Большое сердце маленького воина (СИ) - Парнищева Татьяна. Страница 52

Она всегда была такой. Прекрасной, далёкой и недоступной. Его недоступной звездой на ночном равнодушном небе.

«Наступил твой золотой день, солнечный и яркий, как ты сама. В этой жизни нам уже точно не быть вместе», думал он, глядя на неё.

Артур прощался с ней, своей так и не сбывшейся мечтой.

Он ясно осознал в тот момент, — никогда его руки не коснутся её рук, её тонкой талии. Он не сможет больше вдохнуть запаха её чудесных волос, кожи, пахнущей мятой…

Не дожидаясь завершения торжества, он развернулся и побрёл прочь.

Его ждёт неблизкий путь.

Кажется, дед говорил, чтобы добраться до мыса «четырёх ветров», нужно всё время идти на север.

Золота, прихваченного из родного дома, должно хватить на первое время. Он подыщет домишко, где сможет поселиться и его никто там не найдёт и не будет беспокоить.

Удивительно, что Эдгар не перевёз свои сбережения во дворец, а оставил в тайнике своей спальни. Забыл про них? Не успел? Или думал забрать попозже? Так или иначе, но это самое удачное стечение обстоятельств. Сокровища деда как нельзя кстати пригодятся сейчас Артуру.

На золото он заведёт хозяйство, купит овец.

Он будет там совсем один. Но и здесь, в Белых Лилиях, он тоже всегда был один.

Гертруда его не любила.

Эдвин оказался предателем.

Дед никогда его не понимал.

Он всегда был один.

Так какая разница, где быть одному?

Он пойдёт через лес, как планировал их путь Эдгар. И, возможно, дойдя до места, сможет успокоиться и понять, чего же ему нужно на самом деле.

Сейчас же он ничего не хотел. Совсем.

Глава 51. Дары королевы

Бруно занимался подготовкой огорода к зиме. Плуг бездействовал в сарае по причине отсутствия лошади в их убогом хозяйстве. Копать землю приходилось вручную. Он вставал пораньше, как это делали когда-то его отец и братья, и брался за лопату, проводя за этим занятием целый день.

В то время, как оставшиеся в доме две Марты хлопотали за приготовлением обеда, стиркой и уборкой их нехитрого жилища.

В основном, все дела ложились на плечи Марты-приёмыша, как окрестил её Бруно про себя.

И она неплохо справлялась с возложенными на неё обязанностями. Могла приготовить вкусный обед или ужин, обойдясь минимумом продуктов.

Прилежно скребла полы, выгребала золу из очага.

Уходя по делам, он мог спокойно оставлять мать дома, ведь с ними была Марта-младшая.

На мать иногда снисходили дни просветления. Но были минуты, когда за уборкой или приготовлением овощного рагу она замирала при виде вернувшегося в дом пообедать сына.

— Кто вы? Что делаете в нашем доме? Я позову мужа, если вы не уйдёте! — тревожно бормотала она, с ужасом глядя на Бруно по-детски испуганными глазами.

— Ма, это я, твой сын. Опять меня забыла? — устало отвечал каждый раз Бруно.

Но мать не верила, продолжала нести свой бред, пятясь от него.

Тут на помощь приходила Марта-приёмыш.

Она ласково обнимала Марту-старшую, что-то тихонько шепча той на ухо. Приносила кружку холодной воды, усаживала на лавку. И Марта её слушала, успокаивалась и затихала.

… Однажды Бруно простыл, и Марта-приёмыш с материнской заботой принялась ухаживать за ним.

Это было немножко нелепо, если представить себе Марту с тощей фигуркой девушки-подростка робкого нрава, заставлявшую принимать лекарство взрослого мужчину.

Бруно, мучавшийся от изнурительного кашля и жара, и залегший в своей комнате, точно в медвежьей берлоге, (обе Марты спали во второй комнате с очагом); в первый же день рыкнул на неё. Он не нуждается ни в чьей-то помощи, ни в жалости. Он мужчина, и сам со всем справится.

Но Марта не обратила ни малейшего внимания на его рычание, принесла кувшин с водой, чтобы обтереть ему лицо и грудь. Заварила какие-то травки, и не отошла от его постели, пока он не выпил мерзкий от горечи отвар.

После отвара ему стало лучше, он забылся в мутном болезненном сне. А, когда очнулся, обнаружил рядом с собой Марту.

Она спала, свернувшись калачиком на краю постели у его ног, вместо подушки скрестив худенькие руки у себя под головой. Руки, как и лицо, были сплошь покрыты рыжими веснушками.

И так же, как при их первой встрече, у него защемило на сердце.

Он протянул ладонь и осторожно коснулся спутанной копны рыжих волос.

Марта вздрогнула и резко подняла голову.

— У тебя даже на руках веснушки, — улыбнулся Бруно.

Она смутилась от его слов.

— Отец говорил мне, что я страшная…

— Неправда, — слабо покачал головой Бруно.

— Ты прекрасна.

После того утра она стала жить в комнате Бруно.

… Он отлежался после хвори и снова вернулся к работам. Надвигались холода, нужно успеть подготовить землю, чтобы весной можно было засадить её.

Вот только чем? У них не было ни пшеницы, ни овса. Ничего.

Чтобы выжить и прокормиться, надо завести хозяйство. Но с чего начать?

Бруно старался об этом не думать.

Их теперь трое. И его обязанность, как настоящего мужчины, заботиться о своей семье. К весне он непременно что-нибудь придумает.

Возможно, подастся в город и подыщет себе какую-нибудь работёнку. А на заработанные деньги они смогут купить зерна и овец.

Впереди целая зима, он обязательно выкрутится и не даст им умереть с голоду.

Только запасов становилось всё меньше.

Как не старалась экономить Марта-приёмыш, заканчивался овёс. Как-то, собираясь готовить обед, она заглянула в мешок и обнаружила лишь жалкую горсточку крупы на самом его дне.

Как нарочно, тем утром, придя из сарая и втаскивая в дом большую тыкву, Бруно сообщил, что тыквы заканчиваются, в сарае осталась всего одна.

Бруно стал поговаривать, что хочет отправиться в город в поисках заработка.

Марта молча его слушала, но про себя ужасно расстраивалась.

… Отец с братом так и не вернулись с острова Смерти. Наверно, ей никогда их больше не увидеть.

За короткое время Бруно стал для неё всем. Если она потеряет ещё и его, просто этого не переживёт. Она могла бы напроситься с ним, но на кого они оставят Марту? Бедняжке не справиться одной в их заброшенной деревушке, и присмотреть за ней совсем некому. Порой она ведёт себя, как маленький ребёнок. Капризничает, отказывается есть. А ночами не спит, сидит и смотрит в тёмное окошко. Наверное, ждёт, что вот-вот вернётся покойный муж или старшие сыновья.

Вот и сегодня она снова не в себе.

— К нам подъехали обозы! — с неприсущим ей оживлением воскликнула вернувшаяся со двора Марта.

— И чего на них только нет! Гуси, куры, овцы… мешки с крупой, — весело перечисляла она Марте-приёмышу.

— Хорошо-хорошо, — та постаралась её успокоить, усадить на скамью.

Но куда там! Марту-старшую был не остановить.

— Скорее беги в поле за Бруно, зови его!

— Ладно, схожу, — Марта-приёмыш решила сделать вид, что послушалась её.

Она вышла на крыльцо, думая постоять там немного, затем вернуться в дом и продолжить готовить обед.

Вышла и ахнула.

Слова матери Бруно не были её очередным бредом или навязчивой идеей.

Перед их лачугой стояло несколько обозов, с которых доносилось блеянье овец, гогот гусей. К одному их обозов были привязаны две коровы: одна чёрная с белыми пятнами; другая рыжая, как сама Марта.

Её удивлению не было предела. Откуда все эти богатства? Может, кто-то по ошибке подъехал к их двору? Вот сейчас недоразумение прояснится, и всё это богатство отправится дальше.

Ах, если бы это было предназначено для них… пусть не всё, хотя бы малая часть.

Из-за обозов показалась всадница на пегой лошади. Марта-приёмыш заметила, с какой горделивой осанкой держится в седле незнакомка, одетая в простое дорожное платье.

— Привет, — дружелюбно сказала всадница, спускаясь с лошади и с интересом разглядывая Марту.

Из рассказов Бруно Гертруда знала, в какой деревне тот жил. Найти его дом труда не составило. Почти все дома в ней стояли нежилыми, покинутыми своими хозяевами. И лишь из трубы одного из них шёл лёгкий дымок.