Восстание (ЛП) - Скэрроу Саймон. Страница 12

- Да, господин. Благодарю, господин.

- Свободен.

Туберон нахмурился и, казалось, был на грани протеста, но затем сжал губы, когда Фаустин быстро отдал честь, развернулся и пошел прочь, прежде чем его командир успел передумать. Катон перевел взгляд на центуриона.

- Ты не одобряешь.

- Не мое дело судить действия командира, господин.

- Совершенно верно. Тем не менее, твоя сдержанность – само красноречие.

Туберон поколебался, прежде чем заговорить снова, более тихим и настойчивым тоном. - Дисциплина – основа армии, господин. Без этого наши люди станут не более чем вооруженным сбродом.

- Высоко обученным вооруженным сбродом.

Он признал это, кивнув, и продолжил. - Покажите человеку, как владеть оружием, и он станет воином, но покажите ему, как это делать и подчиняться правилам и приказам, и он станет солдатом, частью подразделения, являющегося частью армии, которая является основой нашей империи. Есть огромная разница между тем, чтобы быть воином и солдатом, господин. Как бедняги, которых мы победили на Моне, узнали это на своей шкуре. Дисциплина имеет значение, - заключил он.

Катона впечатлила лаконичная аргументация центуриона. Но был еще один аспект ситуации, который ему нужно было понять. - Все, что ты говоришь – сущая правда, и цель тренировок, правил и дисциплины – заставить людей хорошо сражаться, да?

Туберон кивнул.

- Не думаешь ли ты, учитывая то, что поставлено на карту для Фаустина, что он будет сражаться как лев, когда придет время? Защитить ли свою семью или отомстить за них. Прямо сейчас Светонию нужны люди, которые будут сражаться, и сражаться яростно. Фаустин – именно такой человек. Если бы я осудил его, мы бы потеряли бойца. И мы подорвем моральный дух парней. Им совсем не нужно быть свидетелями смерти боевого товарища и нести за нее ответственность накануне битвы с мятежниками.

- Он дезертировал, господин. За этим должны быть последствия, иначе это подаст плохой пример. Парни знают, что он сделал. Хотите ли вы, чтобы еще больше из них последовали его примеру теперь, когда вам не удалось его осудить?

- Я не упустил возможности осудить его. Я просто отложил свое решение. И, как я указал Фаустину, куда дезертирует человек на острове, полном врагов? Это то, что он будет повторять своим товарищам, наряду с тем, что я сказал о том, что нам всем необходимо оставаться вместе, если мы хотим иметь хоть какую-то надежду победить Боудикку. Лучше парням услышать это от кого-то из своих, чем мне излагать это с трибуны… Ты понимаешь меня?

- Да, господин, - Туберон слегка пошевелился, когда ему пришла в голову мысль. - У вас самого есть родственники в Лондиниуме, господин?

- Да, но это не имеет никакого значения для того, как я поступаю с Фаустином.

Туберон молча обдумал слова своего командира, а затем сказал: - Я понимаю. Но мне все равно это не нравится.

- Тебе это не обязательно должно нравиться. Пока Фаустин сражается.

- Если когда-нибудь вы устанете от армии, из вас получится прекрасный политик или адвокат. Вы хитрый ублюдок, господин.

Выражение лица Катона стало жестче. - Как ты смеешь использовать такие выражения в обращении к вышестоящему офицеру?

Туберон напрягся и стал заикаться. - Господин, я…

- Молчать! - Катон шагнул к нему, пока их лица не оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, прежде чем продолжить угрожающим шепотом. - Если я когда-нибудь еще раз увижу, что ты сравниваешь меня с адвокатом, я получу твои яйца на завтрак. Свободен.

Дождь утих, когда над фортом в Кановиуме опустилась ночь, и усталые люди уселись на седла, закутались в плащи и заснули, наполняя животы теплой похлебкой. Снаружи их лошади стояли или лежали темными группами в огороженных веревками вольерах, приготовленных для них. Катон в последний раз обогнул форт, отметив бдительность людей, дежуривших на валу и башнях. Свет лампы мерцал сквозь ставни деревянной палатки командира гарнизона, и он на мгновение почувствовал сочувствие к ноше, тяжко лежавшей на плечах Светония. Он был человеком, который мог спасти или потерять провинцию за один день, когда его армия столкнется с Боудиккой и ее последователями. История запомнит его как героического победителя или неудачника, посрамившего репутацию Рима. Только Судьбы знали, каким человеком он будет.

Вернувшись в зернохранилище, Катон улегся спать, не обращая внимания на движение, периодический кашель и бормотание людей во мраке вокруг него. Отдых не давался легко. Его преследовало выражение ужаса на лице Фаустина, когда он говорил о семье, которую он оставил в Лондиниуме, когда отправился на войну, даже не подозревая, что им грозит еще большая опасность. То же самое произошло и с самим Катоном, который надеялся, что Клавдия и Луций окажутся под защитой Макрона в тихой заводи колонии Камулодунум. Насколько он знал, повстанцы могли уже взять Лондиниум, и все они могли быть мертвы. Он сразу же отбросил эту мысль и изо всех сил пытался подавить ее, пока тянулись ночные часы, пока он, наконец, не заснул.

*************

ГЛАВА IV

- Господин!

Чья-то рука энергично тряхнула его за плечо, и глаза Катона резко открылись. Он мгновенно сел, глядя на Туберона при слабом мерцании пламени в ближайшей жаровне. Оглянувшись, он не увидел никаких признаков света вокруг рам ставен и небольших щелей в бревнах зернохранилища. Было еще темно. Вокруг него люди зашевелились, а их офицеры начали выкрикивать приказы вооружиться и выстроиться снаружи.

- Что происходит? - спросил Катон, потянувшись за своим чешуйчатым доспехом и поясом с мечом. Он все еще со вчерашнего дня был в калигах. Спина и конечности у него болели после вчерашней поездки, он стоял скованно и крутил шеей.

- За фортом наблюдается движение, господин.

- Движение?

- Насколько я могу судить, их сотни. Сразу за бродом.

Уши Катона напрягались, пытаясь уловить звуки боя, но ничего не было. - Светонию сообщили?

Туберон кивнул. - Послал к нему человека, прежде чем пришел за вами.

- Верно… - Катон ненадолго закрыл глаза, борясь с усталостью, затуманившей его мысли. - Выведи наших людей на вал, обращенный к реке, и скажи им, чтобы они были готовы к атаке.

Туберон поспешил уйти. Перекинув через плечо перевязь с мечом и держа чешуйчатый доспех под левой рукой, Катон присоединился к темной массе людей, выкатившихся из зернохранилища в холодный ночной воздух. Солдаты из других частей колонны и вспомогательного гарнизона также хлюпали по грязной земле, направляясь к валам. Он пошел в сторону реки и поднялся по лестнице надвратной башни, обращенной к броду. Трое часовых отошли в сторону своего командира, и он осмотрел темный пейзаж на западе. Он легко мог различить черную линию реки и некоторые детали на возвышении за бродом. Еще мгновение Катон смотрел на темную массу, которая, казалось, двигалась по склону, и понял, что смотрит на достаточно большую группу людей, по его оценкам, сотни, как и сообщал Туберон.

Он взглянул через плечо на темную линию гор на востоке, смутно различимую на фоне звезд и клубков облаков. До рассвета оставался еще час или около того. Если бы противник намеревался атаковать форт под покровом темноты, ему пришлось бы нанести удар быстро и без элемента внезапности. Краем глаза он уловил отблеск света и, обернувшись, увидел солдата, несущего наверх пылающий факел, который вел Светония и его штабных офицеров к сторожке. Он повернулся к ближайшему часовому.

- Сообщи, как только бритты сделают хоть малейшее движение к броду.

- Да, господин.

Спустившись по лестнице, он поспешил к наместнику и отсалютовал.

- Префект Катон, какова ситуация? - спросил Светоний. - На нас напали?

- Еще нет, господин. На дальней стороне брода собирается большая группа вражеских воинов. Если они нападут, мои люди будут к ним готовы. Но даже если они попытаются, я сомневаюсь, что у них хватит сил прорваться в форт.