Короткая глава в моей невероятной жизни - Рейнхардт Дана. Страница 8

С кухни доносится папин призыв о помощи. Он делает лазанью, и, так как папа не способен ничего делать вполсилы, он сам делает пасту. Он уже замесил тесто и раскатал его на тонкие листы, а теперь переходит к процессу, при котором их нужно сначала опустить в кипящую воду, а затем быстро погрузить в ледяную. Это требует большего количества рук, чем папины две. Мне любопытно, не является ли это показателем, что на работе для папы все происходит слишком медленно. Он карикатурист, рисующий политические карикатуры для журналов и «Boston Globe». Знаю, кажется, будто он должен быть тем еще юмористом, и папа на самом деле весьма многосторонняя личность, вот только юмор не входит в число его сильных сторон. Он великолепный повар, отдаю ему должное. Он может надрать мне задницу в скрэббл. Он довольно хорошо поет. Но юморист? Вот это точно не про него.

Я предлагаю свою помощь, как прилежная дочь. Мою руки в раковине, затем мы встаем плечом к плечу: сначала в кипяток, потом в ледяную воду.

– Что нового в школе, детка?

Почему родители вечно задают такие банальные вопросы? Взрослые постоянно жалуются, что дети с ними не разговаривают, но если они начинают разговор вот так, на что они надеются? Даю ему дежурный ответ.

– Да ничего особенного, – говорю я. А потом решаю его пожалеть. Его прекрасная льняная рубашка испачкана мукой. – У меня сегодня было первое собрание Студенческого союза атеистов.

– Да ладно?

– Ага.

– И как прошло? Рассказывай.

Я рассказываю ему все о собрании и о приближающейся демонстрации, и он смотрит на меня так, словно сейчас лопнет от гордости. Как будто я сказала ему, что получила 2400 по SAT. Такие дела.

Лазанья готова к сборке. Я помогаю ему уложить слои.

– Ты больше не думала над тем, чтобы сделать этот звонок? – Папа сосредоточенно смотрит на горку тертого сыра.

Я загнана в угол. Я утратила бдительность. Мне следовало это предвидеть. Я избегала подобных ситуаций с родителями именно по этой причине. Мы так прекрасно проводили время. Зачем он все испортил?

– Ага. Думала, – говорю я. – И вот что все еще думаю: зачем вы достаете меня по этому поводу? Почему вас это так сильно заботит? Почему бы вам просто не оставить меня в покое? – Я делаю паузу. Он стоит неподвижно. – Если только, конечно, вы не пытаетесь от меня избавиться.

Эту последнюю фразу я произношу, зная, что это неправда, но мне хочется сделать папе чуть-чуть больно, чтобы дать ему почувствовать небольшую часть того, что испытываю я.

– Что за чушь! Даже не шути так. Никогда! – Он вытирает руки о фартук и наконец устремляет свой взгляд на меня. Я вижу, что преуспела в своей миссии. Он выглядит задетым. – Моя работа заключается в том, чтобы защищать тебя. Это моя главная ответственность в этом мире. Так что навязывание тебе чего – либо, что так сильно тебя расстраивает, противоречит моим инстинктам. Но я также хочу, чтобы ты использовала каждую возможность, предоставленную тебе. Я хочу, чтобы ты знала о себе все, что можно узнать. То, что не можем рассказать тебе мы с мамой.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но слова застревают у меня в горле. Делаю глоток воды:

– Но почему именно сейчас?

Папа долго молчит. Мы занимаемся готовкой рядом друг с другом в тишине.

– Тебе придется спросить об этом Ривку.

Мы кладем на лазанью последний слой, и она готова.

Клео приезжает без настроения. Я делаю вывод, что Дариус совершил очередную вопиющую (слово для SAT) оплошность в своем поведении по отношению к Клео. Но у меня нет времени спросить, потому что мы садимся за стол сразу после их прибытия, которое состоялось конечно же лишь через полчаса после назначенного времени.

Джулз говорит о какой-то женщине с работы, у которой то ли есть интрижка с боссом, то ли нет, и я внезапно осознаю, что на самом деле в жизни никогда ничего не меняется. Джулз с папой и мамой сидят и говорят о других людях точно так же, как мы с Клео, Джеймсом, Генри, Айви и остальными нашими друзьями. Разница только в том, что они говорят о людях постарше и, полагаю, ставки более высоки, так как, по всей видимости, босс женат, а та женщина с работы Джулз замужем.

Клео молчит и даже не смотрит на Джулз. Это необычно. Клео с Джулз обычно ведут себя как подруги, а не как мать с дочерью.

Моя мама изучает Клео:

– Могу я что-нибудь предложить тебе, милая? Клео не притронулась к еде и не сделала ни глотка из стакана с лимонадом.

– Нет, спасибо.

– Не обращай внимания на мою дочь, Эльзи, – говорит Джулия. – Она не в настроении.

Клео вздыхает и бросает вилку. Становится ясно, что она не хотела обсуждать это за столом, но также не согласна, чтобы последнее слово осталось за Джулз.

– Нет, Эльзи. Не обращай внимания на мою мать. Она просто эгоистичная, легкомысленная, жестокая и безразличная бабенка.

Молчание. Джейк притворяется, будто вытирает рот салфеткой, а на самом деле прячет в ней глуповатую ухмылку во весь рот. Неужели Клео и вправду только что назвала свою мать бабенкой?

Джулз говорит, ни к кому не обращаясь:

– Клео злится, потому что Эдвард зовет ее в Скоттсдейл на День благодарения, и я думаю, что ей следует поехать. – Она поворачивается к Клео: – И я действительно не понимаю, почему это делает меня безразличной. Твой отец живет в особняке. У него есть прислуга. Там есть бас – сейн.

– Вот видите? Я могу упасть в него и утонуть.

– Так, ну это уже просто смешно.

Папа отрезает себе еще один кусок лазаньи, которая, должна сказать, просто превосходна.

– Клео, – говорит он, – поездка в Скоттсдейл может быть приятной. Позагораешь. Пообщаешься с папой. Вы ведь уже давно не виделись, так? Он наверняка очень сильно по тебе скучает.

– Да ладно, Винс. Ты знаешь, что папе насрать на меня. Зачем ты его защищаешь?

Папу слегка перекашивает от слова на букву Н, произнесенного Клео. В отличие от мамы, папа немного ханжа в отношении выбора слов.

– Ну, я не защищаю его. Но он твой отец. Просто, на мой взгляд, важно, чтобы ты поддерживала с ним связь.

– Ага, наверно, я просто не понимаю, почему ты говоришь об этом мне, а не ему.

У меня какое-то дикое ощущение дежавю. Мы снова сидим за столом, в этот раз расширенным семейным составом, с Джулз и Клео. И снова отсутствующий родитель портит нам ужин. И хотя эти родители очень даже живы и находятся где-то в нашем мире, сегодня они подобны призракам, парящим вокруг нас. И внезапно появляется ощущение, будто за нашим столом на самом деле очень много людей.

Часть пятая

У Дариуса намечается еще одна вечеринка (его родители вообще когда-нибудь бывают в городе?), на этот раз маленькая, в воскресенье вечером накануне Дня Колумба, а это, естественно, школьный праздник, а также день демонстрации возле здания администрации. Я договорилась пойти с Клео, хотя Джеймс, Генри и Айви идут к Рич Кэмпбелл. Рич живет на огромной ферме, и там будет костер. Я люблю костры. А кто их не любит? И все же я договорилась с Клео, потому что я хорошая подруга. Я обещала пойти с Клео, хотя мне кажется, что я не нравлюсь Дариусу, что, в принципе, логично, потому что он мне совершенно точно не нравится.

В день вечеринки я отправляюсь к Клео, чтобы подготовиться. Я также собираюсь остаться на ночь, потому что мои планы на сегодняшний вечер не позволят мне пройти мамин нюхательный тест, а у Джулз паранойя по поводу недосыпа, так что она не просит, чтобы Клео будила ее по возвращении домой. Я лежу на кровати Клео, пока она сидит перед зеркалом, пытаясь усмирить свои неуправляемые волосы. На ней джинсы, черные ботинки и сделанная мной футболка, на которой написано: «Королева выпускного бала». Если вдруг мой фирменный стиль юмора вам не близок – предполагалось, что футболка будет ироничной. Клео наносит немного губной помады, которая едва заметна, и когда она поворачивается, то выглядит красивой, даже элегантной.