Золотая мафия - Моисеев Василий Васильевич. Страница 3

Босс — франтовато одетый средних лет мужчина — был не один, а в компании с плечистым молодым парнем, с фигурой крепкой, словно сбитой, и больше похожей на каменный монолит. Это был личный водитель Босса, он же по совместительству телохранитель. На подошедшего трапезники уставились с интересом, пытаясь угадать новости, заставившие того появиться в уютном заведении. Босса просто так, без причины, не тревожат даже в «рабочие» часы, а уж во время вечернего раута тем более.

— Добрый вечер, приятного аппетита, — вежливо обронил долговязый, пробежавшись взглядом по накрытому столу. Судя по ополовиненной бутылке коньяка, по раздобревшим лицам, его собеседники расслаблялись уже не менее часа. Это хорошо. Значит, пребывают в приподнятом настроении и новость воспримут не столь болезненно, как на пустой желудок.

— Спасибо, — буркнул Босс и показал рукой на свободный стул. Пожелания долговязого были излишними, отсутствием аппетита Босс никогда не страдал. И водитель тоже.

Долговязый не стал ждать повторного приглашения, а послушно опустился на стул и негромко сказал:

— Он приехал, Босс.

И посмотрел на франтоватого мужчину вроде виновато, будто именно он сам явился причиной возвращения рязанского детектива в Касимов. Слава богу, рассудительный Босс так не считал. Франт поднес ко рту увесистый бутерброд, на котором хлеб и черная икра в процентном отношении не противоречили друг другу и занимали каждый свою половину. Вначале лениво откусил треть бутерброда, тщательно прожевал, словно пробуя на вкус, и уже затем отправил в рот оставшуюся часть деликатеса. Судя по лицу франта, бутерброд вызвал у него хорошие вкусовые ощущения и обещал немного сгладить восприятие о плохой новости.

— Приехал, значит, — усмехнулся франт и потянулся к бутылке коньяка, — решили, значит, копнуть поглубже…

Долговязый согласно кивнул:

— Выходит, так. Надо что-то предпринимать.

Он хотел высказать свои умные соображения насчет упреждающих планов и осекся под насупленным взглядом франта. В коричневых глазах Босса ясно читалось: сиди и сопи в две дырочки, не лезь поперек батьки в пекло со своими мыслями. Надо будет, спросят. Однако Босс проявил неожиданную лояльность и, плеснув себе и крепышу коньяку, спросил:

— Тебе коньяку или водки?

— Коньяку, — без раздумий ответил долговязый, освобождая Босса от необходимости звать официантку. Водки на столе не было.

Босс собственноручно наполнил третью рюмку красноватым напитком, поставил бутылку в центр стола, убедился, что закуска не иссякла, и поднял рюмку.

— За нас, — обронил коротко, — за нашу удачу.

За удачу выпить не мешает, а уж за себя, любимых, тем более. Соратники выпили почти одновременно и дружно ткнулись вилками в тарелки. Франт не стал изменять своим вкусовым пристрастиям и отправил в рот еще один бутерброд с икрой. Такой же равномерный, такой же питательный и сытный. И спросил:

— Так что ты хотел предложить, Нога? Что, по-твоему, надо предпринять, чтобы оставить ментов на голодном пайке?

Обладатель звучной и запоминающейся клички отвлекся от тарелки. И зачем-то глянул на крепыша, словно адресуя ответ не Боссу, а ему. И далеко не случайно. Нога знал, кто станет исполнителем его предложения. Если, конечно, оно будет одобрено.

— С завода надо рвать когти, Босс, — твердо сказал долговязый, демонстрируя уверенность в своей правоте, — лечь на дно. На время, конечно.

На какое именно время следовало лечь на дно и «урвать когти» с золотого завода, Нога уточнять не стал. Без того ясно и понятно, что притихнуть надо до тех пор, пока рязанские сыскари будут в Касимове. А сколько они тут пробудут и с какой целью они вообще сюда приехали, не знает никто. Остается лишь догадываться и надеяться, что для завершения дела по Самойловскому костру. Слабая, правда, надежда, потому что все арестованные по этому делу находятся не в Касимове, а в рязанском СИЗО. В этом случае уместней предположить, что рязанский детектив приехал допросить Ломтя. Тот действительно пока томится в Касимове. Но сутенер проходит по статье за вымогательство, а не по воровству золота с «Цветмета». Может, у сыщиков вообще нет никаких зацепок по золоту? Может, ходят кругами вокруг завода, вынюхивают что-то, выведывают, а что именно, сами не знают. Услышали звон, а не поняли, откуда он. Но зачем тогда выставили охрану в палате контуженого Друмова? Из уважения к ветерану «Цветмета»? Для тренировки своих остолопов? Или все-таки в расчете заполучить от золотых дел мастера важные показания? Крути не крути, а последний вариант видится самым логичным. Так что Нога прав, надо лечь на дно. Вместе с «концами». Весь вопрос, как это сделать, чтобы обойтись без потерь.

— Что конкретно предлагаешь? — переспросил Босс. — Как вырвать с завода когти, если мы повязли там по самые локти? Как уйти с завода, даже на время, если там все наше благополучие? На освободившееся место сразу придут другие, ринутся как голодные волки. Вот что пугает, мужики.

При этих словах Босс посмотрел на Ногу с надеждой, не скрывая, что ждет дельных идей. От крепыша-водителя ничего умного не дождешься, тот мастак в других делах. Впрочем, пока не до этого. Нога настроение Босса всегда угадывал с полуслова, с полувзгляда и сейчас прекрасно знал, что от него ждут в конкретный момент. За это и ценили братаны.

— Надо рубить концы, — с еще большей уверенностью заметил Нога, — а начать надо с «химика».

Короткопалая лапа Босса, потянувшаяся было за очередным бутербродом, замерла. Он посмотрел вначале на автора идеи, желая удостовериться, что не ослышался, потом на крепыша. Тот тоже отказывался что-либо понимать. Непросто понять, если Нога предлагает убрать «химика», с которым связано их благополучие, который придумал и организовал механизм хищения золота. Без «химика» им на заводе делать нечего, они не смогут незаметно изъять из производства даже несколько граммов золота, не то что килограммов. Изъять то смогут, но администрация сразу спохватится. Устранение «химика» означает окончательный уход с завода, отказ от налаженного конвейера. Но, с другой стороны, гарантирует безопасность. Не стопроцентную, конечно, не полную, потому что сегодня полную гарантию не дает даже государственный банк, но спокойствие предоставляет. Спокойствие, которое ни за какие деньги не купишь. Даже за золото. После небольшой заминки Босс все же взял из горки желанный бутерброд и переспросил:

— Что ты вякнул про «химика»?

Предложение соратника прозвучало слишком смело, чтобы не иметь под собой крепких обоснований. Нога обязательно должен подкрепить свои слова. Здесь не базар, здесь за каждое слово надо держать ответ. Если он, Босс, начнет устранять своих людей по чьему-то первому предложению, то через полгода в группе не останется ни одного надежного человека. А если еще учесть, что менты взяли стойку и вынюхивают след, то недолго вообще загубить дело и остаться в гордом одиночестве. Безработным, вдобавок.

— Менты не сегодня, так завтра возьмутся за завод, — уверенно заявил Нога, — помяни мое слово, Босс. Рязанский детектив за этим приехал. Пока, слава богу, один, но подмогу вызвать недолго. Единственный звонок в Рязань, и через три часа Касимов будет стоять на ушах. Не надо доводить дело до этого звонка, Босс. Если детектив с Лешим что-нибудь раскопают, то нам крышка. А копать они начнут с самого начала, с нуля, и первый, кого возьмут за яйца, будет «химик». Вот увидишь. А он знает всю цепочку, от цеха и до проходной. Он знает имена, Босс. И тебя тоже.

Последние слова прозвучали убедительно и весомо. Нога прав в своем невеселом раскладе. И насчет предполагаемых действий ментов, и насчет осведомленности «химика». Если менты возьмутся за завод всерьез, то «химик» обязательно попадет к ним в лапы, пусть и не в числе первых. Да и какая, собственно говоря, разница, каким по счету «химик» окажется в камере. Вся беда в его осведомленности, а молчать он не станет. Менты не дадут молчать, у них есть костоправы, хорошо знающие приемы неотложной помощи при потере разговорчивости. На этот счет менты мастаки, при надобности немого заставят говорить.