Герцог. Книга 1. Формула геноцида (СИ) - Юллем Евгений. Страница 36

— Да, и будьте с ними помягче. Что ее муж носитель Скверны — еще не доказано. А без нужды тиранить женщину с двумя детьми — тоже не дело.

— Есть!

Я вернулся в фургон, где меня ждал Друг, безмятежно дрыхнувший на лежанке. Не позвали — и ладно, значит можно безмятежно поспать, охраняя вещи хозяина. Чтобы никто, значит, не покусился на святое. И несвятое тоже — походный наборчик для фургона у меня был еще тот.

— Где же нам искать следы графа? — пробормотал я себе под нос. Друг ничего не ответил, только открыл один заспанный глаз, и сразу его закрыл.

Я тронул фургон, и выехал с замкового двора, пересек мост и поехал по проселочной дороге. Граф не мог быть невидимкой, и, если он куда-то намылился, кто-то мог его видеть. Искореняющим они вряд ли это скажут, не любят тут их. А если поговорить неформально? Золото любят все.

Через полчаса я подъехал в ближайшую деревню. Осталось теперь отыскать самый красивый и богатый дом, где живет староста. Однако, трудная задача — на этом одичалом хуторе мазанки выглядели такими, в каких у меня не живут самые последние свинопасы. Бедно все, очень бедно. И местные напуганы — при виде пробирающегося сквозь грязь черного фургона жители бросались врассыпную, стараясь оказаться в спасительной темноте подслеповатых домишек. А что еще от визита непонятного аристо ожидать? Оне вона что творят. Что захотят. Так что улочки деревни опустели мигом.

Проехав по грязи под возмущенный визг пары попавшихся по дороге гончих свиней — в смысле, худых и с выпирающими ребрами, как у борзых — я наконец-то нашел дом побогаче. Бревенчатый, в отличие от убогих глиняно-соломенных.

Открыв дверь, я пригласил собакина присоединиться ко мне. Посмотрев с лежанки на бурую грязь и непонятную жидкость коричневого цвета с характерным запахом, он передернулся и категорически отказался выходить.

— Ну ты и лентяй! — укорил я его.

Он моментально мне послал вид лап, залепленных этой субстанцией по самое тулово. Типа, ты мыть меня будешь? А где?

— Ладно, — я захлопнул дверь.

Да, однако, собакин был прав — пока я дошел от дороги до порога дома старосты, походные ботфорты превратились в каторжные колодки. Не проблема для меня — я пошевелил пальцами, и комья грязи осыпались у самого крыльца.

— Здравствуйте, благородный господин! — дверь открылась, и на крыльце появился мужик неопределенного возраста, одетый чуть поопрятнее давешних встречных.

Я задрал нос, как и полагается. Так и хотелось, входя в роль спросить — «Ти есть староста?»

— Мне нужен староста этой деревни, — высокомерно бросил я, игнорировав приветствие.

— Так это, господин, я и есть староста…

— Есть разговор, — сказал я.

— Что бы и не поговорить? — залебезил староста. — Прошу в дом!

Я прошел в дом. Чистенько-благополучненько для этой местности. Даже коврики на стене висят, любит хозяин такой сюр.

Сев на стул и посмотрев на суетящегося хозяина, я строго спросил:

— Ну?

Сбившийся с толку хозяин аж остановился на полпути ко мне. Шарики, видимо, заехали в мертвую зону, заклинив механизм.

— Чего изволите, милостивый господин? — наконец отмяк хозяин.

— Я — не милостивый господин, а герцог ван Бертелани! — задрал я нос. — Обращайся ко мне соответственно, быдло!

— Да, Ваша Светлость, виноват, Ваша Светлость! — пролепетал первый парень на деревне.

— Виноват — не спорю, а вот насколько — сейчас выясним, — лениво сказал я.

— Да уж были тут господа Искореняющие, все проверили…

— Плохо проверили! Почему Святой Круг криво висит, а? — строго спросил я.

— Поправим сей секунд! — староста метнулся к стене.

Да, не ошибся я в выборе клиента. В ауре старосты было столько гадливого, что аж противно.

— И господа Искореняющие пропустили это святотатство? — продолжал нагонять жути я на старосту.

— Сказали, что Скверны в деревне нет…

— Это буду решать я. А скажи-ка мне, друг ситный, как тебя там?

— Мелдроас, Ваша Светлость…

— Мелд… впрочем, неважно. Мне у твоей свиньи опорос не принимать. Что ты знаешь про исчезновение твоего господина?

— Ничего не знаю, Ваша Светлость! Как на духу! — староста осенил себя Святым Кругом. — Господа Искореняющие уже спрашивали.

Ага, врет, да еще как. Точно, как на духу. Вон желто-зеленые нотки обмана в ауре пробежали.

Я вздохнул и полез в карман под подозрительно-опасливым взглядом старосты.

— Меня не интересуют враки, которыми вы, лживые твари, их потчевали, — я достал серебряную монету, для большинства крестьян этой деревни неслыханное богатство. — Видел?

Я тут же шевельнул пальцами, и серебряная монета сменилась золотой. Староста шумно сглотнул слюну — не думаю, что он видел их много в своей жизни. Но промолчал.

— Очень жаль, — я спрятал монеты в карман и встал со стула. — Раз никто не хочет заработать, поеду-ка я отсюда. Заеду в замок вашего бывшего господина, распоряжусь о выдаче плетей всей деревне…

— Подождите, Ваша Светлость! — наконец, жадность победила осторожность. — Я не знаю, но есть человек, который может знать.

— Имя? — потребовал я.

— Невдентис, местный охотник.

— То есть браконьер? — уточнил я. — В графских лесах разве можно охотиться?

— Ну… — затянул староста.

— Где мне найти этого охотника?

— Да зачем вам утруждать себя, Ваша Светлость! — сказал он. — Я приведу его.

— Давай. Одна нога здесь — другая там, — разрешил я и бросил ему серебряную монету, на которую пройдоха, очевидно, и рассчитывал.

Ждал я минут пять, лениво качая сапогом. Окончательно, что ли, войти в роль и действительно выписать плетей этим пейзанам? Когда я уже потерял терпение, дверь открылась. Вошел мнущийся староста, комкающий шапку в руках, за ним детина лет двадцати.

— Вот, Ваша Светлость! Привел!

— Подожди теперь за дверью.

— Конечно, Ваша Светлость!

Ага. Подождет. Только вот ухо прижмет ко всем щелям. Пусть послушает. Я шевельнул пальцами и активировал Полог Тишины, на мгновение подсветив его красной вспышкой.

— Садись, — кивнул я на стул. — Ты Невдентис?

— Да, Ваша Светлость, — без всякой тени раболепия заявил браконьер.

Собственно, мне-то без разницы, что в местных лесах хозяйскую дичь отстреливают, это забота графа. Ну или теперь графини, кто их там разберет. Это если граф действительно мертв.

— Дерзкий ты малый, как я погляжу, — я посмотрел на детину.

— Как будет угодно господину герцогу, — пожал тот плечами.

— Господину герцогу будет угодно знать, куда мог деться господин граф. И подожди врать, — я достал золотой и постучал ребром монеты об стол. И подпустил плетение Подчинения.

— Понятия не имею, — сказал детина. — В лес он ходил. Может, в последний раз тоже, но я его не видел.

— Значит, поедешь со мной. Монета твоя, если покажешь на месте. И никому не скажу, что ты мне расскажешь, — пообещал я.

— Хорошо, — пожал тот плечами.

Я встал со стула, и вышел из дома старосты, резко и с силой пнув дверь.

— Ой! — староста повалился на пятую точку, зажимая разбитый нос.

А вот нечего подслушивать, ухмыльнулся я. Тем более, такой негативный опыт стоит больше, чем лекция о вреде любопытства.

— Пойдем, -поманил я детину в фургон, предварительно сбив грязь с наших сапог. Нечего, автомоек тут нет.

— Здравствуй, пес, — детина влез на сиденье и в упор столкнулся с мордой Друга.

— Следи за языком, быдло, — задрал нос я. — Это барон Волк ван Гавкенфельд. И обращаться к нему надо «ваша милость». Уяснил?

— Да, Ваша Светлость! — детина не понял, я так прикалываюсь или на самом деле?

Здесь и петы могут иметь пожалованное господином дворянское звание и считаться выше простолюдинов. Что поделать, привилегии аристо выше законов природы.

Друг лениво зевнул, обнажив огромную пасть, полную острых зубов и с дюймовыми клыками, и лениво посмотрел на шею браконьера.

— Простите, Ваша Милость! — кивнул детина. Все-таки вежливость имеет значение, когда клыки на пядь от сонной артерии.