Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон. Страница 33

— Я хочу, чтобы четыре отряда по восемь человек прочесали поселение. Обыщите каждую хижину. Конфискуйте любое оружие, которое найдете, и заберите любое золото или серебро, включая драгоценности, — он сделал паузу, чтобы придать своим следующим словам дополнительный вес. — Не оскорбляйте их женщин. Я лично отрежу яйца любому, кто будет неправильно с ними обращаться. Я знаю, как обидчивы эти ублюдки-варвары из-за чести своих женщин, так что оставьте их в покое. Сложите свой улов в хижине вождя. Макрон, ты и остальные охраняете территорию и оставь часовых у ворот. Мы собираемся провести ночь здесь, так что мне не нужны неприятные сюрпризы. Мы вернемся в колонию с первыми лучами солнца.

— Да, господин.

Пока Макрон отправлял ветеранов в поисковых отрядах, Рамирий и Дециан спешились и направились в хижину вождя. Конвоиры прокуратора подвели лошадей к стойкам возле конюшни, чтобы накормить и напоить их. Когда поисковые отряды покинули комплекс вождя, Макрон прошелся по внутренней части, чтобы оценить состояние обороны. Частокол, поддерживаемый земляной дорожкой, возвышался не более чем на два с половиной метра в самой высокой точке и был построен из столбов, которые не выдержали бы более нескольких ударов легкого тарана. Что еще хуже, веревки, связывающие колья, местами сгнили, как и сами колья. Все, для чего этот частокол годился, — это обозначать границу. В хорошем состоянии были только ворота и невысокие деревянные башни по обеим сторонам. Во всяком случае, если бы отряд был призван защищать эту территорию, они не могли надеяться охватить весь периметр обороны.

Когда он вернулся к воротам и поднялся на башню справа, чтобы посмотреть на поселение, он увидел, что солнце достигло горизонта, а дневной свет угасает в темно-голубом оттенке над зимним пейзажем. Тени сгущались между стенами хижин и загонов. Со всего поселения до него доносились крики гнева и отчаяния, когда поисковые отряды занимались своими делами. Глядя на юг, в сторону Камулодунума, он с тоской думал о Петронелле. Впервые с тех пор, как накануне они покинули колонию, он начал сомневаться в разумности выбора вызваться добровольцем в отряд. Простое наказание маленького туземного поселения превращалось в горькое, обидное и рискованное предприятие, и он предпочел бы не участвовать в нем. Но он выбрал этот вариант, и теперь ему пришлось с этим жить.

Вдруг крик прервал его мысли, и он повернулся к конюшне. В противоположном от входа конце на снегу распласталась фигура. Один из ветеранов отбивался от двух бриттов, а третий бежал к частоколу.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Фурии! — прошипел Макрон. Он спрыгнул с дорожки частокола и побежал к месту происшествия, к нему присоединились те ветераны, которые патрулировали конюшню. Он протянул ладонь двоим из них, охранявшим двери. — Не вы! Оставайтесь на месте, трахни вас Марс!

К тому времени, как он добрался до дальнего конца здания, охранник, все еще стоявший на ногах, ранил одного из нападавших, а другой развернулся к сломанным доскам, вытащенным из стены здания. Третий бритт достиг частокола, вскарабкался наверх и перепрыгнул через вершину, исчезнув из виду. Макрон выпрямился, тяжело дыша, с поднятым мечом, и его глаза окинули произошедшую сцену. Один из его людей был сбит с ног и теперь копошился, изо всех сил пытаясь встать на ноги. Другой прижал раненого туземца к стене рядом с небольшим отверстием, через которое Макрон мог видеть смутные фигуры заключенных внутри.

— Что, во имя Плутона, здесь произошло? — спросил он.

— Ублюдки сумели проломить стену. Первый сбил Поллина, прежде чем мы успели среагировать. Он убежал, но к тому времени вылезли еще двое.

Пока часовой говорил, один из заключенных подобрался ближе к отверстию, и Макрон ударил его носком своей калиги. Он промазал, и заключенный отшатнулся на безопасное расстояние. Повернувшись к одному из других ветеранов, он отдал приказ.

— Ты, найди что-нибудь, чтобы заблокировать эту дыру. Что-то долбанно тяжелое. Затем проверь остальную часть здания на наличие слабых мест и заблокируйте их тоже. Выполнять!

Он повернулся назад, когда товарищ помог Поллину подняться на ноги. Он истекал кровью из пореза на затылке и качался, пытаясь сохранить равновесие. Макрон не пожалел его.

— Что, фурии бы вас забрали, вы, две пары волосатых яиц затеяли? Вы ветераны, вы оба. Более двадцати лет армии у каждого за плечами, и вы позволили какому-то варвару подкрасться к вам сзади, как будто вы были парой ошалелых новобранцев на своей первой караульной службе. Вам повезло, что вам не перерезали горло. Жаль, что так не произошло. Я сообщу об этом Рамирию. А теперь убирайтесь с глаз моих и займитесь этой раной.

Они поспешили к дальнему концу конюшни, и Макрон заменил их двумя оставшимися ветеранами. Затем он заметил Рамирия у входа в хижину вождя и, стиснув зубы, пошел докладывать своему командиру.

— В чем причина всех этих криков? — спросил Рамирий.

— Один из заключенных сбежал, господин, — Макрон кратко объяснил обстоятельства. — Я бы предъявил обвинение этим двум лоботрясам, если бы они все еще служили в армии.

— Но это не так. К добровольцам, исполняющим обязанности резерва, применяются другие стандарты.

— Я знаю это, господин. Но все же мы не можем допустить, чтобы люди подвергали опасности своих товарищей здесь, в окружении варваров, в дне пути от ближайшей подмоги.

— Я согласен. Я прослежу, чтобы им не заплатили те щедроты, обещанные Децианом. — Нет смысла искать того, кто сбежал. Он знает землю, и уже темнеет. Будем надеяться, что он больше не доставит нам неприятностей. Я думаю, будет лучше, если мы удвоим дежурство сегодня ночью, Макрон. Я возьму на себя командование первой стражей.

— Да, господин.

Оба римлянина повернулись, чтобы посмотреть на крытые соломой конусы, возвышающиеся за частоколом, темные на фоне бледного света, который все еще освещал небо у самого горизонта. Облака над ними рассеялись, и в темном небе замерцала первая из звезд.

— Это будет очень холодная ночь.

Макрон кивнул. — По крайней мере, снега больше не должно быть. Мы сможем добраться до аванпоста Тибулла задолго до завтрашней ночи и вернуться в колонию послезавтра. Вроде все идет пока что хорошо.

Рамирий вопросительно взглянул на него. — Ты думаешь, так и не продолжится дальше?

Макрон закусил губу, затем пожал плечами. — Кто знает? Может быть, я слишком долго служил на трудных назначениях. Я могу чувствовать опасность, когда ее нет. Как сказал прокуратор, теперь это римская территория. Мы победили этих людей, и они это знают. Они совершили ошибку со сборщиком налогов и за это заплатят. Будем надеяться, что они не заставят нас повторять урок. Тем не менее, ты знаешь, что из себя представляют эти бритты. У них нет любви к Риму, и они не хотят сдаваться. Будем надеяться, что они достаточно умны, чтобы преодолеть это.

— Верно.

Когда наступила ночь, поисковые отряды вернулись, нагруженные своей добычей: корзинами с драгоценностями и безделушками, мехами, кувшинами с вином и отборными продуктами в дополнение к походному пайку, который ветераны привезли с собой. Когда последний человек вошел на территорию резиденции вождя, Рамирий приказал закрыть ворота.

Он сложил ладони вместе и подул на них, прежде чем обратиться к Макрону. — Смени охрану на конюшнях и созови остальных парней в хижину. Я хочу, чтобы они были хорошо накормлены и отдохнули перед возвращением в колонию. Лучше, чтобы они были настолько свежими, насколько это возможно, если возникнут какие-либо проблемы.

— Да, господин.

— То же самое касается и тебя, Макрон. Поспи.

Они обменялись салютами, прежде чем Макрон повернулся и ушел. Последние сумерки угасали, и люди, расставленные вдоль частокола, топали ногами и потирали руки, чтобы согреться. Когда он нырнул в хижину вождя и позволил кожанному чехлу в дверном проеме вернуться на свое место, его холодная кожа омылась теплом большого костра, горящего в яме в центре. Отблески пламени осветили интерьер розовым оттенком. Рядом с огнем стоял стол, за которым сидел Дециан, перебирая добычу, собранную поисковыми отрядами. Он выбирал предметы, которые можно было бы легко продать на рынках Лондиниума, в основном предметы из золота и серебра. На некоторых изделиях были инкрустированные драгоценные камни, закрученные узоры, излюбленные кельтскими мастерами, создававшими их. Кольца, жемчужины, зеркала, богато украшенные кинжалы, фибулы и гребни были быстро оценены и их стоимость отмечена на восковых табличках перед прокуратором. Такая работа была ниже достоинства Дециана, и Макрон представил себе, как сильно он, должно быть, страдал от унижения выполнения канцелярских обязанностей.