"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 371

– Скоро ли Мозгва?

Ответил Неслух:

– С часу на час минуем Крупное Оптовище, деревню-ярмарку. А в столице к вечеру будем, уважаемый.

– Ох, скорей бы, – вздохнул персиянец. – Тяжел здешний путь. Колеса повозок разрушаются ямами бездорожья, а дух скитальца терзает ожидание: вот сейчас выскочат из кустов новые мешочники, влекомые быстрой наживой.

– Я им выскочу, – хмуро усмехнулся Егор; он давно уверился в своих силах.

– Мой верный Абдур-ибн-Калым справедливо заметил, что даже во владениях степного Тандыр-хана торговому люду обеспечена полная безопасность. – Купцу было не по себе, и он не сумел скрыть замешательства, напрягся, стал растягивать слова. – Там, у мангало-тартар, посягателя на караван ждут немедленный суд и неотвратимая казнь. А вчерашние грабители, да проляжет их след по засушливым пустыням, ушли целыми. Редкая удача, говорит советник.

Старшой догадался, куда клонит Торгаши-Керим, нахмурился:

– Твой учетчик считает, что мы в сговоре с разбойниками?

Персиянец умоляюще поднял руки. Перед Иваном маячили пальцы-сардельки, щедро унизанные золотыми перстнями. Понятно, есть за что беспокоиться.

– Не корите моего помощника, витязи! Труды беззаветного служения частенько заливают глаза бедного Абдура едким потом подозрительности.

– Во загнул… – прошептал Егор.

Жирная физиономия купца расплылась в довольной улыбке:

– Недаром Персияния считается колыбелью красноречия.

– А Рассея – родина всего! – неожиданно пылко заявил Неслух-летописец.

Иван усмехнулся, вспоминая популярную присказку:

– И слонов тоже?

– Особенно слонов! – книжник сделал ударение на слово «особенно». – В северных пределах Эрэфии, в вековых льдах, находили огромных мохнатых слонов. Я усматриваю, что в пору большого похолодания слоны бежали в теплые края, где и облысели, потому что шуба в жару не нужна.

Старшой подумал, что при правильном подборе фактов и грамотном их перевирании можно доказать любую, даже самую несусветную ересь. Вон, умудряются же новые «историки» повернуть так, будто бы монгольского ига не было.

Часа в два дня перед путниками показался предсказанный Неслухом ярмарочный поселок.

Крупное Оптовище и вправду было немаленьким. Выехав из леса, путники придержали коней перед спуском в долину и узрели бескрайний деревянный городок, занявший большое поле. Домишки были приземистыми, похожими на ангары. В центре стояло большое, в три этажа, здание. На улицах царило столпотворение. Пешие, конные двигались туда-сюда, а на крупных трактах обнаружились самые натуральные пробки. Возницы многочисленных телег орали друг на друга и правительство да досадливо стегали кнутами ни в чем неповинных лошадок. Царила глобальная толчея.

У каждого домика был устроен прилавок, повсюду кипела торговля. Здесь было все: ковры, горшки, лещи, калачи, ткани, латы, сарафаны, упряжь, сапоги-скороходы и лапти-медленноброды, писало обыкновенное и стирало заповедное, мед папоротниковый и птичья икра, честность цыганская и хитрость простодырая, глупость книжная и мудрость лубочная… До путников доносился говор горячий, звон монетный, шорох купюрный, стоны прогадавших да смех нагревших руки. Смутные запахи также совращали: тут и сладости, и пряности, и много еще чего… Истинно русская раздольность сквозила в каждом фрагменте цветастой мозаики, раскинувшейся перед потрясенными путешественниками.

Загорелись, запылали алчным огнем глазенки персиянского купца, затеребил бородку Абдур-ибн-Калым. Жажда предаться неуемному торгу заставила тронуть каблуками бока лошадок, потереть вспотевшие ладошки, судорожно сглотнуть накатившую слюну.

– Эй, эй! Уважаемые! – окликнул летописец. – Тпру!

– Не стреноживай жеребца рынка ветхими путами властных запретов, – отмахнулся, не оборачиваясь, Торгаши-Керим.

– Нельзя вам туда! – Неслух закусил губу. – Пропадете!

– Кто, мы?! – Купец расхохотался. – Я прошел пекло восточного базара, ад западного торжища и чистилище мангальского барахло-продая.

Иван переспросил летописца:

– Барахло-продая?

– Рынок по-тартарски, – поморщился книжник, понукая серого ослика. – Уважаемые! Опомнитесь, не вернетесь же!

Но купец и его провожатые с обозом уже вовсю катили в радушно открытые ворота Крупного Оптовища.

– Остановите их! – призвал близнецов Неслух, и в его блеющем голосе явственно звучала мольба.

– Да что случилось-то? – буркнул Егор. – Мужики на барахолку едут…

Старшой тоже недоумевал, с чего это завелся летописец. Тот нетерпеливо подстегивал ослика.

– Как же вы не понимаете? Они же там станут жить-поживать и добра наживать!

– Завидно? – предположил Иван.

– Дурак! – сорвался книжник. – Они туда хотят! Понимаете? Хотят!!!

Братья Емельяновы стали беспокоиться за рассудок Неслуха, но предпочли не отставать.

– Стойте, басурмане безголовые! – неистовствовал ученый.

Караванщики не слышали. Всадники и два возка лихо вкатились в ворота, и летописец издал жалобный вопль:

– Сгинули, черти желтомордые!

Иван проявил жестокость, гаркнул по-военному:

– Отставить сопли! – и мягче, растерянно добавил: – Блин, объяснишь ты нам, в чем дело, или нет?

– Они туда хотели, – заныл Неслух. – Знать, нетути им дороги оттоль…

– Почему? – Егор насел на убивающегося мужичка с другой стороны. – Ограбят, что ли? Так я им там всем…

– Сущеглупые отроки! Кто в Крупное Оптовище по желанию ступит, тот оттуда не воротится.

– Что за хрень? – вырвалось у Старшого.

– Хреновая, – вздохнул книжник, успокоившись и притормозив ослика. – В незапамятные времена здесь жил купчина Купердяй. Умудрялся снегом зимой торговать, да такой оборотистый был, что втридорога продавал. А приобретал-то за сущие копейки! Талант в нем наличествовал, а вот совести не водилось. В младенчестве прочитал черную книгу Спекулянда Заморского «Как стяжать богатство, ни куя, ни пахаючи». Познал купеческие секреты. Стал богатейшим человеком, а родную свою деревеньку Малые Оборотцы превратил в огромную ярмарку Крупное Оптовище. Никого не жалел Купердяй, обжуливал и малого и старого… Пока не ободрал как липку одного дедка тощего. «Доволен собой?» – спросил обманутый. Купчина ответил, мол, да. «Тогда знай, глупец, что пред тобой сам Кощей! – пророкотал старичок. – Проклинаю тебя и потомков твоих, а до кучи и место сие! Быть здесь вечному торгу, бессмысленной ярмарке и гнилому базару во веки вечные!» Сказал и исчез. А тут теперь вот…

– В смысле? – Егор почесал затылок.

– Всякий, кто Оптовищем прельстится, станет здесь пленником. Отсюда только вперед ногами уезжают, – проговорил Неслух. – Днем торгуют, ночью мучаются, по дому страдают.

– Чего страдать? Встал да пошел домой, – сказал Иван и тут же подумал, что они с братом как раз и рады бы «встать да пойти», но не так все просто…

– Волшебство Кощеево сильно, потому что зло, – наставительно произнес летописец. – Никому не удавалось покинуть Крупное Оптовище. Ни разу.

Реалист Старшой не слишком поверил книжнику. Его интересовали практические задачи:

– Ладно, давайте объедем этот супермаркет и двинем в Мозгву.

– Погоди, братишка, – вскинулся Емельянов-младший. – Я же нанимался охранять купца! Вот и плата золотишком. Еще минимум день.

– Хочешь остаться?

– Ну, не по-человечески как-то… С другой стороны, раз туда нельзя, то и плату не вернешь…

Неслух откашлялся, обращая на себя внимание близнецов, и встрял:

– Кто вам сказал, что в Оптовище нельзя? Вы же туда не хотите. Значит, проклятье на вас не подействует.

Тут Иван решил, что летописец над ними просто издевается: сначала наплел странную историю, теперь пытается ловко прикрыть вранье про невозвращение.

За воротами близнецы и книжник попали в людской поток и чуть было не потеряли друг друга, а уж персиянцы вовсе канули. До вечера троица путешественников искала Торгаши-Керима и его обоз, и уже в сумерках дембелям Емельяновым и Неслуху повезло: они наткнулись на постоялый двор, где расположились их знакомцы.