Встреча - Кренц Джейн Энн. Страница 41
Почувствовав, что пальцы Гарри становятся все смелее, она затаила дыхание, но потом, не выдержав, негромко воскликнула:
— О Гарри, что ты делаешь?!
Гарри лишь тихо застонал — непонятно было, то ли он смеется, то ли сердится…
— Тихо, дорогая моя. Нам следует соблюдать осторожность.
— Прости, но я не могу притворяться спокойной, когда ты меня ласкаешь… Это… очень странное ощущение, Гарри. Честное слово, я никогда ничего подобного не испытывала…
— Черт возьми! Да ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? — Гарри быстро приподнялся. Он рывком стянул с плеч пальто и бросил его на зеленые бархатные подушки. Потом уложил Августу на расстеленное пальто так, что из-за тесноты кареты ей пришлось согнуть поднятые вверх колени.
Когда Августа решилась открыть глаза, Гарри, склонившись над ней, яростно сражался с ее рубашкой.
Августа уже начала привыкать к его ласкам, когда вдруг поняла, что он успел уже снять с нее башмаки и теперь стаскивает бриджи.
— Милорд, что вы делаете? — Она беспокойно заметалась на подушках, теряя самообладание от окутавшей ее сладострастной неги. Теплая рука Гарри так уверенно касалась ее тела, что она вся трепетала.
— Ну скажи мне, что хочешь меня, — прошептал он ей в грудь.
— Да, я хочу тебя. Я никогда и ничего так не хотела в жизни. — Она выгнулась дугой под его ласками и услышала, как он застонал. Всякие мысли о протесте тут же улетучились у нее из головы перед все возрастающим желанием. Она вскрикнула, и губы Гарри приникли к ее рту, словно призывая ее хранить молчание.
Августа вздрогнула, поняв, что Гарри снова переместился. Теперь он стоял на коленях у ее ног.
— Гарри?
— Тише, милая, тише.
Она задохнулась, когда он всем телом навалился на нее, вдавливая в подушки. Только тогда она догадалась о его дерзких намерениях.
Его пальцы скользили по ее телу и, нежно поглаживая, просили раздвинуть ноги.
— Да, милая, да, вот так. Да… Откройся мне. Вот так… Господи, как ты нежна. Нежна и желанна. Отдайся же мне… не бойся, родная.
Она плыла по волнам этих нежных слов, произносимых хриплым шепотом. Потом почувствовала, как нечто твердое медленно, но настойчиво проникает в нее.
На мгновение ее охватил панический страх. «Нужно остановить его!»— мелькнула невнятная мысль. Утром он сам непременно пожалеет о случившемся, может быть даже снова обвинит во всем ее, как в прошлый раз.
— Гарри, мне кажется, нам не стоит этого делать… Ты же сам сочтешь меня распутницей…
— Нет, дорогая, ты восхитительная женщина. Настоящая. Нежная. Очаровательная.
— Ты скажешь, что я тебя поощряла… — У Августы перехватило дыхание: он прижался к ней теснее. — Ты скажешь, что я опять делала тебе авансы…
— Все авансы уже сделаны, и все обещания непременно будут выполнены. Ты принадлежишь мне, Августа! Мы с тобой помолвлены. Тебе нечего бояться, отдавая себя мужчине, который скоро станет твоим мужем.
— Ты в этом уверен?
— Совершенно уверен. Обними меня, милая, — прошептал Гарри, целуя ее уста. — Держи меня крепче. Докажи, что действительно хочешь меня.
— Ах, Гарри, я так хочу тебя! И если ты уверен, что хочешь меня, если ты не подумаешь, что я недостаточно добродетельна…
— Я хочу тебя, Августа! Господь свидетель, я так безумно тебя хочу, что не уверен, доживу ли до утра, если немедленно не получу тебя. Никогда в жизни я не был так уверен, что все делаю правильно…
— Ах, Гарри.
«Он действительно хочет меня, — подумала Августа, и голова у нее пошла кругом от этой чудесной мысли. — Он отчаянно жаждет близости со мной, да и я сама сгораю от желания подчиниться ему, мне до боли хочется поскорее узнать, каково это — принадлежать ему целиком».
Августа еще крепче обняла Гарри за шею и чуть приподнялась, словно устремляясь навстречу его страстному желанию.
— О господи, да, Августа, да! — Он впился в ее уста страстным поцелуем и тяжело опустился на нее всем телом. Острая боль пронзила ее.
Августа чуть не потеряла сознание; ее вдруг словно бросили в ледяную воду. Шок от испытанной боли и грубого вторжения в ее плоть вызвал головокружение, шум в ушах и неожиданное прозрение: она ожидала совсем иного.
У нее вырвался стон боли и разочарования, который Гарри тут же заглушил каким-то совсем уж варварским поцелуем, точно проглотив ее возмущенный вопль. Губы его, точно утешая, нежно скользили по всему ее телу. Потом они оба замерли.
Через некоторое время Гарри осторожно приподнял голову. В слабом свете горевшей в карете лампы она увидела, что лоб его покрыт капельками пота, а зубы стиснуты.
— Гарри, в чем дело?
— Ничего страшного, милая, все хорошо, успокойся. Все пройдет через одну-две минуты. Прости меня, родная, что я так поторопился. — Он покрывал лицо и шею Августы горячими страстными поцелуями, по-прежнему крепко сжимая ее в объятиях. — Я совсем потерял голову, точно опьянел, и, как все пьяные, не соображал, что делаю. Мне следовало бы проявить куда больше изящества и умения в первый раз…
Августа не отвечала. Она была слишком поглощена новым ощущением: Гарри до сих пор находился где-то глубоко в ее теле.
В течение нескольких бесконечно долгих минут Гарри продолжал лежать неподвижно. Августа чувствовала, с каким болезненным напряжением он старается сдерживать себя.
— Августа?
— Да, Гарри?
— Как ты, милая? — шепнул он сквозь стиснутые зубы. Его голос звучал так, словно всеми силами души он старался сохранить самообладание.
— Хорошо. По-моему, все хорошо. — Августа нахмурилась; ее тело медленно начинало привыкать к невыносимо волнующему, невыносимо острому ощущению. Она никогда ничего подобного не испытывала.
В этот момент карета сильно качнулась — колесо попало в выбоину на мостовой, — и Гарри, еще глубже проникнув в ее плоть, застонал. У Августы перехватило дыхание.
Она услышала, как он едва слышно выругался, потом устало опустил голову ей на плечо.
— В следующий раз все будет гораздо лучше. Даю тебе слово, Августа! Ты такая сладкая, такая чуткая… Ну, посмотри же на меня, родная. — Он бережно взял ее лицо в свои ладони. — Черт побери, Августа, да открой же глаза и посмотри на меня! Скажи, что все еще полна страсти. Меньше всего на свете мне хотелось сделать тебе больно!