"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 366
– Мой помощник, – отрекомендовал колдун.
Ворон подмигнул Егору, а Иван быстренько сопоставил факты и чуть не вскочил со скамьи.
– Так ты знал, что мы появимся в вашем мире?
– Не без этого, – чинно ответил Карачун. – Не знаю, как у вас, но здесь принято важные события предсказывать. Вот с Перехлюздом говорил Злодий Худич. Скипидарье помогают светлые богини жребия.
– А тебе? – Старшой прищурился.
– Световит. Да я и сам кое-чего умею. – Волшебник неожиданно сменил тему и сурово спросил: – Любите ли вы мудрость?
– Любим мы девок, а мудрость уважаем, – не спасовал Иван.
Ему не нравилась открывшаяся правда. Тут мучаешься, тычешься, словно слепой котенок, опасностям подвергаешься, а тебя, оказывается, ждали, за тобой приглядывали… Да что там приглядывали – вели!
Егор тоже почувствовал себя обманутым, но в силу невеликой сообразительности не особо разобрался, в чем соль аферы.
Дед явно читал мысли дембелей. Он язвительно хмыкнул, но заговорил об ином:
– Вот на Восходе многознатцы полагают, что жизнь по кругу ходит. Лучшие умы Заката считают, что она по прямой струится. На самом же деле жизнь движется по спирали. – Колдун оценил улыбочку на лице Старшого. – И избавь меня от стародавних шуточек, дескать, и правда все посперали.
Иван прикусил язык.
– О чем я? Ах, да. На каждом новом витке случается то, чего никогда не было, и то, что уже много раз было. Это очень важно понимать. Теперь представьте. Время бежит, а событий становится меньше. Будто кто-то стирает часть жизни. Тут наша спираль начинает сужаться. Соколы мои ясные, а ведь в конце концов она остановится, коли ничего не предпринять.
– И что же нужно предпринять? – спросил Емельянов-старший.
– Ишь, предприниматель, – усмехнулся Карачун. – Представляешь ли, сколько веков я о том думу думаю?
– Нет.
– То-то же. Я и сам уже не сочту.
Егор заерзал и высказался:
– А мы тут с какого бока?
– Чудак-человек! – Волшебник всплеснул руками, аж чуть посох не уронил. Ворон недовольно каркнул, но удержался.
– Что, спираль твою расширяли, что ли? – предположил Иван.
– Понял, Егорий? Учись у брата, – произнес дед.
– А за работу полагается плата, – зарифмовал практичный Старшой.
– Ушлый не по годам, – вздохнул Карачун. – Плохая черта. Но награда действительно полагается. Хочешь, бессмертными вас сделаю? Смерть в яйце, вечность на лице.
– Ну ее на фиг, такую вечность, – отшатнулся ефрейтор.
– У нас есть цель. Где Световит? – вернулся к практике Иван.
– Дался вам Световит. Я это. С одной стороны, Световит, с другой – Карачун.
– Как такое может быть?!
– Не знаю, известно ли сие в вашем мире, но мы давно постигли, что единство вселенское соткано из непрерывной борьбы противоположностей. Каждое рождение есть первый шаг к кончине, а всякая смерть – начало пути к жизни. Спираль, язви ее!
– Почему же ты, дедушка, от красивого имени отказался? – не смолчал Егор.
Колдун лукаво улыбнулся:
– Карачун звучит грозно. И отводит вражье внимание. Вы же видели, как слуги Злодия пытались извести проводников Света в Посюсторони. Я же почти уберегся от ударов. Зло хитро, да добро хитрее.
Общефилософские вопросы мало интересовали соскучившихся по родителям братьев.
– Отправь нас обратно, – попросил Иван.
– Верну вас домой, как не вернуть. Мост мировой дело нехитрое, – отмахнулся колдун.
Вот это была замечательная новость! Дембеля расцвели, Старшой потер руки, а Егор от избытка чувств тюкнул кулаком по лавке и разбил ее в щепки.
Поднялись, смеясь и не замечая неодобрительного взора Карачуна. Тот кашлянул, дескать, слушать сюда, и продолжил:
– Только для обряда постройки моста нужно несколько заповедных вещиц. Раздобудете – отправлю вас восвояси.
Близнецы раскрыли рты, и в этот миг Иван смотрелся куда глупее Егора. Колдун усмехнулся:
– Чего нишкнули? Дельце-то не самое сложное. Это вам не врата Пекла запирать. А понадобится нам всего ничего…
Сергей Панарин
Сила басурманская
– Для чего, отче, летопись?
– У дерева есть корни, у людей – прошлое. Отсеки корни – усохнет дерево. То же бывает и с людьми, если они жизнь своих дедов и отцов не пожелают знать. Человек на землю приходит и уходит, а дело его – злое или доброе – остается, и от того, какое дело оставлено, живущим радость либо тягота и горе. Дабы не увеличивать тягот и не множить горя, живущие должны знать, откуда что проистекает.
Пролог
Истинный любитель мудрости и слуга знания людского способен трудиться в любых условиях. Такому и небо – кров, и пыльная дорога – светлица рабочая, и серый ослик – скамья. Трясет, болтает, а плешивенький человек с куцей бороденкой знай перо в висящую на шее чернильницу макает да пишет, пишет, пишет на драгоценном заморском пергаменте, лежащем на ловко прилаженной столешнице.
Ни капли не уронит, ни единой ошибки не допустит, а почерк ровный, образцовый. Мастера каллиграфии из страны Кидай позавидовали бы. Уж они-то верхом так не горазды.
Отнимет взгляд от пергамента мужичок, пощекочет пером вострый нос, натянет повыше широкие рукава холщовой рубахи и снова в работу. А исхитрись кто заглянуть в грамоту, прочел бы интересное заглавие: «Свидетельствие о событиях истинных, запечатленное Неслухом-летописцем во году жары необычайной».
И ниже мелким идеальным шрифтом развернулись бы события удивительные да деяния геройские:
«По обычаю предков почну рассказ честный с благословения богов о витязях Егории да Иване, о страшном чародее Перехлюздии да о Злодии Худиче, Яви алчущем.
Спокойна была Родина наша Эрэфия, Рассеюшкой некогда называемая. Ладом установленным зима весною сменилася, а там и лето хлебородное наступило, и батюшка-солнышко светило всем ласково, ан в заповедном Задолье испоганился чародей мерзкий Перехлюздий, Злебогом совращенный.
Замыслил черный волшебник отверзнуть врата Навьи, выпустить Злодия Худича из Пекла. Страшной ворожбе научил Перехлюздия сам повелитель мертвых. И звезды сошлися для волхования супостатского, и уже дочитывал черный волхв страшное заклятие, когда к костру его выбрели братья-витязи Егорий да Иван, богатыри заезжие, выходцы из мира неведомого. Прервали они речи волшебные, остановили ворожбу смертельную. Надломились печати, богами на врата Пекла наложенные, да выдюжили – не выпустили Злебога-аспида.
Разгневался Перехлюздий, но богатыри сильнее оказались. Устремился колдун, Злодием наущаемый, в светлый Легендоград, дабы объединить усилия с тамошним слугою злебожьим. Но вновь на путях нечисти встали витязи Иван да Егорий. Защитили тамошнюю княжну, ныне княгиню Василисушку, оборонили священного птаха Рарожича. А пока есть святые существа на землице нашей, не бывать Злодию Худичу победителем!
Но не унялся Перехлюздий, направил свои стопы в другое княжество, в Тридевяцкое, и там, в граде Торчок-на-Дыму, вместе с басурманским колдуном Пьером де Моноклем и кикиморою Ненаглядной впустил из Пекла в Явь войско страшное, бесовское! Ворвался к нам жар преисподенный! И вновь, если бы не братцы-витязи, был бы Злебог сейчас повелителем Посюсторони поднебесной.
Помогали же Ивану с Егорием и вещий старец Карачун, и князь Хоробрий Тридевяцкий, и княгиня Василиса Легендоградская со своими дружинушками хоробрыми. А пуще каждого из названных пособлял победе справедливой народ простой, за что я, Неслух-летописец мозговский, низко ему кланяюсь и каждого сии строки читающего призываю к тому же.
А теперь об этих и других событиях поподробнее…»
Мужичок оторвался от письма да так и замер с пером, занесенным, словно сабля, над куцей головой. Дорога, сосновый лес, птицы щебечут не по-осеннему. И жара тоже отнюдь не октябрьская.
Шлепнула бледная ладонь по высокому лбу, аж слезы брызнули.