Поцелуй победителя (ЛП) - Руткоски Мари. Страница 53
«Я не хочу убивать», — сказала она Арину давным-давно. Даже если бы она хотела, то не смогла. В памяти всплыло воспоминание, как отец наблюдал за ней, пока она давала отпор в спарринге, и как её руки уступали под натиском чужого меча.
— Кто ты такая? — Он осторожно, на ощупь, махнул своим мечом во тьме, но его глаза ещё не успели привыкнуть и приспособиться к темноте.
А должны были бы.
Офицер хотел схватить Кестрел и доставить в лагерь генерала.
Потом последовал бы допрос. Она бы отвечала. Они бы прижали её, поймав на слабых отговорках, чтобы расколоть. Девушке вспомнилась тюрьма, наркотик, выдаваемый на сон грядущий, грязь и агония. Она представила себе лицо отца, когда предстанет перед ним. Она видела это в своём воспоминании. Своё будущее. Здесь и прямо сейчас.
Пульс бешено стучал в ушах, живот стянуло в узел. Кестрел присела на корточки, чтобы взять пригоршню земли, и притаилась. Он услышал её и повернулся. Она тут же бросила землю ему в лицо.
Грязный трюк, как сказал бы отец. Бесчестный.
Но она весьма преуспела по части грязных трюков.
Кестрел зашла к нему за спину и вонзила кинжал в спину, под ребра.
— Какой шифр ты используешь для общения с генералом? Говори!
— Ни за что.
Она погрузила кинжал еще глубже в его плоть.
— Я тебя убью.
Он завел ногу назад и сбил девушку с ног. Она упала. Ударилась о землю. Попыталась встать, но к её горлу уже был приставлен меч.
— Моя очередь задавать вопросы. — Офицер выбил кинжал из её руки.
Защебетали птицы. Утро наступало. Кестрел смутно осознавала происходящее и что её ждала привязанная лошадь, которую теперь никому будет отвязать. Она представила Арина, неспящего в этот ранний час. Он наверняка то и дело смотрит на небо и на дорогу. Она ощутила траву под его рукой, влажную от летней росы.
Полуприсев-полупригнувшись, она неуверенно отпрянула от меча.
Меч последовал за ней. Аксинакский меч. Она узнала его короткий клинок, предназначенный для схватки в лесу. Кестрел отшатнулась и почувствовала спиной острый камень, впившийся ей в кожу, и как ни странно, подумала о фортепиано. У неё в памяти возник весь проигрыш, который она не тренировала годами, но ей нравился его резкий переход от высоких регистров к низким. Ей нравилось следить за своей правой рукой, как та ведет звук во тьму. Ей не нужно было далеко тянуться. Хотя сама Кестрел была маленькой, но руки у неё были длинные. Расстояние вытянутой руки.
То, что нужно.
Кестрел завела руки за спину и нащупала острый камень, впившийся ей в спину. Она схватила его и со всей силой ударила им мужчину по руке, в которой он держал меч.
Офицер издал ужасный звук. Меч упал. Его острие прорезало штаны. Клинок поразил землю. Ногу Кестрел пронзила боль.
Но она сумела подняться и ударила, зажатым в кулак камнем мужчину в лицо. У девушки получилось проломить ему череп. Пальцы стали влажными и липкими. Кровь стража побежала дальше по её предплечьям.
Он начал оседать. Кестрел выбросила камень.
Птицы сошли с ума. Пел уже целый хор. Бедро Кестрел было горячим и липким. Кончики пальцев ощущали что-то мясистое. У неё на руке была перчатка из крови.
«Я не хочу убивать», — сказала она Арину. Кестрел пролистала свою память и увидела себя, сидящую в музыкальной комнате напротив Арина. Открытые ставни окна. Тёплый осенний воздух. Карты «Клык и Жало» все лежат лицевой стороной вверх.
У неё дрожали руки. Она вот-вот развалится на части.
А если все-таки развалится?
Её план почти пошёл прахом.
Значит нужно спасать ситуацию.
«Осмотри тело. Вперед. Убедись, что он мёртв».
Он был мёртв.
«Теперь займись собой. Осмотри себя».
Кестрел отогнула на бедре разорванный кусок ткани. Кровь сочилась из раны, было больно, но она подумала, что возможно, всё не так и плохо. Одна нога вполне выдержит её вес.
Кестрел вытерла свои окровавленные руки о землю.
«В палатку, — велела она себе, — вперед».
Кестрел, пошатываясь, подошла к палатке офицера и вошла внутрь.
Соломенный тюфяк. В клетке посыльный ястреб в кожаной шапочке, спит. Табурет стоит перед столом, на котором лежат бумаги, ручка, чернильница и счеты.
Бумаги.
Она пошла за ними и схватила первую попавшуюся страницу, а затем бросила. У неё свело желудок. Это было письмо, написанное уже мертвецом своей матери, которая ждала возвращения сына с войны.
«Ищи, — опять велела она себе, — забудь про его изуродованное лицо».
Кестрел просмотрела каждую страницу в маленькой бумажной кучке, в поисках любой зацепки закодированного сообщения из переписки офицера с её отцом. Поскольку военные использовали несколько разных кодов, она должна была найти признаки того, каким пользовался этот офицер. Может быть, она его узнает. Вспомнит, расшифрует.
Но ничего, только письмо сына к матери, да пустые листы.
Она, хромая, вышла наружу и увидела в лучах восходящего солнца изувеченного человека с желе вместо глаза. Девушка с трудом сглотнула, а потом обыскала мужчину и нашла печать.
Вздох облегчения. Печать может пригодиться. Но не было никакого зашифрованного послания. Она надеялась отправить отцу подделку.
Невероятная мысль.
Дурацкая.
Она не знала шифра, даже как звали этого человека. Ей хотелось спрятать лицо в ладонях.
Кестрел вернулась в палатку и опустилась на табурет. Кровь сочилась из пореза на ноге. Нужно его перевязать. Но у неё не было бинтов.
Ястреб размял когти, сжимая и разжимая их вокруг палочки-насеста, перенося свой вес с одной ноги на другую, шипя и царапаясь. Девушка посмотрела на птицу, чувствуя, что вот-вот рухнет в омут разочарования и отчаяния. А затем её взгляд упал на счеты. Деревянные бусины, двигающиеся по тонким стальным стержням в деревянной раме. Используемые для бухгалтерского счета.
Кестрел коснулась бусин. И к ней постепенно начали одно за другим возвращаться воспоминания.
Она открыла чернильницу и нашла чистый лист бумаги. Взглянув на письмо офицера к матери, Кестрел поняла, как имитировать почерк мужчины. Она расписала перо и написала первую строку шифра.
Глава 26
Лошадь плелась вверх по склону к лагерю, голова животного висела. Солнце почти подкатилось к зениту. День обещал быть жарким. И сердце Кестрел сжималось всякий раз, когда она слышала дыхание лошади. Девушка ее совсем загнала, но что поделать, нога...
Рана перестала кровоточить. Кусок ткани разрезанной штанины приклеился запекшейся кровью к коже. Сам порез жалил, и кожа вокруг него горела. Ей не терпелось убрать ткань и посмотреть, что там под ней.
Лошадь, тяжко вздыхая, замедлила темп. Кестрел не стала понукать её. Девушка спешилась, поморщилась и замерла, когда от движения порез открылся.
Она испытывала жажду. Солнце жарило, её ещё и подташнивало. На перевалочной базе шпионов она выплеснула воду из фляги на рану. В лесу, когда Кестрел отвязала лошадь, то налила воду в ладошку, чтобы напоить животное, и делала это снова и снова, пока ничего не осталось.
И вот она уже увидела светлые вершины палаток вдоль подъема холмов. Она была близко. Немного осталось, бедная лошадка. Она вновь спешилась, когда услышала своё имя.
Арин спешно спускался вниз по крутому склону, скользя по траве, старательно удерживая при этом равновесие. Ветер рьяно развивал его волосы и рвал рубашку. Он перешёл на опасный для жизни бег, а Кестрел, наблюдая за ним, задумалась, неужели и сейчас бог смерти приглядывает за ним, или может, всё-таки это бог милости и изящества или вершин, а может, горных коз, или тот из иных, кто позволяет Арину бежать вот так, не спотыкаться и не падать. В этом было что-то от лукавого.
Он подскочил к ней. Волосы Арина все вымокли от пота. Кожа, потемневшая во время их похода на юг, теперь казалась бледной, когда он посмотрел сверху-вниз на неё. Под глазами пролегли тени. Спать он так и не лег.
Сначала он обратил внимание на её руку. Левый бок девушки был скрыт от его взора. Кестрел тронуло, как его взгляд направился прямо к её окровавленной правой руке, его глаза вспыхнули теми же эмоциями, которые испытала бы она, если бы ранила себе пальцы, если бы не смогла больше играть, и ей приходилось бы слегка шевелить кончиками пальцев, когда хотелось порхать.