Испанские нищие - Кресс Нэнси (Ненси). Страница 41

– Какую сеть «новостей» вы представляете, мистер… Кавенау?

– Сеть моей средней школы, – выпалил он. – Я не сказал об этом той леди, когда договаривался о встрече.

– Разумеется, – сказала Лейша. Забавно. Впервые за десять лет она согласилась дать интервью, и репортер оказался школьником. Сьюзан оценила бы подобную иронию по достоинству.

– Ну так начнем, – произнесла Лейша. У мальчика прямо-таки на лбу написано, что он никогда не разговаривал с Неспящими. Но никакой зависти паренек не испытывал.

Он оказался более организованным, чем можно было судить по его виду.

– Мама говорит, что раньше ишаки и даже Жители ненавидели Неспящих. Почему?

– А почему ты к ним нормально относишься?

Казалось, его искренне удивил этот вопрос. Он нахмурился, потом искоса взглянул на Лейшу.

– Ну, я не хочу оскорбить вас, или что-нибудь еще, но… с чего бы мне вас ненавидеть? Именно ишакам – Неспящие ведь в некотором смысле просто суперишаки, не так ли? – приходится трудиться в поте лица. Мы, Жители, только получаем удовольствие от плодов их труда. Знаете, – выпалил он в порыве откровения, – я всегда недоумевал, как ишаки этого не понимают и терпят НАС.

– Plus ca change, plus c'est la meme chose [2].

– Что вы сказали?

– Ничего, мистер Кавенау. А в вашей школе есть ишаки?

– Не-а. У них свои школы.

Лейша, конечно, об этом знала. Теперь общество Соединенных Штатов состояло из трех слоев: неимущие, которые благодаря таинственному гедонистскому наркотику философии Подлинной Жизни получили в дар праздность. Жители, восемьдесят процентов населения, отбросившие этику труда ради безвкусной общепринятой формулировки аристократов древности: удачливым работать нет необходимости. Над ними – или под ними – находились ишаки: Спящие с улучшенным генотипом, который приводил в действие экономические и политические механизмы под диктовку новоиспеченных бар. Роботы ишаков трудились денно и нощно. И наконец, Неспящие. Вся эта трехслойная организация покоилась на дешевой и общедоступной И-энергии, которая позволяла выделять щедрое Пособие, обеспечивала хлебом и зрелищами избирателей. Лейша подумала, что только воистину американская структура умудряется сочетать демократию с материализмом, посредственность с энтузиазмом, власть – с иллюзией управления снизу.

– Скажите, мистер Кавенау, как вы с друзьями используете свободное время?

– Используем? – удивленно переспросил юноша.

– Да. Например, сегодня. Что вы будете делать, когда закончите записывать интервью?

– Ну… занесу его учителю.

– Он Житель или ишак?

– Конечно, Житель, – ответил мальчик с легким упреком. Акции Лейши стремительно падали. – Потом, возможно, почитаю до полудня, пока не закончатся занятия, – я уже почти научился. Это довольно бесполезное занятие, но мама заставляет. В полдень начнутся гонки на скутерах…

– Кто их оплачивает и организует?

– Наш член законодательного собрания, Кэти Миллер. Вот она – ишак.

– Конечно.

– После одни мои приятели устраивают брейни-вечеринку, наш конгрессмен передал что-то новенькое из Колорадо или еще откуда-то, а потом я хотел бы посмотреть головидео…

– Как оно называется?

– «Тамарра из марсианских морей». Вы будете смотреть? Это агро.

– Возможно, – ответила Лейша. Мойра, дочь Алисы, эмигрировала в одну из марсианских колоний. – Вам известно, что на Марсе нет никаких морей, не правда ли?

– Неужели? – спросил он равнодушно. – Еще мы с приятелями собирались поиграть в мяч, потом я, наверное, трахнусь со своей девушкой. Если успею, съезжу к родителям в загородный домик, они устраивают танцы. Мисс Кэмден! Я сказал что-то смешное?

– Извините, – задыхаясь проговорила Лейша. – Ни у одного аристократа прошлого не было такой насыщенной светской жизни.

– Ага, ну я ведь агроЖитель, – скромно ответил мальчик. – Но я должен задавать вам вопросы. Чем занимается фонд, которым вы управляете?

– Он изучает проблемы нищих и субсидирует тех, кто хочет изменить свою жизнь.

Парень выглядел озадаченным.

– Если вы бы захотели стать ишаком, – сказала Лейша, – то Фонд Сьюзан Меллинг послал вас в школу и финансировал обучение.

– С чего бы мне этого хотеть?

– Действительно? – согласилась Лейша. – Но некоторые не прочь.

– Я таких не знаю, – решительно парировал мальчик. – По-моему, это довольно глупо. Скажите, зачем вы содержите фонд?

– Потому что, – со свойственной прямотой ответила Лейша, – сильные должны помогать слабым. Наше общество только ступень, а не результат, и признавая за непродуктивными такую же индивидуальность, как и твоя собственная, можно исполнить долг перед испанскими нищими.

Парень, конечно, ничего не понял. Но не переспросил. Он встал, собрал свою аппаратуру с явным облегчением и протянул руку.

– Учитель сказал, что четырех вопросов достаточно. Спасибо, мисс Кэмден.

Она пожала ему руку. Такой вежливый мальчик, чуждый зависти или ненависти, такой довольный. Такой глупый.

– Спасибо вам, мистер Кавенау. За то, что удовлетворили мое любопытство. Можно задать еще вопрос?

– Конечно.

– Если ваш учитель запустит это интервью в сеть школьных «новостей», будет ли кто-нибудь его смотреть? – Он отвел глаза; Лейша поняла, что ему не хочется огорчать ее. – А вы вообще смотрите «новости», мистер Кавенау? Теперь он прямо взглянул на женщину. Похоже, вопрос шокировал.

– Конечно! Вся наша семья смотрит! Иначе родители не узнали бы, какой из ишаков даст нам больше других за наши голоса.

– А! – заметила Лейша. – Американская Конституция в действии.

– А в следующем году будет трехсотлетие, – с гордостью произнес мальчик; все Жители были патриотами. – Ну, еще раз спасибо.

– Вам спасибо, – ответила Лейша. Суровая Стелла проводила парня к выходу.

– Лейша, связь по интеркому через две минуты, а сейчас…

– Стелла, сколько заявок обработал фонд в этом квартале?

– Сто шестнадцать, – Стелла вела всю документацию фонда, в том числе финансовую.

– На сколько процентов меньше, чем в прошлом квартале?

– На шесть.

– А с тем же временем в прошлом году?

– На восемь. Ты это знаешь.

Конечно. Если бы фонд работал с прежней нагрузкой, Стелле не пришлось бы изобретать для нее занятия. Должно быть, Стелла прочитала мысли Лейши и неожиданно сказала:

– Ты могла бы вернуться в юриспруденцию. Или написать еще одну книгу. Или основать еще одну корпорацию, если бы захотела конкурировать с ишаками.

– С ними соревнуется Убежище, – мягко ответила Лейша. – А новый экономический порядок все равно основан на высококачественном уровне жизни. Так мне только что сказал один молодой человек. Отстань, Стелла, у меня сегодня день рождения. Что там за шум?

– Какой-то ребенок вопит что есть мочи, требуя только тебя и больше никого.

– Ребенок – Неспящий? – разволновалась Лейша. Иногда все еще встречались нелегальные генемоды. Ребенок постепенно осознавал, что гонки скутеров, головидео и брейни-вечеринки почему-то привлекают его меньше, чем друзей. Потом он случайно узнавал о существовании Фонда Сьюзан Меллинг, обычно от одного из добрых ишаков, и решительно пускался в пугающее путешествие в поисках себе подобных. Принимать таких детей или даже взрослых Неспящих у себя, помогать им стать на ноги было самым большим наслаждением для Лейши в течение двух с половиной десятков лет жизни в этой оторванной от мира пустыне.

Но Стелла сказала:

– Нет, не Неспящий. На вид лет десять, грязный. Эрик сказал ему, что день открытых дверей у тебя завтра, но он дал Эрику в глаз и заявил, что не может ждать.

– И Эрик его отметелил? – спросила Лейша. У двенадцатилетнего сына Стеллы были силовые генемоды. Плюс уроки каратэ и характер, которого не должно быть ни у одного Неспящего.

– Нет, – с гордостью ответила Стелла. – Эрик становится взрослым. Он научился сдерживаться, если нет явной необходимости защищаться.