"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 210

Вечер за вечером, каждую свободную минуту, одна в квартире со следами многомесячного запустения, швыряя себе за спину очередную пустую пачку от сигарет и прерываясь лишь, чтоб сделать себе чаю или вытряхнуть пепельницу в унитаз. Десять, пятнадцать, двадцать страниц за вечер — она пишет до трех-четырех утра, позволяя себе только несколько часов сна. Все великие писатели работали именно так — на износ, каждый день, не позволяя себе расслабиться. Книга растет. Скоро — конец, и надо бы вернуться, перечитать и выправить начало; но, едва начиная скользить взглядом по страницам, она погружается в придуманный мир романа и не замечает ни ошибок, ни длиннот, ни погрешностей сюжета.

Давно нет ни друзей, ни приятелей, только скучная работа с десяти до шести, а дальше — скорее домой, перекусить по дороге шаурмой или беляшом, и — за компьютер. Осталось немного. Ночью ей снится Город, но она быстро забывает сны, а самые яркие эпизоды немедленно вписываются в роман, и она искренне уверена, что видит сон о своей книге.

Проиграны любительские конкурсы — «сюжет заигранный, бабские сопли, драки непрофессиональны, герои непсихологичны». Это, конечно, глупости — это просто толпа, которая травит всякого, отличающегося от нее. Они боятся соперников, вот и стремятся унизить, лишить воли и уверенности в себе. Но — обидно, обидно, и девушка плачет, вытирая слезы рукавом водолазки. Ничего. Скоро она допишет последнюю страницу, и тогда ее ждут слава и успех. И вот увесистая рукопись отправляется сразу в десяток издательств.

Дни напряженного ожидания ответа. Что делать, если ответят сразу из нескольких? Выбирать условия повыгоднее, внимательно читать предлагаемые контракты. Трудно заснуть — каждый раз перед сном она обдумывает переговоры с издательствами, представляет, как будет отбирать иллюстрации для обложки. И, конечно, победы на литературных фестивалях. «Дебют года», громкая слава, рецензии во всех газетах и журналах. Потом — экранизация.

Нужно бы попить успокоительное — на работе она то срывается в крик, то начинает плакать. Но это все ерунда, скоро уже должны прийти ответы. И они приходят один за другим. «К публикации не рекомендовано», «К сожалению, вынуждены отказать». Или не приходят вовсе. А потом встречается старый знакомый, усмешка — «Скоро твоя книга-то выйдет?».

Двести таблеток нейролептика и бокал шампанского, которое она собиралась выпить в день подписания договора. Очередной сон про Город и пробуждение во сне. Это Город ее мечты, это Город из ее сюжета! Как же он велик и сложен! Но что это — есть другие, мнящие себя хозяевами жизни? И здесь? Нет, она не может этого допустить. Это ее Город, и она — его владычица!..

С трудом вытряхиваюсь из цепкого кошмара, удерживаюсь на грани жалости к глупой девочке с амбициями. Мне жаль ее, но это смягчающие обстоятельства преступления, не более того. Смотрю уже не в нее — на нее. Она чувствует мой взгляд.

— Вы пришли, — говорит она, опуская руки. — Вы пришли.

Это голос Витки, мягкий альт, и удержаться неподвижной мне стоит огромных сил. Хочется прыгнуть на нее, вцепиться в лицо, бить головой об стену. Убить, превратить в бесформенное месиво, только бы не видеть этих знакомых глаз, не слышать такого родного голоса.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Кира.

Она переводит взгляд на тенника. Взмах длинных ресниц.

— Останьтесь со мной.

Голос — липовый мед, тягучий и сладкий, тонкий вкрадчивый аромат слов обвораживает.

— Для чего? — Чудится мне или в голосе Киры интерес, любопытство жертвы, приглядывающейся к соблазнительной наживке?

— Вы будете править вместе со мной. Вместе мы сможем добиться добра, справедливости, гармонии!

— Вместе с тобой? Ты считаешь, что добро и справедливость начинается с убийства?

— Я никого не убивала! — Как уверенно она говорит, как прямо и открыто.

Я теряюсь под напором ее искренней веры в свою правоту, но Киру так просто не убедишь.

— Лик, Вита, Альдо. Ты не виновата ни в чем?

— Глупый тенник. — Она улыбается царской улыбкой. — Они все живы во мне. Они стали мной. Каждый из них. Они здесь, во мне. Я объединила их мечты, я дала им бессмертие. Я говорю за всех нас. Убив меня, вы убьете своих друзей.

Смотрю в ее лицо — и мне кажется, что мои друзья действительно живы в ней, но они — пленники и не могут вырваться, уйти хотя бы за грань смерти.

— Поверьте мне, прошу вас! Умоляю вас! — Нежная, хрупкая, обольстительная и трогательная девочка протягивает к нам руки. — Вместе мы дадим Городу новую, великую жизнь! Я, вы и еще те двое — вы сможете убедить их, они пойдут за мной. Верьте мне! Я и есть Город, я его сердце!

Прижимает ладони к груди, еще шире распахивает глаза, и на гранях сапфиров играют слезы.

— Ты не Город и никогда им не станешь.

— Я — Город, и Город — я, моя сила принадлежит ему! — запальчиво возражает маленькая принцесса. — Я никого не убиваю, я лишь отсекаю лишнее, срезаю сухие ветви, чтобы живые могли цвести! Я — мера и весы, я — длань карающая и ласкающая...

Этот пафосный бред уже не кажется мне ни смешным, ни достойным внимания. Много лет я — Смотритель, и мне доводилось быть и судьей, и палачом. Но ни разу в голове не заводилась и тень фразы «я — мера и весы». Должно быть, у меня все лучше с чувством меры.

— Ты — сумасшедшая самозванка, и лучше бы тебе заткнуться, — оскаливается Кира и делает шаг вперед.

Я двигаюсь следом за ним, мы подходим вплотную к девочке в белом платье. Она испуганно смотрит на нас — и я отвожу взгляд от ее лица, на нем такой искренний, рвущий душу в клочья страх. Еще обида и боль, и бесконечная, отвратительная уверенность в своей правоте.

В ней заложена сила, огромная сила. Ей не повезло, не случилась одна-единственная мелочь: не удалось прийти в Город по-иному. Сложись все иначе — она была бы одной из нас, седьмой. Она очень сильна, эта молоденькая девчонка, и Город повиновался ее власти, сам не желая того. Мне недоступно умение силой взгляда и воли изменять целые завесы; никому из нас недоступно. Нам нужно работать вдвоем, втроем, чтобы совершить лишь малую часть того, что удавалось ей по одному желанию.

Все дело в том, что это были за желания, понимаю я. Только в этом, больше ни в чем. Если руки по локоть в крови, что ни возьми в них — все запачкается. Если у тебя одна цель — брать и подчинять, для себя, только для себя, чтобы удовлетворить свои желания, заглушить чувство неполноценности, — все, что ты ни сделаешь, будет безобразным.

Для таких, как она, и была создана инициирующая завеса — бесконечный аттракцион, в котором окружающая реальность изменяется под желания горожан. Сначала самые примитивные: пища, дорогие украшения и автомобили, оргии. Потом — приключения до отвала. И так пока не наиграешься, пока завеса, играющая роль и аттракциона, и психоаналитика, не выпустит тебя выше. Да, все мы любим увлекательные игры с погонями и стрельбой, которых хватает на прочих завесах. Но это отдых, а есть еще и работа. И я не знаю тех обитателей верхних завес, кто предпочел бы развлечения работе. Один содержит кафе, другой сторожит барьер Города — и каждый умеет не только брать, но и отдавать.

Девушка же захотела власти — и ее желание оказалось сильнее, чем ограничители, встроенные в информационную систему завесы. Кто бы знал, что в этом хрупком тельце кроется такая бездна желаний и страстей...

— Почему, почему вы мне не верите? — шепчет она, по щекам катятся две огромные слезы.

Может быть, ее можно вылечить? И из нее выйдет неплохой Смотритель — Город значит для нее так много, она действительно сможет почувствовать его как себя. Бедная безумная убийца, заблудившаяся в завесах...

— Ты ошиблась, девочка, — медленно и грустно говорит Кира. — Мы верим тебе, и поэтому...

«Ты умрешь», — думает Кира, но не говорит вслух. Он отчего-то медлит, хотя я и не понимаю почему.

— Я принесла вам новый мир! Я создала его своей силой! Сияющий прекрасный мир! Мир как меч! — Она поворачивает руки ладонями вверх, и на них возникает клинок с витой рукоятью. — Этим мечом мы отсечем все, недостойное жить! Вы и я, вместе! Поверьте же мне, умоляю вас! Я открою вам истину, и вы не сможете не поверить!