Голубая Луна - Возвращение (ЛП) - Грин Саймон. Страница 27

Все трое смотрели на Темнолесье. Никто из них не двигался. Потому что одного взгляда на границу было достаточно, чтобы их сердец коснулся холод, а мысли замедлились. Это было всё равно что смотреть вниз с вершины горы и мандражировать перед прыжком. В непроницаемую тьму… И, несмотря на все их храбрые слова, каждый из них втайне надеялся, что кто-то другой найдёт слова, которые позволят им уйти с честью, или, по крайней мере, каждый из них хотел, чтобы кто-то другой был первым.

В конце концов, конечно, это был Ричард. Он плавно шагнул вперёд, и стена поглотила его, как тихие тёмные воды, без малейшей ряби, отмечающей его прохождение. Питер и Кларенс погрузились вслед за ним.

*

Все они вскрикнули, когда вошли в Темнолесье и остановились в нескольких футах от границы. Ужас и некое духовное отвращение удерживали их на месте. Холод сильно ударил по ним, впиваясь в них, как нож, высасывая из них всё тепло, жизнь и энергию. Здесь не было места для людей.

Ричард заставил себя оглядеться, медленно, рывками, неохотно двигая головой. Повсюду лежали мёртвые деревья, гниющие и сгорбленные. Деревья, которые умирали веками, но всё ещё стояли. Все ещё страдали. Их безлистные, переплетенные ветви устремлялись в беззвёздное ночное небо, а затем склонялись вперёд, образуя навес, похожий на прутья клетки. На стволах ближайших к границе деревьев мерцал свет - серебристое свечение фосфоресцирующих грибов. Всего лишь немного света, чтобы тьма казалась ещё непроглядней. Спёртый, неподвижный воздух был насыщен тошнотворным, сладковатым зловонием смерти, умирающих существ и нескончаемого разложения.

Кларенс стоял, дрожа и раскачиваясь, задыхаясь и всхлипывая, как маленький ребёнок. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким и близким к собственной смерти. Тьма, казалось, погрузилась в него, как будто грязь коснулась его души и никогда от неё не избавится… Ему пришло в голову, что это и есть та вековечная тьма, которую ты видишь внутри своего собственного гроба.

Он резко повернулся и побежал, обратно через границу, на свет, в здравый и разумный мир живых. Не в силах противостоять духовной тьме, которая была намного больше, чем просто отсутствие света.

Питер пытался остаться, ради Ричарда, но не смог. Он всю свою жизнь был солдатом, никогда не хотел быть кем-то другим и ходил с Леди Смерть в качестве своей спутницы по многим тёмным местам. Он знал страх потери и ужас, но никогда ничего подобного. Тьма, которой безразлично, насколько он храбр, безразличны великие дела, которые он совершил или мог бы совершить. Раньше он никогда не боялся темноты, но теперь боялся. Он отступал шаг за шагом, не желая поворачиваться спиной к Темнолесью.

Он отступил через границу, оставив своего самого дорогого друга позади, одного, потому что даже это предательство было более терпимым, чем остаться в Темнолесье ещё на мгновение.

Принц Ричард стоял один в темноте, его сердце болезненно колотилось в груди, дыхание становилось учащённым и прерывистым, лёгкие напрягались в поисках воздуха. Ему было холодно, так холодно, что он задавался вопросом, как он сможет снова почувствовать тепло. Смерть здесь не была финалом, это был процесс. Он чувствовал это. Он чувствовал, как мёртвые деревья вокруг него умирают дюйм за дюймом, в вечном тлене. Тишина имела силу медленного, непреодолимого прилива, заглушая даже слабые звуки жизни, которые сопровождали его. Звуки были неправильными. Здесь не рождались кошмары, здесь умирали мечты. Тьма сомкнулась вокруг него, проникая в него, как медленный яд в душу. И… что-то там, в глубине темноты, наблюдало за ним. Возможно, даже подкрадываться к нему, чтобы ужасным образом убить его. Ричард закричал - жалким, почти животным криком ужаса. Он выхватил меч и резко взмахнул им крест-накрест перед собой.

Он шагнул в сторону, чтобы прислониться спиной к стволу дерева, и снова вскрикнул от отвращения, почувствовав, как твёрдый на вид ствол рухнул под его весом, так что он чуть не упал навзничь в разливающееся месиво разложения. Потому что у всех деревьев здесь были гнилостное нутро. Ричард повернулся и побежал прочь из Темнолесья, пока ещё помнил дорогу. Казалось, на то, чтобы выйти, ушло гораздо больше времени, чем на то, чтобы войти.

*

Он вырвался из темноты в нормальный и уютный свет вечера, снова оказался в Лесу. Он споткнулся, остановился, издал серию быстрых, мерзких, почти животных звуков облегчения и опустился на колени в толстую мульчу из спрессованных листьев, покрывавшую землю. Он выронил меч и крепко обнял себя, наполовину боясь, что может просто развалиться на части, если не сделает этого. Он чувствовал, как холодный пот стекает с его лица. Но он также чувствовал, как сердцебиение приходит в норму, и, по крайней мере, он снова мог дышать. Он медленно осознал, что его друзья были рядом с ним, говорили с ним, но это были только звуки. Он тряхнул головой, и их слова снова начали обретать смысл. Он позволил им помочь ему подняться на ноги и передать ему меч, который он выронил. Нетвёрдой рукой он убрал меч в ножны, а затем крепко обнял своих друзей. Долгое время они стояли, прижавшись друг к другу, как будто не хотели отпускать. Ради дружбы, ради понимания, ради того, чтобы изгнать холод Темнолесья из своих тел человеческим теплом. Через некоторое время, очень долгое время, трое молодых людей отпустили друг друга. Они оглянулись на тёмную пограничную стену, всё ещё отделяющую нормальный мир от мира тьмы, а затем посмотрели друг на друга.

- Проклятье, - сказал Питер. Это было плохо. Я имею в виду, это было действительно плохо. Ничего похожего на то, что я ожидал.

- Это было ужасно, - просто сказал Кларенс. - Не просто ночь, не просто темнота. Скорее, полное отсутствие… всего.

- Мне очень жаль, сказал Ричард, и он никогда не говорил так серьёзно. - Я не должен был так поступать с вами.

- Ты не знал, - сказал Питер. - Никто не мог знать.

- Нет! - резко сказал Ричард. - Мы все знали эти истории и песни. Мы просто не верили им. В одной из них Принц Руперт сказал о Темнолесье: “Там достаточно темно, чтобы сломить любого”.

- Трудно поверить, что Принц Руперт и Принцесса Джулия в своё время прошли через массив Темнолесья, и не один раз, - удивлённо произнёс Питер. - Проклятье, они вели туда армии и сражались с армиями демонов! Как же они выдержали это?

- Значит, это были великие люди, - сказал Кларенс.

Питер достал фляжку с cider brandy, откупорил пробку и сделал длинный глоток. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как тепло крепкого алкоголя медленно разлилось по его телу, а затем пустил фляжку по кругу. Кларенс и Ричард тоже долго пили и издавали соответствующие звуки. Но это не помогло. Их всех коснулась тьма, они были отмечены Темнолесьем. И это они ещё не были готовы ни понять, ни признать. Они отвернулись от границы Темнолесья и пошли к своим коням, которые неуверенно ржали по мере их приближения, как будто животные могли чувствовать, что в их всадниках что-то изменилось. Трое молодых людей вскочили в сёдла и отправились к месту назначения - маленькому шахтёрскому поселку Куперс-Милл. Они больше ничего не говорили друг другу. Каждый из них был занят своими мыслями. Теперь они поумерили свой пыл.

*

К тому времени, когда они прибыли в Куперс-Милл, наступила ночь. Никому из них теперь не нравилась темнота, хотя никто из них не был готов признать это. Они просто зажгли свои надёжные дорожные фонари и крепко привязали их к сёдлам. Полумесяц проливал серебристый свет на лес, но это мало помогало. Трое молодых людей направили своих коней вплотную друг к другу и поехали бок о бок. К их чести, никому из них не пришло в голову просто развернуться и вернуться назад. Вернуться домой, к теплу и свету. Они поклялись сделать то, что должны были сделать, и они это сделали. Они не останавливались по пути. Никому из них не хотелось отдыхать, а тем более спать ночью в лесу.

Куперс-Милл оказалась небольшим скоплением одноэтажных домов из грубого камня с крышами из шиферной черепицы, в которых проживало около сотни человек. Принц Ричард повёл их мимо огромной мельницы на окраине, давшей название деревне; она всё ещё работала, всё ещё молола муку даже в этот поздний час, потому что она будет работать, пока поток может вращать огромное колесо.