Запятнанный ангел - Филипс Джадсон Пентикост. Страница 36

- Семь или восемь лет назад, Марч, ваш зять устроил человеку по имени Шон О'Фаррелл такую основательную трепку, что тот оказался в больнице. Причина, как мне сказали, заключалась в том, что О'Фаррелл, которому было под шестьдесят, стал заигрывать с вашей приемной внучкой Пенни, которой едва исполнилось четырнадцать. Это так?

- Да. - Вся ярость Марча улеглась.

- Почему после этого вы разрешили О'Фарреллу остаться в колонии?

Художник долго колебался, и, когда он наконец заговорил, его ответ изумил и удивил меня.

- Потому что я не был уверен, что это правда, - объяснил он.

- Но вы только что сказали...

- Пол приводил именно ту причину, которую вы назвали, - продолжал Марч. - Пенни это отрицала, а Пенни мне ни разу не соврала за всю свою жизнь. Шон отрицал это - и не отрицал. Он признался, что испытывал некое противоестественное влечение к ребенку, но старался не проявлять этого. Он еще сказал, - старческий голос дрогнул, - что просто заявил Пенни, что больше не сможет с ней видеться, и Пенни говорила то же, хотя она ничего не поняла. Шон говорил, что, прогнав Пенни, он начал кататься по траве возле дома, плача и повторяя ее имя. Пенни, уходя, поцеловала его на прощанье - в щеку. Это было больше, чем он мог вынести.

Внезапно из леса выскочил Пол, обвинил его в совращении ребенка, а потом избил его до полусмерти. Пол не сомневался в своей правоте. Я не был уверен до конца, и Шон остался здесь.

У этого человека есть врожденное чувство справедливости, подумал я. Я мог понять, почему его любили и почитали молодые художники, приезжавшие в Нью-Маверик. Он не осуждал заранее: косвенных доказательств для него было недостаточно. Мне очень не хотелось продолжать, но пришлось.

- В ту ночь, когда был убит Джон Уиллард, мистер Марч, ваша дочь провела вечер в обществе мужчины в костюме Черного Монаха. Об этом мне рассказал капитан Келли. Вы знаете, что был такой человек?

Марч остановился у стола и положил руки на столешницу ладонями вниз. Для этого ему пришлось наклониться, и он опустил голову так, что лица нельзя было разглядеть.

- Да. - Рана до сих пор не зажила.

- Вы знаете, кто это был?

- Нет.

- Ваша дочь знает, кто это был?

- Спросите у нее.

- Если вы не знаете, значит, он вам не сказала. Как вы думаете, кто это мог быть? Вероятно, все эти годы вы пытались разгадать это.

- Что бы я ни думал, у меня нет фактов, - сказал он.

- Но предположения у вас есть?

- У меня нет фактов! - В нем вновь стала закипать ярость. - Какое это имеет отношение ко всем нашим бедам?

- Может быть, никакого. Но тот человек мог бы подтвердить алиби вашей дочери в ночь убийства Уилларда. Из нее вытрясут его имя, Марч. Я или начальство Келли. Все это перетряхнет заново целая армия чужаков. Вы сколько угодно можете воздерживаться и не мазать никого грязью, мистер Марч, но больше никто не последует вашему примеру.

Марч медленно поднял голову. Он смотрел мимо меня в завтрашний день и видел новых полицейских, окружного прокурора, следователей по особо важным делам из конторы генерального прокурора штата, газетчиков со всей страны. Его бородатое лицо исказилось от нахлынувшего ужаса.

- О господи, - проговорил он. - Боже мой.

- Есть ли какие-то факты, касающиеся той ночи, о которых вы никому не рассказывали, мистер Марч? - тихо спросил я.

Громадное тело содрогнулось, словно от резкой боли.

- Есть один факт, - сказал он. - Факт, о котором я не упоминал ни единой душе, потому что мне казалось, что это не имеет никакого отношения к убийству. Я знал, у кого был такой костюм; кто собирался одеться в него в ту ночь. Но позже.

Я вдруг понял, что он собирается мне сказать. Позже! Позже, после концерта.

- Джон Уиллард?

Марч вздрогнул:

- Человек, которого я любил, как брата! И последнее, что он сделал в жизни, - он предал меня.

Глава 2

В комнате было тихо, слышалось только тяжелое дыхание Роджера Марча. Он носил это в себе двадцать один год. Все это время он прожил в уверенности, что любовником Лоры в ту кровавую ночь был его друг и напарник, и воспринимал это как измену, как предательство со стороны человека, которого он любил и уважал. Марч ничего не мог поделать с дочерью, но он не ожидал, что его друг, на тридцать лет старше Лоры, воспользуется ее слабостью. Рана эта не заживала. Убежденный в предательстве Уилларда, художник все это время хранил молчание: раскрыть тайну - означало дать новый повод для сплетен, превратить себя и Лору в посмешище.

Но здесь концы не сходились с концами. Мысль об Уилларде приходила мне в голову и раньше, но Келли несколько раз заверял меня, что Черный Монах не мог быть Уиллардом. Более щуплый мужчина, говорил он, грациозный, как балетный танцор. Я посмотрел на Келли. Его лицо побледнело от волнения и усталости. Он медленно кивнул.

- Могу поклясться, что вы ошибались, сэр, - сказал он Марчу. - Той ночью я видел Черного Монаха, сэр: его и Лору, миссис Фэннинг. Это не мог быть Уиллард. Тот человек гораздо ниже ростом, другого телосложения совершенно другого.

Марч уставился на него, потом медленно покачал головой.

- Это был Джон, - проговорил он.

- Вы основываетесь только на том, что у него был костюм монаха и он намеревался надеть его потом, после концерта.

- Он показывал его мне, - сказал Марч. - Он собирался присоединиться к нам - ко мне и своей жене, принимавшим губернатора, после концерта. Он знал, какой костюм у меня, и сказал мне, как будет одет, чтобы мы могли легко найти друг друга.

- Капитан Келли совершенно уверен, что это был не Уиллард, - настаивал я.

- В темноте, в свете костров, в круговороте людей трудно что-либо рассмотреть.

- Я наблюдал за ним некоторое время, - ответил Келли. - Не просто взглянул на него мельком. Я знаю, что это был не Уиллард, сэр.

- Вы не ответили на мой вопрос, мистер Марч, - продолжал я. - Костюм единственное, на чем вы основывались все эти годы?

Художнику потребовалось долгое время, чтобы сказать одно слово:

- Да.

В тот момент я понял, что он лжет. У опытного следователя развивается чутье на такие вещи. Первый раз за весь вечер он солгал, и тут меня осенило: я понял вдруг совершенно ясно, почему он это сделал.