Агитбригада (СИ) - Фонд А.. Страница 56

Поэтому в город N я попал заранее. Решил воспользоваться моментом и прикупить у торговок харч, чтобы было что пожевать на первое время. А то, кто его знает, какое село там будет и какие люди. Сидеть опять на заплесневелом хлебе не хотелось.

У дородной тётки я прикупил шесть беляшей и большой маковый калач. Рядом были мясные ряды, так что я заодно взял кусок сала и сальтисон. Посчитав свою цель выполненной, я отправился к агитбригаде.

Выдвигаться мы планировали от здания Горцирка, где во дворе, находились наши фургоны и лошади.

Агитбригадовцы потихоньку подтягивались. Вот пришел Гришка, махнул мне рукой и скрылся в здании. Затем торопливо пробежала Люся Рыжова, увидела меня, радостно поздоровалась и тоже упорхнула внутрь. Потом появился Зёзик, Клара и Жорж. Они все торопились получить командировочные квитанции и наличку.

Я же остался стоять возле ворот. Узел я положил на землю, ел беляш и грелся в последних тёплых лучах солнышка, ожидая остальных.

По привычке я полез в карман (я пришил карман изнутри в куртке), чтобы проверить дощечку Еноха.

Дощечки там не было!

Я забыл её в школе. Наверное…

Глава 25

— Запрыгивай, Генка, — сказал Жорж и я влез в фургон.

Жорж правил лошадьми, а я уселся позади него, места было маловато, но ничего, мы привыкшие. Я отодвинул подальше какой-то нависающий тюк и потянул на себя тяжелую бархатную портьеру, укрыв нею ноги: стало значительно уютнее и теплее. Мы ехали опять тремя фургонами, как и в прошлый раз. В одном — агитбригадовцы, в другом — девушки, а в третьем, которым правил Жорж, — реквизит и декорации из хозяйства Клары Колодной.

Мы мягко скользили по рыжеватой грунтовой дороге средь убранных полей, расчерченных густыми лесополосами некогда раскудрявых березок, а нынче, в связи с осенью, давно облетевших и поникших. Между ними, кое-где остро торчали угловатые ели. В общем, грустная осенняя пастораль, настолько же грустная, как у меня на душе. Я места себе не находил — хоть убей не помнил, куда дел эту грёбанную доску. И вот как я теперь Еноха вызывать буду? Он хоть и вредный, но я уже к нему привыкать начал. Да и польза от него иногда бывает.

Я поёжился. Остро пахло сырой листвой, грибами и грядущими событиями. Было не то, чтобы холодно, но ветерок сорвался какой-то неожиданно злой, так и норовил забраться под одежду. Хорошо, что я закутался по плечи в портьеру. Главное теперь, чтобы Клара не засекла.

Стартовали мы сегодня рано утром по направлению на юго-запад, начало агитмарафона было в деревушке, которая ранее, до Революции, носила, как по мне, шикарное название Христорождественская. Поэтому после семнадцатого года её срочно переименовали в село Краснобунтарское.

Как оказалось — в точку.

Потому как корабль назовешь — так он и поплывет. Очевидно, прав был автор приключений капитана Врунгеля. Село Краснобунтарское действительно из благолепно-христовоздвиженского стало красным и бунтарским.

В этом мы убедились.

На развилке от города на Краснобунтарское трясся от холода лохматый мужик в фуфайке и синем картузе.

— Тпр-р-ру! — гаркнул Жорж и потянул за вожжи. Лошади резко встали, и я чуть не вылетел на дорогу, хорошо, что окутавшая меня портьера самортизировала.

— Тебе куда? — деловито спросил Жорж у мужика.

— На Краснобунтарское, — шмыгнул тот посиневшим носом.

— Залезай, — милостиво велел Жорж и кивнул мне, — Генка, давай-ка двигайся.

Пришлось потесниться.

Мужик оказался печником, который ездил с бригадой в город на заработки, но вынужден был сейчас возвращаться сам, так как у него родилась дочка. Звали печника Никитой. Был он долговяз, некрасив, и суетлив какой-то мелкой юркостью, так характерной для людей мнительных.

Он устроился в фургоне и, ароматизируя всё вокруг самогонными парами, слезливо вещал:

— Понимаете, мужики, дочка родилась. Я так ждал, ждал, а она дочку… Дочка, это же не пацан. Дочка — это же баба, а кому баба нужна? Толку с не все равно нету. Только детей рожать, её дело бабье. А мужик — это ух!.. это мужик! А Варька обещалась родить сына, а теперь все говорят — девка. Понимаете, мужики, у меня должен был сын родиться. А если девка — то скорей всего и не моя она. Приеду — убью Варьку! Нагуляла, я знаю. Пока я деньги в поте лица зарабатываю… а она девку родила… сука…

Жоржу, наконец, надоело слушать этот поток пьяненького сознания, и он задал вопрос:

— И что там у вас в селе интересного?

— Дык это… — сбился с мысли Никита, — у нас там ого!

— Ну так расскажи, — подбодрил его Жорж: дорога длинная, пейзаж однообразный и ехать было все равно скучно.

— Расскажу. Чего бы не рассказать, — взбодрился Никита. — В общем, тут дело такое. Совсем недавно была у нас такая прямо история, что мы своего попа прогнали.

— Комсомольцы прогнали?

— Да нет, почему сразу комсомольцы? Сами прогнали. Мужики.

— А церковь как же? — удивился Жорж. — Пустая стоит?

— А в церкви теперь сделали заготконтору.

— А чем поп не угодил вам?

— Да это длинная история, — почесал заросший затылок Никита.

— А ты рассказывай, ехать-то еще долго, — хмыкнул Жорж.

— Ну слушай, раз хочешь. В общем, последние три года подряд пошли у нас страшные неурожаи. Раз за разом. Одни старики говорили, что из-за засухи это. Другие, что это боженька на нас разгневался.

— А поливать не пробовали? — хмыкнул Жорж.

— Да мы уж по-всякому пробовали. — выдохнул облачко перегара Никита и спросил, — Я закурю?

Дождавшись кивка Жоржа, он вытащил кисет, неторопливо и обстоятельно сделал из табака «козью ножку», раскурил её и только после этого продолжил рассказ:

— Поливали. Конечно поливали. Да по-всякому было. Даже на огородах, которые бабы поливали постоянно, вырастало совсем мало. Морковь как палец. Репа кривая и косая, вся какая-то мелкая. Капуста вообще не родила, её тля сразу сжирала. А потом бабка Дуся сказала, что это нечистая сила так резвится. Сон ей был такой. Вещий. В общем, собрались мужики, подумали и позвали попа. Отец Гавриил отслужил ажно пять молебнов, справил крестный ход. Всё село прошло крестным ходом.

Он выпустил струйку табачного дыма и надолго задумался.

Мы с Жоржем терпеливо ждали продолжения. Фургоны тихо скользили среди осеннего увядания под низким от разбухших свинцовых облаков небом. Во втором фургоне, который ехал впереди нас, девчата затянули тихую песню.

— А на следующий год урожай стал еще хуже, — наконец, отмер Никита. — Поп денег много взял, некоторые последние копейки отдавали. А Ковалевы так одолжились. Из-за неурожаев все в деньгах сильно просели. Поп деньги взял, а результата-то нету! Вот мужички и обиделись. Пошли выяснять, а он сразу ругаться начал и карой небесной грозить. Вот мужики побили попа и выгнали. А тот анафему наложил и сбежал. Так что теперь это село безбожников.

— Из-за неурожая?

— Да там дальше история же была. — хохотнул рыжий. — В общем, слушайте. Когда попа выгнали, общество разделилось. Одни говорили. Что надо за попом бежать, просить прощения и возвращать. А другие кричали. Что денег больше нету и нечего его возвращать. Чуть до драки не дошло. А потом бабка Дуся и говорит, что ей её прабабка рассказывала, а той — её прабабка, что в давние века люди, если не могли к богу дозваться, отправляли ему специальное послание.

— И что? — заинтересованно спросил Жорж.

— Отправили мы послание. — Кивнул Никита и выбросил окурок на дорогу, — Написали обращение, где рассказывали о своих бедах и просили боженьку помочь, чтобы урожай был, а то, мол, не переживём мы эту зиму. Письмо положили в бутылку, а бутылку бросили в реку.

— Оригинальный способ общения с богом, — не выдержал я.

— Мал ты ещё, чтобы в делах небесных разбираться, — отрезал Никита и продолжил рассказ. — Бросили, значится, в реку и ждём результата.

— Надо было в небо запускать, — буркнул я. — Бог вообще-то, говорят, на небе, а не в воде. В воде русалки же только согласно народныих преданий и легенд.