"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 377
– Ты дальше слушай. Он предложил потом мысленно запихать это богатство в куб и пропускать через две противоположные стороны равномерный ток. Вот величина сопротивления и есть удельное значение.
– Отец нашего физика явно в концлагере на руководящей работе был, – схохмил Емельянов-младший.
– Тебе смешно. А ты представь, сколько людей надо было освежевать для науки!
– Наука требует жертв. Человеческих в том числе.
– Да ты нынче в ударе, – одобрил Старшой. – Вряд ли на одном человеке больше пяти литров кожи надето. В кубометре тысяча литров, так?
– Допустим.
– Итого 200 человек!
Егор с опаской посмотрел на близнеца:
– Ты, Вань, сам с этой физикой маньяком стал.
– Да ладно, шучу.
Вот такими беседами скрашивали Емельяновы дорогу.
Миновав пару зажиточных деревень, путешественники выехали на широкий тракт. Вскоре расступился лес и вдалеке замаячила Мозгва.
Стольный град стоял на семи холмах. Солнце освещало дома и подворья, алым всполохом вычерчивалась каменная крепость. Братья Емельяновы ожидали увидеть кремль и не ошиблись. Правда, здешний был попроще, чем привычный нам московский.
Кремль возвышался на самом главном холме, а остальные постройки облепляли его, словно грибы. Впрочем, город простирался далеко в стороны, и красностенная крепость уже не казалась главной. Несколько дерзких зданий подпирали крышами сизоватую дымку, висящую над столицей Мозговского княжества. На реке торчал какой-то странный гигантский идол.
– Это что, Перун какой-нибудь? – поинтересовался Иван.
– Нет, сие есть князь Путята, – степенно изрек Неслух.
Близнецы знали, кто такой Путята. Основатель Легендограда, где Емельяновы попали в адский детектив.
Летописец ударился в размышления:
– Я разумею, мозгвичи не смогли простить Путяте, что он, ихний князь, их покинул. Вот и отомстили через три века, поставив эту крокодилу богомерзкую.
– А небоскребы откуда? – спросил Егор.
– Чего-чего?
– Ну, дома высоченные, – пояснил Старшой.
– Дома-то? – Неслух почесал макушку. – Купчины да ростовщики сподобили. Бесятся с жиру, богатеи. Или вон еще Останковская башня. Построили ее из останков древнего ящура в знак крепости княжьей власти. И неча тут хихикать пошленько.
Иван мысленно сравнивал Мозгву с Легендоградом, и получалось, что последний был симпатичнее. Продуманнее, красивее. Мозгва напоминала яркое одеяло, сшитое из цветных лоскутов-райончиков. Купеческие да боярские хоромы соседствовали с лачужными островками, колоссальные здания – с трущобами. Да и сами богатые поселения, очевидно, строились по проекту «кто в лес, кто по дрова». Никакого единообразия. Старшому стало неуютно.
Егору, наоборот, понравилась пестрая Мозгва.
– А что это за район? – Ефрейтор указал на скопище одинаковых каменных домов, стоящих далеко от центра.
– Тутанхамовники, – промолвил летописец. – Поселение, отстроенное рабами – выходцами из далекого Ягипта. Там даже храм их бога есть. Тот-Да-Не-Тот зовут. Я, между прочим, со жрецом знаком. Имхотепом кличут. Чрезвычайной скромности разумник.
«Издевается что ли? – подумал Старшой. – ИМХО [5] – это же из интернетовского жаргона».
– Окрест княжьего городища много всяких поселений, – не унимался Неслух. – Самое ближнее – Кидай-город, там хитрые кидайцы торговлю держат. Или вон Чертяково, сторона нечистая.
Близнецы слушали лекцию, летописец сыпал, как заправский экскурсовод, время летело мухой.
Перед княжьим городищем раскинулась площадь, мощенная черным булыжником. В центре высился помост. С него вещали глашатаи, зычноголосые парняги. Первый, коренастый, стращал законодательными новинками:
– Слушайте, мозгвичи, волю княжью! Юрий Близорукий велит всем коробейникам бросать разносное торгашество и строить себе нарочитые шатры, с коих и подати легче собрать, и виру спросить, коли покупателя обжулите! Для постройки шатра спрашивайте дозволения в княжеской канцелярии по наведению крыши на торговлю.
Второй глашатай, щуплый, но еще более громкий, подвизался в социальной рекламе:
– Мозгва – колыбель нашей культуры! Но отчего же в ней так грязно? А оттого, что ведем себя аки младенцы неразумные! Колыбель колыбелью, а гадь в нарочно отведенных местах!
Тут «социальщик» угодил не в бровь, а в глаз: запахи в Мозгве стояли весьма некуртуазные. Помои выливались на мостовые, тухлый товар валили под забор, за гужевыми животными никто не убирал. Ближе к кремлю, конечно, ситуация улучшалась.
Иван пихнул Егора в бок, ткнул пальцем под красную стену княжьего городища. Емельянов-младший остолбенел. Там был мавзолей!
Не такой, как в нашей Москве, но… Мраморная будка без окон и с единственной дверью, над которой начертано: «Кощей».
– Как же это? – выдохнул Старшой.
– Ага, давно лежит, лиходей бессмертный, – закивал Неслух-летописец. – Иглу сломали, тут он и испустил дух. Но вот ведь оказия, сам-то мертв, а тело его живет! Моют его, духами умащают, цирюльник особый при нем состоит. Ногти и патлы стрижет.
– Ждете, когда проснется? – усмехнулся Егор.
– Ну, не все. Некоторые. Их цельная ватага. Зовут себя кащенками. Блюдут верность заветам Кощеевым. А есть и кощуны. Эти, наоборот, про него кощунствуют.
Троица и повозка с дарами направились к воротам городища-кремля. Там стояли два меченосца в полном обмундировании: кольчуги на широких плечах, кожаные штаны с нашитыми на них пластинами-щитками, десницы на рукоятях мечей, в шуйцах – одинаковые щиты с княжьим гербом. На гербе был изображен конный воин, тычущий копьем в змия. Ниже красовался девиз: «Где твоя Регистрация?»
– Регистрация?! – ошалели близнецы.
– Потом объясню, – прошептал Неслух. – Сейчас надо почтительно побеседовать со стражей.
– Стой! – зычно приказал правый меченосец-охранник.
Процессия остановилась.
– Куда претесь, гости дорогие? – подал голос второй. – Валите отсюда, пожалуйста!
– Посланники шаха Исмаила персиянского прибыли ко двору князя мозговского Юрия, Близоруким прозванного, ибо близ руки его жизнь легка и счастлива. Отвалите, пожалуйста.
Егор и Иван недоумевали, что это за манера такая – хамить друг другу, но вежливо.
– Язык прикуси, милый посланник, – пробасил правый. – Ведь можно и в глаз получить, остерегись, ради всего святого. Есть ли у вас бумага с печатью шахской или вы оборзели и врете, как псы смердящие, будьте вы здоровы и многодетны?
Емельянов-младший открыл ларец и продемонстрировал два свитка с большими сургучными оттисками на тесемочках. Стража удовлетворилась, не утруждаясь рассматриванием печатей.
– Мухой шкандыбайте внутрь, добро пожаловать!
– Не задерживайте движения, помогай вам боги!
Хотя сзади никого не было, летописец попросил близнецов и погонщика вола поторопиться.
Когда ослик книжника поравнялся с охранниками, левый как бы украдкой спросил:
– Слышь, Неслух, а когда это ты заделался шахским послом, старый кочерыжник?
– Потом расскажу, вояка, для потехи торчащий, – пробубнил, не поворачивая высоко поднятой головы, летописец.
В кремле-городище было чисто и опрятно. Аккуратно стояли кружком идолы на специально отведенной площадке, терема смотрелись идеально. Почти как в Легендограде, только не из гранита, а из белого камня.
Но не внутреннее убранство княжьего посада вызывало сейчас подлинный интерес братьев Емельяновых.
– Как вы говорите-то тут! – воскликнул Иван.
– Тсс! – Неслух приложил чернильный палец к губам. – Не так громко. Дело в том, что у нас поветрие на так называемую «полукаретность». То есть, с одной стороны, хочется браниться, как ямщики, а с другой – надо объясняться, аки высокородные Закатные господа. Простой народ по недомыслию лихо добавляет к брани вежливые словечки, а начальство использует «полукаретность» на другом уровне. Дурака не нареки дураком, величай его человеком, коему подвластны иные способы миропознания. Прелюбодея именуй неутомимым искателем хворей веселых. И так далее. Хотя наш князь не утруждается исполнением принятых у подданных условностей, а при дворе лучше не околачиваться.