На запад, с жирафами! - Рутледж Линда. Страница 23

Но я бы обратил внимание на кое-что еще: Ли-Хайвей не вела на юг. Она сама по себе пролегала через юг. Я-то, человек, выросший в Техасе, привык думать, что юг — это Луизиана, побережье Мексиканского залива и очертания границы с Мексикой. Но уже через сутки мне предстояло свернуть на запад и поехать по прямой, пересекая родной мой техасский север. Вряд ли я бы на это отважился — по причинам, о которых ни за что не сообщил бы Старику.

Тогда я и знать не знал, что остановка в Мемфисе могла бы стать моим спасением. Пока я крутил руль и вез нарядный вагончик со спасенными жирафами по ровной дороге, цепляясь за мечту о Калифорнии и веру в Господа Всемогущего и все Небесное Воинство, вставшее на мою сторону, я и помыслить не мог, чем рискую. А рисковал я не только парочкой изящных жирафьих шей. Но и своей собственной.

Вскоре мы начали набирать высо…

— Обедать пора, радость моя! — Снова Грязнуля вытащил меня из моей истории и вернул в палату.

— Вы меня на середине фразы прервали! — кричу я ему, бесцеремонно вошедшему в комнату.

— Но ведь уже время обедать, радость моя, самый долгожданный момент за весь день, а вы даже к завтраку не притронулись! Ай, как нехорошо!

— Хватит со мной разговаривать, будто я дите малое, недотепа вы эдакий! Уходите! Не видите, что ли: я занят!

Он хватается за ручки моего кресла. Опять.

— Ну же, поехали.

Жму на тормозные рычажки.

Он опять их поднимает.

А я снова жму. И тут карандаш выпадает из пальцев. Сердце… замирает в груди.

— Эй! — доносится откуда-то издалека голос Грязнули. — Эй! Черт побери! Вы что, умираете? Сейчас сбегаю за медсестрой!

Он выскакивает из комнаты, а сердце снова принимается за работу. Тук-тук-тук.

— Фух… — Я встревоженно потираю грудь, набираю побольше воздуха, оглядываюсь. Красавица за окном беззвучно шевелит своими одутловатыми губами. — Мне бы твоя помощь не помешала, знаешь ли, — говорю я, беру карандаш и стараюсь сосредоточиться, несмотря на тревогу.

И слышу тихое щелканье игральных костей для домино.

Я медленно оборачиваюсь. На кровати сидит Рози. Только моложе, чем я привык, а волосы у нее длиннее и ярче… и в них нет ни проблеска седины.

Моргаю.

Но она не исчезает.

— Игру и историю… — просит она. — А потом примете таблетки. Расскажите еще разок про старика Райли Джонса! Я ведь люблю мужчин с мрачными тайнами! Или о той ночи, когда спали в кабине с сами знаете кем! Нет, погодите. Лучше про горы! Вот от чего и впрямь дух захватывает! Еще с давних пор больше всего люблю этот рассказ.

А потом она исчезает.

— Ты тоже видела? — спрашиваю у Красавицы.

Та кивает массивной головой.

Тяжело вздыхаю.

— Ну и славно. А то я уже испугался, что мне привиделось, — говорю я и возвращаюсь к записям.

Впереди меня ждут горы.

7

По Голубому хребту

Вскоре мы начали набирать высоту.

Я сразу почувствовал, что дорога пошла в гору: теперь приходилось сильнее давить на газ. Пускай Старик и заверил меня, что мы домчим до Мемфиса «в два счета», теперь я своими глазами разглядел горный хребет, отделявший нас от равнин Теннесси. Я никогда прежде не видел гор, а уж тем более не ездил по ним, а особенно с прицепом и двумя двухтонными жирафами в нем.

«Но зато в горах точно не встретить кукурузных полей», — сказал я себе.

Ближе к полудню, уже после остановки на обочине (в этот раз тоже не обошлось без поедания листиков, разминки шей, проверки ран, ляганий Красавицы) мы пересекли каменный мостик — когда-то через него переправлялся сам Джордж Вашингтон. А потом начался наш подъем. Такое было ни с чем не спутать. У маленького города под названием Торнтон-Гэп двухполосное шоссе сузилось, и мы обогнули первую гору, а потом еще и еще одну.

Приходилось то сбавлять скорость, то вновь увеличивать, то сбавлять опять. Меня бросало из жара в холод. Жирафы беспокойно метались по своему вагончику, и он раскачивался под их весом. Даже Старик и тот крепко вцепился в дверную ручку.

Потом стали появляться таблички.

— значилось на первой.

— прочел я на второй.

В других обстоятельствах я бы подумал, что «Скайлайн-Драйв» — это наверняка что-то очень красивое, что-то такое, что непременно надо увидеть. Но сейчас было не до того.

Потом появился третий знак:

Я воспрянул духом.

— Вот туда и поезжай, — одобрил Старик. — Я все разузнал. Сейчас дорога пойдет в гору, а потом снова выведет нас на шоссе, как и полагается.

Я обрадовался еще сильнее. Но радость померкла, стоило нам приблизиться еще к одному знаку — самому крупному из всех.

Посреди дороги, на пересечении Скайлайн-Драйв и Ли-Хайвей высилось заграждение с надписью «ОБЪЕЗД» и стрелкой, — огромной, как Даллас! — указывающей в сторону этой самой Скайлайн-Драйв.

— Что еще за… — пробормотал Старик.

Ярдов через пятьдесят нас ждал огромный туннель длиной чуть ли не с футбольное поле — он проходил прямо сквозь горы! На табличке гордо значилось:

Я остановил машину. Старик выскочил, прошел мимо таблички, заглянул за поворот впереди. Увиденное заставило его ругнуться и сорвать с головы федору. Потом он поднял ее с земли, надвинул на самые брови и начал взволнованно расхаживать туда-сюда вдоль прицепа. Жирафы двигали головами из стороны в сторону, в такт его движению, а потом он вовсе остановился и поглядел назад — туда, откуда мы приехали. Видимо, подумывал о возвращении. Но если мы вернемся, это будет конец моего путешествия.

Потом снова забрался на пассажирское сиденье.

— Ограждения нет на огромном участке пути, — проворчал он. — Что-то его сбило: то ли камнепад, то ли авария. — Он поправил шляпу, потом повернулся ко мне: — Ты по горным дорогам вообще ездил когда-нибудь, а, малец? Только не ври мне.

Не хотелось лгать по-крупному, так что солгал я «по мелочи»:

— Совсем немножко.

Старик обвел взглядом объезд Скайлайн-Драйв и весь поник. Сорвал с головы шляпу, с чувством кинул ее на соседнее сиденье — верный признак того, что он уже устал думать.

— Видимо, надо отвезти жирафов обратно в Вашингтон и подождать, даже если придется выпустить их из вагончика. Правда, тогда мы потеряем несколько дней… а может, и того хуже… — Он повернулся ко мне и заглянул мне в глаза. — Сейчас самое время поделиться со мной своими соображениями, если они у тебя есть.

Старик колебался. Ему очень хотелось продолжить путь. Но он боялся, как бы мы не свалились со скалы. Мне оставалось только одно: заверить его, что я справлюсь. Но вместо этого я всмотрелся в туннель и спросил — к удивлению даже для самого себя:

— Надо будет его пересечь?

Он выдержал паузу — такую долгую, что мне стало не по себе.

— Мы пройдем, он высокий, — наконец сказал Старик. — Тут я тебе помогу. Самое страшное ждет дальше.

— Дальше?

— Подъемы, серпантин, взгорки. Придется основательно потрудиться, прежде чем дорога выровняется и мы снова вернемся на Ли.

— А до Ли далеко?

— Сейчас это не твоя забота, — сказал он.

Его тон мне совсем не понравился.

— Если решим двигаться вперед, повернуть назад уже не получится. И второго шанса не будет, — продолжал он. — А можно вернуться в Вашингтон — ничего в этом постыдного нет, я тебе все равно куплю билет до Нью-Йорка, как и обещал. У меня была возможность подождать опытного водителя, но мы вошли в такой славный темп, да и красавцы к тебе привыкли, так что я раздумал. Если что, вся ответственность на мне, — произнес он и добавил шепотом: — Я ее с себя не сниму и в случае, если мы рухнем к подножию горы. Но тогда нам точно уже не помогут.