Авиатор: назад в СССР 2 - Дорин Михаил. Страница 6

Очередной лётный день и сегодня мы с Нестеровым летим по, пожалуй, одному из самых интересных полётных заданий на данном этапе обучения. Дальше будет, конечно, ещё круче, но всё должно быть постепенно.

– Порядок помнишь, что и когда начинаем выполнять? – спросил Николаевич по внутренней связи, когда мы были на подлёте к пилотажной зоне.

– Да, вираж с креном сорок пять и шестьдесят градусов, восьмёрка, пикирование, «горка», спираль и возврат на имитации.

–Виражи опустим. Для тебя это несложно. Спираль тоже. Имитацию ты уже на практике отработал. Как насчёт «штопор» попробовать самому? – спросил он.

– Согласен. Начнём с пикирования и «горки»?

– Начинай. Выпускай тормозные щитки.

Щитки выпустил. Скорость двести пятьдесят километров в час проконтролировал, наметил ориентир для разворота и выполняю его. Крен держу в сорок пять градусов и начинаю убирать обороты. Пошло пикирование!

– Обороты плавно. Скорость уже четыреста пятьдесят. Готовься к выводу, – подсказывал сзади Нестеров.

Плавно взял ручку на себя, вывожу самолёт и добавляю обороты, убираю щитки. Теперь будем карабкаться вверх.

– Выполняю «горку», – сказал я, установив на приборе скорость пятьсот пятьдесят. Снова ручку управления самолетом на себя и задираю нос на угол кабрирования в тридцать градусов. Скорость начинает падать, а высота расти.

– Угол тридцать и ручку немного от себя. Вот так и зафиксировал! Хорошо, – отметил Нестеров.

Скорость уже триста километров, а значит, выполняю разворот влево и ручку от себя, выравниваясь по линии горизонта.

– Ну, нормально. Обороты выставляй, чтоб скорость была двести пятьдесят. Высота четыре тысячи, давай начинать «штопор», – сказал Николаевич.

– Понял. Обороты на «Малый газ».

Рычаг управления двигателем выставляем в соответствующее положение. Ручку управления на себя, чтобы установить скорость сто семьдесят, и правую педаль отклоняем до упора.

Самолёт затрясло. Началось биение педалей, и они стали явно тяжёлыми, чтобы изменить их положение. Пошло вращение, и самолёт начал резко снижаться.

– Теперь вместе выводим. Один виток был, – сказал Нестеров.

Левая педаль пошла до упора против направления вращения, чтобы остановить его. Ручку управления самолётом от себя и снова переходим на пикирование.

– Скорость триста пятьдесят, выводим, – сказал Нестеров и вместе со мной перевёл самолёт в горизонтальный полёт.

– Самому мне бы не получилось вывести.

– Научишься. В следующий раз наберем больше высоту, чтоб ты ещё почувствовал момент с началом вывода.

Как мне подсказывает мой опыт, после полётов и перед ними лётчику должен предоставляться отдых. А то потом начинаются разборки с медиками, которые отстраняют тебя за нарушение предполётного режима.

Подъём на полёты в три часа ночи? Будь добр в девятнадцать спать. И не волнует, что ты не хочешь, и за окном светит солнце, а ты не можешь уснуть, поскольку соскучился по своей девушке.

Так вышло и с нашей четвёркой. Решили мы разжиться шелковицей, которая росла около казармы. Как маленькие дети, побежали нарвать, чтоб заточить перед сном. И ты туда же, Серёга! Лет тебе сколько? А ты всё по деревьям скачешь.

– Да что будет? – говорил Артём, залезая на дерево. – Наберём и в казарму. Медик и не увидит.

– Давай, только быстрее. Вот пакет, – сказал Макс, протягивая выстиранный пакет от пирожков, переданных нам девчатами.

– До сих пор жареным пахнет, – сказал Артём, закидывая одну за одной спелые, тёмные ягодки.

– Тёма слезай. Всё не сорвёшь, – сказал я.

– Конечно. Помыть не забудьте только потом, – сказал кто-то позади нас.

Это был начальник медицинской службы полка с традиционным рейдом перед полётами. На завтра уже можно не рассчитывать полетать.

Утром нас, естественно, отстранили от полётов до следующего дня. Нестеров на этот счёт обычно говорит мало. До сегодняшнего дня у нас не было подобных пропусков.

– Блин, вы чего мне не позвонили домой вчера? – сказал он, когда мы сидели в курилке в ожидании окончания построения нашей эскадрильи.

– Так звонили, а у вас короткие гудки. И несколько раз. Дежурный по части орал как резаный, что мы не спим перед полётами и бегаем к нему постоянно.

– А чего вчера… ах да. Ирина мою любимую… запеканку, короче, сделала.

Интересное название для романтического вечера. Нестеров со своей медсестрой умеют устраивать себе праздники. Даже телефон отключают.

– Так, Петр Николаевич, ты в класс эскадрильи, а этих в штаб на второй этаж. Там работа есть. Доподготовку, смотри, не забудь провести, – сказал Ребров, зашедший в курилку.

– А что за работа, товарищ подполковник? – спросил Макс.

– Из болота тащить бегемота, Курков. Я откуда знаю. Тебе там покажут и расскажут.

Большую часть второго этажа штаба полка занимали рабочие кабинеты и классы подготовки. Но дальние помещения были в очень плохом состоянии и требовали ремонта. Чем периодически и занимались курсанты, солдаты и офицеры. Это была некая трудовая повинность или лагерь для провинившихся. Хуже было только, если заставят убираться в аэродромном туалете. Там вообще зона отчуждения.

Переодевшись в рабочую форму, мы прибыли к месту отбывания исправительных работ. Встретил нас какой-то прапорщик, отвечающий за эти помещения.

– Ребятушки, ну вам осталось самое простое. Вон там машина на заднем дворе, – указал он на старый бортовой ГАЗ-63. Хотя, как старый. Для меня да, а в эти годы это ещё ого-го автомобиль!

– И что сделать? – спросил Костя.

– А вот мешки и загрузить. Решили место освободить, а то весь коридор захламили.

– Понятно, что их ни разу не выносили. Здесь хлама, с которого ещё один штаб построить можно, – жаловался Артём, осматривая кучу мешков с различными деревяшками, мусором, стёклами и камнями.

– Пожалуйста, можете с предложением выйти к командованию. Только мешки отсюда вынесите, а потом предлагайте.

Началась очередная тренировка на выносливость. Чтобы снести кучу этих мешков, вроде, сил надо немного. А вот путь преодолеть надо колоссальный.

Уже на третьей ходке, мы начали выбиваться из ритма. Ещё и мешки пошли весом, соответствующим надписи на них —пятьдесят кг.

– Так, это не дело, – сказал я, смотря вниз со второго этажа. – А чего машина так далеко? Может, пододвинем её.

– Во, голова! Щас, – обрадовался Костя и рванул вниз.

Водителя он не нашёл рядом с машиной, зато смог он сам завести ГАЗик и подъехать вплотную к зданию.

Вот и работа пошла быстрее. Мешки летели вниз, точно в кузов автомобиля. И никого не смущало, что неравномерно ложатся эти «бомбы», пятидесятого калибра.

– Так, этот с чем-то лёгким. Завернуть, чтоб не разлетелся, – сказал Макс и отправил в полёт мешок. Он приземлился в кузов рядом с кабиной.

– Мужики, а вот этот потяжелее будет. И поберегись, – следующий снаряд отправили Артём с Костей.

Шандарахнул он так, что пробил кузов, а край доски подкинул вверх облегчённый мешок, недавно брошенный Максом. Словно в замедленной съёмке, я смотрел как, эта планирующая неуправляемая бомба подлетела и приземлилась у ног… Доброва, который зачем-то ходил за штабом, общаясь с каким-то гостем.

Полковник поднял голову вверх, заметив меня, стоящего у окна. Товарищи мои оказались хитрее и спрятались, а вот мне досталось.

– Родин, в кабинет ко мне после окончания работ. И приведи себя в порядок, – крикнул мне Добров и погрозил кулаком.

Работу пришлось завершить очень быстро. Благо оставалось несколько мешков. Пока я умывался в казарме, пытался вспомнить того человека, с которым был Добров. Лицо знакомое и, как показалось, уже где-то я видел его.

Парни молчали. Видимо, подумали, что начну сейчас истерить по поводу, что только я один залетел из-за этого «летучего» мешка.

– Серёга, у тебя ж есть право на ошибку. Всё-таки самолёт посадил в поле. Может, обойдётся? – переживал Макс, умываясь рядом со мной.