Поглощенные Грешники (ЛП) - Скетчер Сомма. Страница 49

Как только мы остаемся одни, взгляд Рафа устремляется на меня. Я увожу свой от него в целях безопасности и осматриваю пространство.

Пещера завораживающе красива. Это небольшое овальное помещение с минимальным количеством людей. Здесь всего шесть столов, все пустые, кроме нашего, и все высечены из камня. Барная стойка тоже, не более чем скалистый выступ, выступающий из дальней стены, с достаточным пространством для демонстрации бутылок Клуба Контрабандистов специального выпуска в витрине с подсветкой.

Мой взгляд устремляется к потолку. Кажется, что с него капает. Каждый образовавшийся в виде сосульки камень обвит мелкими светодиодными огоньками, окутывая пещеру романтическим свечением.

— Сталагмиты, — говорит Раф, наблюдая за мной. — Образуются в результате осаждения минералов из воды, стекающей по потолку пещеры.

— Сталактиты.

— Что прости?

— Сталагмиты образовываются с пола пещеры, а сталактиты свисают с потолка, — вытирая вспотевшие ладони о свои треники, я добавляю: — Ты купил мне Петрологию для чайников.

Его смех прекрасен и проникает в мою грудь, как ключ, открывая воспоминания о других случаях, когда я заставляла его так смеяться. Я сжимаю челюсть и отгоняю их.

— Конечно, — он небрежно машет рукой вокруг себя. — Ну, тебе здесь нравится?

— А другим твоим подружкам здесь нравилось?

Раздражение пробегает по его лицу, как тень.

— Ты первая девушка, которую я привел сюда, — его внимание переключается на мои губы, и он облизывает свои. — И ты будешь последней.

Я пытаюсь контролировать дыхание, сопротивляться его очарованию. Это безумие, как легко я раскусила его, когда мы впервые встретились, но теперь это затуманивает мое видение и угрожает сбить меня с пути.

Я провожу пальцем по вышитой кайме салфетки, игнорируя его пристальный взгляд.

— Итак, ты снова играешь в идеального джентльмена.

— А ты бы предпочла, чтобы я не был джентльменом, Пенни?

Я поднимаю взгляд на него, как раз в тот момент, когда у нашего столика появляется официант.

— Могу я предложить вино к вашему блюду? — спрашивает она.

Глаза Рафа не отрываются от моих.

— Отвали, Джулия.

Не знаю, у кого вырывается вздох, у меня, Джулии или у нас обеих, но когда она поспешно уходит, мои щеки горят от смущения.

— Это было чертовски грубо.

Раф — это словарное определение невозмутимости. Он делает вид, что не услышал меня, затем расстегивает запонки и наклоняется к свету мерцающей свечи между нами.

— Хочешь узнать секрет, Куинни?

— Нет.

Да.

Он резко протягивает руку, затем раздается неприятный скрежещущий звук, когда он тащит мой стул по известняковому полу, так что я оказываюсь рядом с ним.

Наши бедра соприкасается, мои мягкие спортивные штаны рядом с его строгими брюками. Невзрачность по сравнению с его учтивостью. Мой следующий вдох прерывается. Чёрт, как же я хочу ненавидеть этого мужчину.

Его знакомый запах ослабляет меня, когда он перекидывает руку через спинку моего стула и касается губами моего виска.

— Ты была права с самого начала.

— В чем? — выдыхаю я.

— В том, что я притворяюсь джентльменом, — костяшки его пальцев скользят по моему затылку, вызывая мурашки. — Но только с другими женщинами, никогда с тобой. С тобой никогда не было никакого притворства, Пенни. Когда ты говоришь, я слушаю, потому что мне нравится то, что ты говоришь. Когда я трахаю тебя сзади, это потому, что знаю, что у меня также есть привилегия трахать тебя лицом к лицу. И когда ты покидаешь мою постель, мне невыносима мысль о том, что это навсегда.

Я не могу ничего сделать, кроме как смотреть вниз на наши соприкасающиеся ноги. Боюсь, что если пошевелюсь, то жжение за глазами перерастет в нечто большее. Я на распутье прямо сейчас. Половина меня хочет накричать на него, другая половина призывает меня наклонить голову и поцеловать его, хотя бы для того, чтобы попробовать признание, которое только что слетело с его губ.

Я не делаю ни того, ни другого. Не могу пошевелиться, а только пялюсь на наши ноги, пока вместо Джулии не подходит другой официант и снова робко не спрашивает нас о вине.

Поглощенные Грешники (ЛП) - img_3

Поездка домой проходит на мягкой коже Наппа и сопровождается знакомым урчанием двигателя. До того момента, как я закончила третий десерт, лобовое стекло у Рафа уже было починено, и, честно говоря, я немного жалею об этом. Ведь не сомкнула бы глаза от усталости, находясь в чужом седане, даже если бы Раф за рулём.

Я сыта едой, вином и удовольствием, и мои веки тяжелеют с каждым проносящимся мимо уличным фонарем. Я не настолько ушла в себя, чтобы не заметить, как Раф бросает на меня взгляд, затем выключает радио и включает обогрев моего сиденья.

Он очевиден. Знаю, он думает, что если будет достаточно тепло и если будет достаточно тихо, то я засну, как в старые добрые времена.

Ночь была наполнена надеждой. Несмотря на все мои усилия, сегодня я много смеялась. Чувствовала что-то в груди и между бедер, чего мне хотелось бы не чувствовать. Боже, было бы так легко заснуть здесь и проснуться утром от того, что Раф гладит меня по лбу, но во мне слишком много гордости и печали, а ему еще так много нужно доказать.

Прищурившись через лобовое стекло, я оцениваю, где мы находимся. Меньше чем через минуту или около того мы подъедем к моему дому. Но затем мы проезжаем поворот на Главную улицу, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Рафа.

— Ты едешь не туда, — когда меня встречает тишина, у меня скручивает живот. — Эй, куда мы едем?

Костяшки пальцев Рафа сжимают руль, что противоречит его безразличному тону.

— Домой.

— Мой дом в той стороне.

Он ускоряется, игнорируя меня.

— Раф, — говорю я как можно спокойнее, — разворачивайся.

— Яхта готова.

— Разворачивай машину!

Выругавшись по-итальянски, он резко выруливает на обочину. Двигатель глохнет, погружая нас в напряженную тишину.

Он откидывает голову на подголовник, проводит рукой по горлу.

— Я пресмыкался, — тихо говорит он. — Теперь. Поехали. Домой.

Я смотрю на его четкий профиль, наблюдая, как подергивается мускул на его челюсти.

— Ты пресмыкался три часа и двадцать минут.

Он поворачивает голову и смотрит на меня мягким взглядом.

— Ты все еще ненавидишь меня, Куинни?

Несмотря на то, что у меня перехватывает дыхание от правды, я киваю.

Он на мгновение задумывается, затем небрежно пожимает плечами и тянется к замку зажигания.

— Тогда ненавидь меня на яхте.

— Я буду ненавидеть тебя из моей квартиры.

— Или ты можешь поспать в машине...

— Раф.

Что-то в моем тоне останавливает его. Он долго смотрит в лобовое стекло, а потом коротко кивает и молча везет меня домой.

К тому моменту, как он паркуется своим фирменным мудацким способом возле моей квартиры, его раздражение смягчается. Он ерзает на своем месте, изучая меня, его глаза блестят.

— Пригласи меня хотя бы на чашечку кофе.

Я смеюсь.

— Ни за что.

Он улыбается, протягивая руку, чтобы поиграть с прядью моих волос.

— В любом случае, у тебя, наверное, есть только та быстрорастворимая дрянь.

Я собираюсь сказать ему, что у меня даже нет «той быстрорастворимой дряни», в моей квартире вообще нет никаких напитков, кроме воды из-под крана и бутылки апельсиновой газировки, но затем его внимание переключается на мой рот. В машине становится жарко, и тема кофе внезапно становится неактуальной.

Его хватка на моих волосах усиливается.

— Я получу поцелуй на ночь, и это не подлежит обсуждению.

Я вздыхаю, сопротивляясь желанию уткнуться лицом в его ладонь. Было бы так легко поцеловать его. Позволить его рукам бродить, где они хотят, а потом позволить им затащить меня на заднее сиденье, когда сексуальное напряжение выплеснется наружу.

— Это тебе дорого обойдется.