Вернуть престол (СИ) - Старый Денис. Страница 66

*………*………*

Андрей Васильевич Голицын наблюдал за боем и смешанные чувства бурлили в нем. Приходили сведения, что в Москве начались пока еще очаговые, но бунты. Он-то всего лишь направлял людей пограбить усадьбы сбежавших Мстиславских, Воротынских, но толпа — дело непредсказуемое. Мог появится крикун, который вместо боярских усадеб сумел направить гнев народный и против царя.

Но на поле боя еще не до конца было разрешен вопрос о победителе. Напротив, войска, что еще подчиняются Шуйскому, вполне успешно бились с теми, что привел самозванец. Но Голицын чувствовал, что не сможет разгромно победить.

— Господь ему помогает, может и не вор вовсе он? — тихо, чтобы никто больше не слышал, сказал Голицын, наблюдая, как выстраиваются линии стрельцов и пикинеров противника.

Данила Юрьевич Пузиков лично скакал вдоль выстраивающейся линии и корректировал построение. Это длилось уже двадцать минут, а пока на поле боя зализывали раны конные двух сторон. Да, поместная конница защитников Москвы нарвалась на массированный обстрел дробью, когда все же увлеклась преследованием самозванной конницы и стрельцов, но у Голицына хватило ума не бросать в атаку своих пешцев и безлошадных дворян. Потому пока наблюдался паритет в сражении, по потерям. А количественно у москвичей людей все еще было больше.

— А это я добре придумал, кабы пушки до поры припрятать, — улыбнулся Голицын, наблюдая, как линии воровского войска двинулись в сторону его артиллерийской засады.

Однако, за линиями и по бокам пехоты выстраивалось просто огромное количество конницы, которой у Голицына не было.

— Пархом! — позвал своего человека Андрей Васильевич. — Подготовь коней для отхода.

Голицын посчитал, что нужно быть готовым в любой момент бежать. Это линии разбить можно, но потом последует быстрая атака конных, которая сметет войско защитников Москвы.

Метания головного военачальника видел и Юрий Дмитриевич Хворостинин, который был при Голицыне вторым воеводой. Еще ранее он достаточно близко сошелся с Бутурлиными и стал, можно сказать, создавать новую партию сил, что должны были собираться вокруг Бутурлина.

Рано утром Юрий Дмитриевич узнал о том, что Матвей Васильевич Бутурлин был убит, знал Хворостинин, что убийцами были люди Голицына. Очень хотелось отомстить. Каждую минуту Хворостинин борется с желанием перерезать горло Голицыну. И наступит время, когда он поддастся порыву и убьет головного воеводу, к какими бы последствиям это действие не привело.

— Пархом! Коней подведи сюда! И отправь кого к складам, чтобы уже выдвигались, — давал распоряжения Андрей Васильевич Голицын, даже не заботясь о том, что его прекрасно слышит и второй воевода Хворостинин.

— Вот же тать трусливая! — прохрипел Юрий Дмитриевич, извлек свою саблю, подошел ближе к Голицыну и выверенным ударом клинка снизу вверх, прервал жизнь одного из сподвижников Шуйского.

— Куды? — оскалился нечеловеческой гримасой Хворостинин и рубанул по ключице пытавшегося убежать Пархома.

Опытного, не раз видавшего смерть, Юрия Дмитриевича Хворостинина скрутило. Его потрясывало. Такого помутнения рассудка мужчина еще не испытывал.

— Нужно закончить это братоубийство! — говорил Хворостинин, но от накативших спазмов не мог выпрямится.

Вестовые, некоторые сотенные головы, что стали свидетелями убийства головного воеводы, растерялись. По факту, Хворостинин — убийца и его нужно схватить. Но кто отдаст приказ на арест? Да, и вообще это сражение вызывало некоторое недоумение, сомнение. Служивые люди выполняли приказ. Порой воину проще не думая выполнять то, что говорят командиры, чем ломать голову о причинно-следственных связах приказов. Но теперь вихри мыслей роились в головах людей.

— Воевода! — кричал еще издали вестовой, что мчался к холму, где был Хворостинин и ряд иных военных голов. — Кремль взяли! Тамака немцы и бунташный люд московский.

— Высылайте послов до государя Димитрия Иоанновича, — прохрипел медленно приходящий в себя Хворостинин.

*………*………*

Линии стрельцов, при поддержке пикинеров, а так же конных на флангах, медленно, но неумолимо двигались на противника.

— Шаг, шаг! — кричал Данила Юрьевич Пузиков, пытаясь задавать единый темп движения.

Нужны были барабаны, но, скорее всего, и они мало бы помогли. Не хватало практики и опыта, который не выработать за месяц. Тут необходимы годы тренировок. Между тем, подобие линий сохранялось и больших дыр между подразделениями не было.

— Дмитро, а чагось не стреляют, ни мы, ни воны? — спросил молодой стрелец Илья Стрелецкий.

— Стой! — прозвучала команда.

— Вот и стреляй, Илейка, а ты боялся, что пищаль не сгодится, — говорил немногим старший рядовой стрелец Дмитрий Моховец.

Все изготовились, часть стрельцов поставили свои тяжелые мушкеты на сошки, иные направили по-легче пищали и уже отвернули голову, чтобы при выстреле не обжечь глаза. Но приказа стрелять все не было.

— Стой! — кричал Пузиков.

В стане неприятеля что-то происходило. Стрельцы, что только-только стояли на обороне Москвы, стали бросать свое оружие, но не убегали, а продолжали стоять.

Данила Юрьевич ждал подвоха, но ничего не происходило. Пузиков снял шелом-ерихонку, от которого сильно запотела голова и пот, стекая на глаза, мешал рассмотреть что именно делает враг.

— Бах, — раздался выстрел.

— Ойть! — сказал Илья Стрелецкий, когда нехотя, из-за излишнего напряжения, выжал спусковой крюк.

Фитиль, чуть ранее раздутый, тлел, и искра пошла, воспламеняя порох. Илья был неопытным стрельцом, пусть и во втором поколении. Ему отец давал стрелять со своей пищали только пару раз. А в полку постоянно экономили на порохе и мало стреляли. По смерти кормильца, Илья занял место родителя и уже принимал участия в бою. Но тогда не нужно было выжидать, а, напротив, стараться быстрее выстрелить. В этот раз палец дернулся.

— Ох, теж мать! — успел выругаться стрелец Дмитрий Моховец, наблюдая за взбрыкнувшим конем воеводы Пузикова.

Илья своим случайным выстрелом попал коню в ляжку, и скакун встал на дыбы, скидывая своего наездника-воеводу.

Один камень метров на сто вокруг… лишь один заостренный булыжник, на который и упал быстро возросший в чинах Данила Юрьевич Пузиков. Он снял шелом, чтобы увидеть, как прекратили сопротивление и готовы сдаться защитники Москвы. Данила Юрьевич уже начинал осознавать свой триумф, но Илья Стрелецкий, выжимая спусковой крюк, не смог вовремя остановиться и выстрелил.

Илью моментально повалили на землю и стали бить. Моховец пытался встрять, спасти парня, но, получив удар по щеке, только наблюдал, как убивают молодого стрельца. Десятник же среагировал запоздало, когда Илья уже отходил на суд Божий.

*………*………*

Уловка «я не вижу, кто там едет» сработала и в этот раз, и мне быстро поведали, что без доспехов и даже без сабли, в мою сторону спешит Юрий Дмитриевич Хворостинин, второй воевода шуйского войска.

Я ничего особенного про этого человека не знал, кроме общей оценки. Она была у историков такова, что парень он боевой, и неплохой воевода. Впрочем, пока было без разницы, насколько Хворостинин молодец, важно, что мне, вроде как, сдают уже мою же Москву.

Пришли сведения, что Кремль наш, что Пожарский проявил инициативу или своеволие — с этим еще нужно будет разобраться — и ввел подчиненный ему контингент в Москву, но с противоположной нам стороны. В самом городе так же народ лютует и часть городской стражи переходит на сторону восставших, которые, вроде как, ждут меня. Так что можно было предполагать, что и главное сражение, которое так и не было мной выиграно, закончится капитуляцией защитников.

Жаль Пузикова. Мне же сообщили. Нелепейшая смерть. Причем, где-то и по заслугам. Это часть и его вины, что недоучил стрельца, а тот не контролирует себя или намеренно не слушает приказы. Ну, и тот факт, что Данила Юрьевич снял шлем… нельзя в бою снимать защиту. Но воеводу не воскресишь, чтобы пожурить и наказать.