешь кончить, как я.

Я вздрогнула, вырывая руку, монетка упала в грязный подол. А ведь она не старая совсем, хоть лицо и избороздили морщины. Волосы, что издалека выглядели седыми, вблизи оказались пепельно-белыми, как у меня. Серыми их делала грязь и колтуны.

— Спасибо за предсказание. — Я постаралась, чтобы голос прозвучал легко, чтобы мой спутник ничего не понял. — Я запомню его.

Но когда я развернулась к Родерику, на лицо его словно легла тень. Слышал? Да нет, не должен, я-то еле расслышала, хотя стояла совсем рядом, а он оставался в нескольких ярдах.

Он подставил мне локоть, но вместо того, чтобы взяться за него, я опустила голову и сказала:

— Извини, я… Я пойду. Мне еще устраиваться на новом месте.

Глаза жгло и не хватало дыхания.

— А кофе? А пирожные?

— Как-нибудь в другой раз. Правда, спасибо за все. Я…

Он потянулся ко мне, я отшатнулась. Если он сейчас коснется меня — точно разревусь.

Родерик отдернул руку, словно обжегшись. Смерил меня внимательным взглядом.

— Не хочешь — как хочешь, было бы предложено.

От внезапного холода в его голосе у меня внутри тоже все смерзлось. Да что со мной такое? Радоваться надо, что этот тип потерял ко мне интерес!

— Пойдем, я обещал тебя проводить до университета.

— Я сама найду дорогу.

— Это мы уже обсудили, Лианор.

Лианор. Больше не Нори.

Он размашистым шагом двинулся по улице, и мне пришлось торопиться изо всех сил. Впрочем, через полсотни ярдов Родерик замедлил шаг, подстраиваясь под мой. Молча и не оглянувшись. Я тоже молчала. Но всю дорогу до университета я надеялась, что он заговорит, спросит еще раз, что случилось. Он так и не спросил.

Остановился у кованых ворот, очень похожих на ворота Летнего сада.

— Ты уже была здесь?

— Нет, но у меня есть памятка.

— Сперва к коменданту. Он в основном здании, пойдешь прямо по аллее, никуда не сворачивая, пока не упрешься в него. От входа налево, последняя дверь. Дальше он скажет, что делать.

— Да. Спасибо. — Я заставила себя поднять взгляд. — И за прогулку спасибо. И… за все. Прощайте, ваше сиятельство.

Он коротко, издевательски-изящно поклонился. Пришлось и мне изобразить реверанс — то еще зрелище, наверное, в брюках. Вскинула на плечо сумку — в самом деле тяжелая, зараза. Ничего, скоро сброшу.

— До свидания, Нори, — донеслось мне вслед так тихо, что я сама не знала, действительно ли это услышала. — Так просто ты от меня не…

— Родерик! — послышался восторженный женский визг. — До чего же я рада тебя видеть!

— Оливия!

Я не выдержала, оглянулась. Родерик, смеясь, подхватил за талию девушку с русыми кудряшками, закружил вокруг себя.

— Совсем обнаглел, носа не кажешь! Я скучала, между прочим! — воскликнула она, снова утвердившись на земле. Поправила атласные юбки, тряхнула головой, отбрасывая с лица кудряшки. Блеснули камни в сережках.

Я развернулась и зашагала прочь, вбивая ноги в землю так, словно хотела топотом заглушить их разговор. Только не слышать все равно не получалось.

— Дела. Ты поступила, значит?

— Да, на целителя. Так что будем пересекаться. — Ее голосок чуть потускнел. — Если не вылечу, конечно.

— Переведешься, если что. На естествознание. Или международный…

— Ты еще на бытовой предложи, — хихикнула девушка.

Я сморгнула слезы, заставив себя вздохнуть поглубже. Вот и все. Вот и пусть любезничает с этой Оливией, или как там ее, для которой международный факультет, откуда выходят будущие послы, недостаточно хорош. А у меня своих забот хватает.

Стоп! Пересекаться?! Нет, не стану думать об этом. В конце концов, выбора у меня все равно нет: не отказываться же от такого шанса только потому, что рядом будет отираться один нахальный и самоуверенный тип? Если я хоть что-то понимаю в людях, среди студентов добрая половина окажется нахальными и самоуверенными, а уж на боевом факультете как бы не все. А потому хватит думать о всяких глупостях, пора делом заняться, и без того полдня прогуляла.

Университет занимал целый квартал, если не больше, но с ходу понять, насколько велика территория, не получалось. Густой парк прорезали узкие аллеи, в глубине их, среди деревьев, едва виднелись здания. Тут и там на скамейках оживленно болтали студенты, парни и девушки вперемешку. Все в одинаковых серо-коричневых мундирах, на первый взгляд почти неотличимые друг от друга.

Но стоило приглядеться повнимательней, как разница становилась очевидной. У кого-то вытертые до блеска рукава из грубой шерсти и заплатки на локтях, у кого-то белая блузка под мундиром отливает благородным шелковым блеском, а юбка ложится тяжелыми складками, выдавая дороговизну ткани. Где-то единственное украшение — атласная лента в волосах, где-то блестят перстни на пальцах.

Шелков больше, чем заплаток, намного больше: среди старшекурсников плохо одетых я не заметила вообще. То ли те, у кого денег в обрез, до диплома не дотягивают, то ли начинают зарабатывать. Хотелось, конечно, верить в лучшее.

И еще шелка и заплатки не смешиваются. Разношенные ботинки на одной скамейке, изящные туфельки из дорогой кожи — на другой. Исключением мне показалась только одна компания, где вокруг двух девушек, одной в потрепанных понизу штанах, второй — в шелковой блузке под мундиром, столпилось полдюжины парней.

Я невольно замедлила шаг, разглядывая их. Девушки как девушки, года на четыре старше меня. У той, что в шелках, уши проколоты, но серег нет, хотя устав университета их не запрещал, оговаривая только, что украшения не должны быть крупными.

Неужели на боевом все проще? Или просто эта девушка — исключение? Вроде госпожи Кассии, которая просила, чтобы приютские воспитанники называли ее «госпожой», а не «сиятельством», и говорила с нами как с равными — делая поправку на возраст, разумеется.

Я встретилась взглядом с той, что в потрепанных штанах. Она улыбнулась и кивнула мне как старой знакомой, пришлось улыбнуться и кивнуть в ответ, хотя я совершенно точно ее не знала. Такую, раз увидев, не забудешь: копна черных кудрявых волос, явно не желающих укладываться ни в какую прическу, в сочетании с голубыми глазами и светлой кожей, хоть и подпорченной загаром.

— Похоже, нашего полку прибыло, — сказала она, и все, кто был рядом с ней, уставились на меня. — Боевой?

— Да.

— Не дрейфь, подруга, прорвешься. Кастелян там. — Она указала большим пальцем за плечо. — Главное здание, направо от входа, последняя дверь. Дальше сама разберешься, не обессудь: у нас те, кого с ложечки нужно кормить, надолго не задерживаются.