"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 174

— Не знаю насчет девы или старушки — но ощущение было.

— И еще говорили у нас, что Смотрители себя изжили. Много их, а толку никакого. А вот, дескать, если пришел бы кто-то один...

Среди тенников всегда ходят самые бредовые слухи, и Смотрителей они в массе своей недолюбливают, что не мешает им обращаться к нам по поводу любого непорядка в Городе. Но совпадение удивляет. Когда за несколько часов случается сразу множество странных событий, трудно поверить в то, что это просто полоса досадных случайностей.

И еще мне ясно, что Кира недоговаривает очень многое.

— Скажи, ты зачем к нам пришел? Неужели только из-за зачистки?

— Нет, конечно. Было у меня предчувствие. Что случится с кем-нибудь из вас нехорошее. Оно и случилось.

— Ты про колдунку?

— А про что еще...

Колдунка — это, конечно, неприятность. Не найди ее Кира вовремя, мне бы не поздоровилось. И приволокший ее Альдо был в том же странном месте, что и я. Только запомнил гораздо меньше. Могли ему там выдать такой подарочек? Могли, конечно. Если уж там заблудились Витка и Лик, чего со Смотрителями случиться не может по определению...

Но зачем? Кому это нужно? Белой Деве?

Наверное, эротическая терапия помогла не до конца, потому что я не могу себе представить ни одного варианта, в котором кому-то нужно оставить Город без Смотрителей.

Все, что происходит наверху, отражается на нижних завесах и том городе, о котором я почти ничего и не знаю. Достаточно знать, что есть непосредственная связь. Дома, дороги, парки и бассейны — все это является проекцией. Что на что проецируется — объекты Города на Москву или наоборот? Не знаю. Я умею работать именно с Городом. Я здесь живу и работаю тоже здесь. Знаю, что каждое мое действие влияет на события внизу. И каждое событие отражается там. По-своему, конечно. Но отражается.

Одна из завес Города сильно искажена. И творится на ней законченный бред. Пока что искажение не распространилось на соседние завесы. Но рано или поздно и это случится, я думаю. Тогда... я с трудом могу представить, что тогда будет. Мы окажемся в бредовом, искаженном мире. И, скорее всего даже не заметим этого, спятим вместе с Городом. Я уже ощутила, как легко заменяются знания, которые хранятся в моей голове...

Смотрители были всегда. Каждый из них не вечен, но вечна работа Смотрителя. Того, кто смотрит сверху, того, кто знает, как чинить и исправлять искаженное. Смотрителей не может быть двое или трое, не говоря уже об одном. Один человек попросту не справится. Нас должно быть семеро. Ну, шестеро, ну, пятеро. Никак не меньше. И никто не считает себя главным среди нас. Мы все решаем вместе. Да, иногда получается форменный бардак — но все же на каждую умную голову есть несколько советчиков, которые могут вовремя увидеть ошибку и подсказать верное решение. Так было. Так и должно быть.

Никакой одиночка не сможет заменить собой нашу компанию. И, насколько я могу судить, никогда никто и не пытался.

— Может, пойдем туда и посмотрим?

— Ты забыла, я не умею гулять по вуалям.

— Вуалям? — не понимаю я.

— Ну, по завесам.

Оказывается, тенники используют слово «вуаль». Интересно почему. А почему мы называем слои реальности Города завесами? Не знаю. Так придумали задолго до меня. Вуаль, завеса — смысл один. Тонкая ткань, которую нужно откинуть, чтобы пройти на иной уровень. Это доступно в той или иной мере всем жителям «настоящего» Города, Москвы. Подавляющее большинство умеет делать это, но не помнит наяву о своих путешествиях. Впрочем, дальше первых двух-трех они никогда не продвигаются. Они — просто население, живущее жизнью, мало отличающейся от той, что у них наяву. Поэтому на первых завесах в Городе такие толпы народа. Немногие умеют проходить выше или дальше. На четвертой завесе, где реальность уже ощутимо отличается от московской, — не больше миллиона. На пятой — едва ли сто тысяч. Это первая из завес, на которой обитают тенники. Ее обычно и называют инициирующей. Те немногие люди, что осваиваются там, составляют основу информационной структуры Города, незаметно для себя работая процессорами для обработки поступающих в Город данных. Им просто снятся странные сны, небольшую часть которых они запоминают.

Малая толика людей добирается до верхней завесы и поселяется здесь. Это «правило Дома» — ты живешь только на своем уровне, соответствующем желаниям и способностям. Только Смотрители могут скользить по всем завесам — а их много; та, где сидим мы с Кирой, — тринадцатая. И есть еще десяток или две тех, что лишь чуть отличаются от идущих с пятой по тринадцатую, мы не считаем их за отдельные. Счет идет только по вертикали, по разнице между уровнями. На большую часть я никогда не спускалась — и некогда, и неинтересно. Смотрителю, которого Город выбирает из новичков, прижившихся на пятой завесе, всегда хватает дел наверху. Смотритель отличается от горожанина одним — он понимает, как устроен Город. Далеко не все и не всегда — но умеет восстанавливать сбоящие процессы, уничтожать источники опасности.

Город — гигантская пирамида, и то, что на верхнем уровне воспринимается как оглоед или ползун, внизу... Я даже не знаю толком. Участки, где всегда возникают пробки. Криминальные кварталы. Места катастроф, опасных выбросов с заводов. Что-то еще. Я не помню, а Киру об этом спрашивать бесполезно. Он вообще никогда не был там после того, как изменился.

— Кира, откуда берутся тенники?

Он усмехается.

— Ты еще спроси, откуда берутся дети.

— Это я знаю. А вы откуда беретесь?

— Тебе правду рассказать или как у нас принято?

— Правду, конечно. Про детей Города, которых он забирает к себе, я уже слышала сотню раз.

— Ну слушай. Там, внизу, всегда есть такие люди, которым не нравится быть людьми. Книжек фантастических начитались, сказок наслушались. Или еще что-то в голову вступило. Им легче приходить в Город, и на пятой вуали они оказываются очень быстро. Чаще всего — еще подростками. Там их быстренько трансформирует в то, о чем они мечтали. Оборотни, вампиры, крылатые кошки — все подряд. Но... есть такое правило: не только мозг определяет форму тела, но и тело — свойства мозга. Трансформацией их переделывает в такое, что проснуться они уже не могут. По-настоящему проснуться. Это еще не тенники, а зародыши. Ты их видела, наверное, — тех, кто прошел повыше. Глупенькие совсем, тупые.

— Угу, — киваю я.

Действительно, глупенькие и слабые. Соображают плохо, обычно бестолково шатаются по Городу. Впрочем, глупость не мешает им выживать, а в свои силы они верят так, что вера с лихвой заменяет силу. Именно эти, как назвал их Кира, зародыши причиняют беспокойства больше, чем все их собратья с верхних завес.

— Тело внизу как-то доживает, но они уже здесь всей душой. И хотят сюда. Садятся на наркоту, сигают из окон. В аварии попадают, заболевают — Город их к себе забирает, ему эти ходячие страдания не по вкусу. Когда тело умирает, ну или в кому впадает, они оказываются на пятой вуали целиком. А там уж по мере способностей — кто сюда, а кто так и болтается на пятой. И готов тенник.

— Вот, значит, как... — Я ошеломлена.

Это не похоже на все, что мне доводилось слышать. Мне интересно, знает ли об этом Лаан. Он многое знает — но молчит, пока его не спросят. А чтобы задать вопрос, нужно знать половину ответа. Мне хочется спросить, как же на самом деле тогда получаются Смотрители, но я боюсь нарваться на насмешку. Еще мне хочется спросить, кем же был Кира.

— Тенник не может стать Смотрителем? — спрашиваю я.

— Нет. Чтобы быть Смотрителем, нужно быть человеком. Не совсем человеком, вы все-таки не вполне люди. Но хотеть быть человеком. Тот, кто хочет быть тенником, становится тенником, как я уже сказал.

— Что значит — не вполне люди?

Кира смеется и вдруг царапает меня когтями по голой руке, вспарывая кожу. Я вскрикиваю.

— Ты спятил?

— Смотри. — Он показывает на рану, которая затягивается на глазах. — Сколько раз с тобой что-нибудь случалось на вуалях?