Неждана (СИ) - Родникова Ника. Страница 17

Ванькину матушку Неждана почитала, у колодца завидит — в пояс кланялась. Осмелится — так и спросит Надею, как Ивану в Граде живется, как при терему служится.

Мать улыбалась и отвечала обстоятельно, хотя сама мало что знала. Ивана со службы пока даже на денек домой не отпускали, сама Надея тоже в Град не ездила, уже и спину ломило, и ноги болели, и скотину в хлеву не на кого было оставить. Если только, кто из родни через Град по своей надобности поедет, с Ванькой там свидится, тогда хоть какая весточка о нем до матери долетит. Все, что сама узнавала, — тем и с Нежданкой делилась.

Не сразу, но догадалась девчонка, что шнурок у кота — то знак для нее был. Не зря Надея на Тишку его нацепила — сказать она что-то Неждане хочет, к себе зовет.

В избу к Власу не подступиться, Сорока дверь сейчас никому не откроет, стучи-не стучи. Значит, к себе Надея зовет, кота со шнурком заместо голубя почтового отправила.

Про птиц, с которыми послания пересылают, девчонка только от Вани, наверное, и слышала. В Поспелке таких никто не держал. Думала иногда Неждана, как ладно было, если б Ванька ей письма из Града с голубями слал. Бывает, лепит свистульки или раскрашивает, а сама представляет… Потом уж вспомнит, что грамоте не обучена.

— Надея, пусти меня, это я, Нежданка, — не стучала, а тихонечко скреблась девчонка из сеней в горницу.

В сени она через лаз прошмыгнула, знала где доски отодвинуты для Тишки. Нежданка только вверх тянулась, а сама все такая же тощая была. Где толстый серый кот пролезет, там и девчонка бочком пройдет.

Ух, и чего ж ей то стоило — без спроса со двора уйти, да в такое время неспокойное. Отец побоялся на улицу показаться, а она, девчонка, с заднего двора, через лаз в заборе, да через щель в хлеву к Надее в сени — шмыг.

Дверь распахнулась тут же. Надейка уже истомилась, пока девчонку дожидалась. Уж чего только не передумала, — может, кот со страху в подпол забился, до избы не дошел, может шнурок с себя содрал, может, загубили кота, а, может, Тишка в избе появился, да Нежданка знак не распознала…

— Заходи, детка, не бойся! Заждалась я уже! К печи садись — грейся, — Надея вытянула Нежданку из сеней за рукав, как морковку из грядки. — Разговор у нас с тобой взрослый будет.

Неждану всю, как льдом окатило.

— С Ваней что случилось? — прошептала она.

— Не, за Ванятку не переживай! — поспешила заверить Надея. — Про тебя сказ.

— Уфф, хорошо, — девчонка хоть капельку успокоилась.

— Приезжал человек один, Ванька с ним просил тебе передать, что не сегодня-завтра с княжьего двора по твою душу люди явятся, в колдовстве обвинять будут, — все, как есть, без утайки, выпалила Надея.

— Да, ладно, — выдохнула Неждана. — Вроде я привыкла к такому уже.

— Во, чудная! — Ванькина мать руками всплеснула, как утка в руду плещется, — беспокойно и неуклюже. — Что ж ты сравниваешь людей княжьих да баб деревенских, что из-под платков в спину кричат, а сами боятся до дрожи, что сила колдовская их накажет.

— А я про княжьих людей ничего не знаю, — созналась Неждана и медленно помотала головой.

Соседка укрыла ее пуховым платком, девчонка вся дрожала — то ли от страха, то ли от холода.

— Княжьи люди — лютые они, на расправу скорые, — не сдержала слезу Надея. — Им головы рубать — что бабам семечки лузгать.

Губенки у Нежданы задрожали.

— Уж, коли решились они из Града до Поспелки скакать сквозь снега и метели, добром дело не кончится, — Надея не пугала, а, как есть, правду всю говорила. — На плаху тебя потащат другим в назидание. Или толпа разъяренная прямо на дворе в клочья разорвет.

— Я же ничего плохого не делала, — девчонка всхлипнула.

Боялась шибко, но до конца в такой поворот своей злой судьбы она пока не верила.

Раньше Неждана думала, что нет ничего хуже, чем сиротой остаться, да знать, что матушка родная тебя не любила. Не помнить ее совсем, а такое знать. Потом решила, что с Сорокой, — все ж похуже будет. Утешала себя, что — не навсегда те беды. Надо потерпеть еще немножечко, а потом Нежданка вырастет. Как дедусь помрет, сбежит со двора — хоть к дядьке Ерохе, хоть еще куда. А теперь? Что с ней теперь станется?

По привычке Неждана задрала дрожащий подбородок, стараясь не показать предательские слезы. Обещала себе больше не плакать, но от таких вестей — кто хошь разрыдается.

— Как же теперь? — вздохнула она. — Дедусь с кем же останется?

— Василь длинную житя прожил, — Надея погладила маленькую соседку по головушке.

Ее перепутанные темно-русые прядки, отливали серебром.

— Не о нем сейчас думать надобно, а о тебе. Как тебя, внучку его любимую, уберечь, — напомнила Надея.

— Да, как уж тут? — Нежданка и шмыгнула носом. — Видно, на роду мне погибель написана.

— Да, что ты, малая! — Надейка снова руками, что утица крыльями заплескала. — Бежать тебе надобно, прямо сейчас бежать, даже в избу свою не воротись.

— Куда бежать-то? — девчонка, наконец, отчаянно заревела.

Она всхлипывала все громче и громче, и уже чувствовала, коли не остановится прям сейчас, то снова скатится в припадок — совой заухает, медведем заревет.

Такое с ней случалось от сильной радости или от щекотки, но это давно — когда дед катал на качелях, когда в ночное брал, и искры в небо летели… Как слег Василь, радости у Нежданки заметно поубавилось.

Чаще накрывало от обиды, когда уже не хватало никаких сил, чтобы держаться, задирать повыше подбородок и слезы горючие обратно в душу закатывать. Вот тогда резко перехватывало дыхание, переставало хватать воздуха, и приходилось жадно хватать его открытым ртом, с каждым разом побольше куски неба откусывать. А сколько там того неба в одну тощую девчонку поместится? И все тут же начинало рваться обратно, биться в груди и клокотать чужими лесными голосами. И только, когда выкричит Нежданка свою боль дикими птицами, медведем ее прорычит, тогда только ее отпускало.

В такие случаи все в дому, даже сердобольная Забава, от нее шарахались, подальше отступались. Сорока боялась, что в один какой-нибудь раз сила злая выплеснется не криком яростным, не рыком звериным, а чем пострашнее обернется.

— Что ты?! Что ты?! — перепугалась Надея, когда поняла, к чему все клонится. — Услышат с улицы, в избу ворвутся. Потерпи, родная, потерпи…

Ванькина мать заметалась по избе, она хватала тулупы, пуховые платки, одеяла, укрывала ими Нежданку, чтоб не так слышно было, если та все-таки раскричится.

Не за себя боялась, что в ее избе чертову девчонку найдут, — толпы под окнами опасалась. Все уже на взводе третий день, меды хмельные не по чаркам разливают, а ковшиками уже прям на улице хлебают. Этак они и княжих людей дожидаться не станут, сами на месте девчонку порешат. Видала уже Надея мужиков с топорами под Сорокиными окнами.

Но платки и одеяла только душили, не давали воздуха глотнуть, срывала их Неждана с себя яростно. Надея не знала, что делать, а потом просто обняла девчонку, к себе прижала крепко да не выпускала, пока не успокоится.

Удержалась в этот раз Нежданка, — на самом последнем камушке над обрывом устояла, вниз в пучину не сорвалась. Продышалась, и попустило ее немного.

— Тетка у тебя есть по матери — Любава, в Медоварах за рекой живет, далеко ее замуж просватали, — начала рассказывать Надея. — Про нее все уж и думать забыли, откололась она от родной семьи, как замуж вышла, двадцать лет в Поспелке не появлялася. Там тебя точно никто искать не будет.

— Так ей, поди, и до меня дела нет, коли совсем откололась, — шмыгнула носом Нежданка.

— Не скажи…, — протянула соседка. — Говорили ей о судьбе твоей горестной, через чужих людей я вести передавала.

Девчонка даже плакать перестала от любопытства. Надо же! Оказывается, у нее есть еще одна тетка, и ей про нее, Нежданку, вести передавали в далекие Медовары за реку. Что еще сегодня откроется?

— Три раза она к Власу на ярмарку приезжала, когда он в Граде торговал, просила тебя ей отдать, — Надея постаралась рассказывать побыстрее, без подробностей.