Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна. Страница 45

Маму он увидел сразу. Она сидела за столиком, недалеко от входа. Одна. Стучала рукой по столешнице. Нервничала.

Спокойствие не приходило. Андрей приблизился к маме. Удивил её. Прочёл в глазах немой вопрос, а затем:

— Андрюшенька, ты оставил Машеньку обедать в одиночестве? Нехорошо.

— Никто не придёт. Поехали домой.

Уверенность в собственных словах звучала тревожной музыкой. Предчувствием неотвратимой беды.

— Я подожду. Человек мог задержаться. Какая погода… А ты давай езжай к сестре.

Андрей подхватил маму под локоть.

— Зря потратишь время. Поехали.

— Нет, Андрюшенька. Я хочу знать, что скажет этот человек про Димочку. Вдруг…

— Тебя обманули! — гаркнул Гольцев, не в силах сдержать свой страх. — Никто не придёт. Нам надо домой!

— Что ты такое…

— Мама, поверь мне! Дело не в Диме!

— Отпусти меня и не кричи. Ты всегда ему чуть-чуть завидовал, а теперь он пропал и… у меня дурное предчувствие. Я хочу услышать этого человека.

— Нет времени! — выкрикнул и сразу почувствовал: то, что секунду назад было лишь страхом превратилось в сбывшийся кошмар. Но терять надежду не хотелось.

Крепче схватил маму, наклонился и прошептал:

— Пожалуйста, поехали. Я пробью номер звонившего. Сам встречусь. А сейчас нам надо идти.

— Честно?

— Да.

— Но ты что-то скрываешь. Что-то с Машенькой?

— Нет.

Почувствовал себя мерзавцем, сжал в кулак свободную руку.

— А почему тогда…

— День сложный. Я просто не хочу, чтобы Маша обедала одна.

Улыбнулся. Криво.

Мать поднялась.

— Обязательно узнай номер, сыночек. Обещай.

— Обещаю.

Он попросил её подождать в машине, наврал про сюрприз. Мать не поверила. Но Андрею было уже всё равно. Ноги неслись в подъезд, сердце рвалось из груди, перед глазами всплывали жуткие картины.

Лифт сбоку пугал открытым зевом

Ещё не видя Машу, он уже знал, что не успел. Знал, что они больше никогда не повесят игрушки на ёлку вместе. Не поругаются, накрывая праздничный стол.

Знал, что опоздал.

Маша была там. Лежала на полу.

Андрей закрыл рот руками, упал на колени и завыл.

Глава 41

Злость. Она свинцом разливалась по воздуху. Она заполнила помещение без остатка.

Чёртов психопат снова убил. И на этот раз не просто женщину, а сестру Гольцева. Иными словами, мерзавец отвоёвывал всё большие территории. Смерть милой Маши была равносильна брошенной перчатке, вызову. Плевку.

Убийца словно бы смеялся: я здесь, я рядом, я неуловим. Оставьте женщин мне. У вас нет шансов.

И Владимиру Андреевичу оставалось лишь надеяться на то, что, как и все психи, этот ублюдок, возомнивший себя непризнанным гением, проколется сам. Ошибётся. Допустит оплошность. Оступится. Потеряет контроль.

И тогда он поймает гниду. И сделает всё возможное, чтобы тот не просто сидел, а молил о смерти, потому что жизнь за решёткой станет для него сущим кошмаром. Пленом. Душным и таким же вонючим, как и его злодеяния.

Адом, поднявшимся из-под земли.

Звонок разорвался гранатой и не предвещал ничего хорошего. Голос был твёрд и звучал с ядовитой заботой. Рукавице велели сделать всё возможное, но найти подонка. Если надо — положить прилюдно. Просьба из Управления по особо важным. А там церемониться не станут. Предупредили: на кону карьера. И не только Рукавицы.

Власовых он не винил. Они требовали правосудия. Жаждали мести. И у них были на то все основания. Были и возможности.

Положил трубку, тяжело затянулся. Какое-то время смотрел в окно.

Снег. Много снега.

«Что б тебя завалило…» — зло подумал Владимир Андреевич. Потушил только начатую сигарету и вышел за дверь.

Злость продолжала накапливаться и в бывшем кабинете Селивёрстовой. Только здесь детектив согласилась работать. Некогда родные стены и даже стол — тот же — помогали собраться, подпитывали злость. А та бурлила, кипела и выплёскивалась на бумагу. Листы заполнялись символами, знаками, цветами, словно полотно художника широкими мазками.

Александра израсходовала уже стопку, а идей, как вычислить маньяка по-прежнему не было.

Ниточки обрывались одна за другой, а, между тем, узор сплетался диковинный даже для её интеллекта.

Слишком много лиц. Слишком много событий.

Избыток чувств.

Маша умерла. Павел сказал, что Андрей опоздал совсем на чуть-чуть. Андрей не смог сдержать эмоции и врезал невинному эксперту: «Ты хочешь сказать, что я был в щаге от этой суки?! В шаге, твою мать!»

Шаг или два. Значения не имело. Гольцева мертва, а маньяк слишком хитёр, чтобы попасться. Он всё рассчитал. Продумал на несколько ходов вперёд.

Александра пребывала в бешенстве.

Но, если бы дело заключалось исключительно в убийствах, она бы справилась. Давно приучила себя отрезать ненужные эмоции и видеть лишь работу. Очередное расследование, очередной труп, очередной псих. Раз за разом она закаляла свою психику. Обманывала сердце, будто ей всё равно на жертв, их близких и родных. На тех, кто ещё умрёт. Не в этот раз, так в другой.

Зло неистребимо. Оно было, есть и будет. Однако, с этим Александра свыклась и успешно боролась с психами так, как могла.

Но ВРАЧ переплюнул всех. Его наглость, казалось, не знает пределов. Убив Машу, он решил не останавливаться: прислал письмо с именем следующей жертвы на новую почту Рукавицы. На личную. Значит, прослушка есть где-то ещё? Написал, как её спасти. Она знала, способ безнадёжный. Пустой способ, как в случае с Власовой. Но сотрудники Рукавицы всё же пытались.

И вот через час должна решится судьба Юлии.

Исходя из прошлого опыта, решили, что ВРАЧ, дав подсказку лишь о том, в каком районе проживает жертва, имеет ввиду дочь бизнесмена Пилютина. Девушка отказалась от денег родителей после того, как ей запретили заниматься любимой живописью и съехала в район пятиэтажек. Район — близнец родного Сашиного.

С мигалками ринулись к дому Пилютиной. Рукавица надеялся спугнуть убийцу. О том, чтобы поймать, пока не мыслил. Слишком размытым было дело. Куда ни шагни, одни вопросы, подозрения. Сплошная неразбериха.

Александра мало верила в удачу полицейских. ВРАЧ так легко не попадётся. Жертва будет. Вопрос в том, сколько в его планах ещё несчастных женщин и как его остановить.

Она не знала.

Но гораздо больше этого факта выводило из равновесия другое. Упоминание самой Александры и Димы.

Псих знал.

Но откуда?

На листе появился один большой знак вопроса. На интуитивном уровне он приобрёл цвет домашнего костюма Виталины. Красного. Чистого. Без оттенков.

Александра записала:

«Виталина… Станет ли она следующей жертвой, ведь именно ей ВРАЧ прислал сообщение незадолго до того, как сообщить имя следующей жертвы? Ответ надо искать в жизни Чуриной? Или всё же в вещах Маши?

И что означает фраза: «Дмитрий будет?». Убийца хочет запутать? Намекает? Предупреждает? Хочет поговорить?»

Вопросы. Они множились и множились. Из головы не выходила Гольцева.

«Не родная, как и Андрей, сестра Димы. Не родная… И всё же? Есть ли взаимосвязь? Маша не знала ни одну из рукодельниц, не знала Власову, но… отцом Власовой занимался Дима, а Маша сестра… Бред. Я зацикливаюсь на Соколове. Хватит. Дьявольская муть!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Опустила голову на стол.

— Вижу, дело идёт, — съязвил вошедший в кабинет Рукавица. Кивнул на беспорядок. Стол был завален разноцветными листами. Разобраться в водовороте слов и цвета могла только Александра.

Она нехотя подняла голову. Кисло парировала:

— Вижу, вы поймали ВРАЧА. Где он, в допросной? Или уже в тюрьме?

Владимир Андреевич опустился на стул рядом.

— Мы его должны поймать. Без шуток. Я зол не меньше тебя, но давай держать себя в руках. Что-нибудь удалось понять?

— Кроме того, что он дерзкий, кровожадный и умный?