Гувернантка для капризного принца (СИ) - Фрес Константин. Страница 38
И теперь она ваша... если пожелаете.
Маша, ни жива ни мертва, подняла взгляд на человека, стоящего прямо перед ней, и едва не упала в обморок.
«Господи, стыд-то какой, — ворчала в ее голове Эвита. — Я — и это чудовище! Может не так уж плох принц, на самом деле?»
Лиданиец не был уродлив, нет.
Это был мужчина средних лет, светловолосый, невысокий, с очень светлыми, почти бесцветными глазами. В общем-то, ничего особенного в его облике не было. Обычный вельможа, разодетый в пух и прах, как изнеженная девица.
Но в его чертах навсегда была запечатлена жалкая слабость и неуверенность, делающая его губы неприятно, как у плаксивого ребенка, изогнутыми, а взгляд —кротким, Щенячьим, полным слез.
«Негоже мужчине так откровенно просить и так искренне радоваться подачке! —
брюзжала Эвита, когда лиданиец, уже не скрывая своего счастья, протянул руку и коснулся девушки, будто не веря своим глазам. — Сопляк»! «Сама виновата», —
огрызнулась Маша.
«Я-то чем провинилась?! — взвилась обозленная Эвита. — Я, что ли, его звала сюда?! Фу, мерзкий какой! Сейчас сопли распустим! Смотреть на него не могу!
Сделай что-нибудь! Скажи ему что-нибудь, а то он сейчас расплачется.
— Дитя мое, — произнес кроткий лиданиец. Голос у него оказался на удивление приятным, глубоким, с нотками затаенного милосердного благородства. — Тебя не обижали тут?
«Как будто ты можешь вступиться! — ругалась Эвита. — О-о-о, мерзкий, мерзкий.»
— Нет ваша милость, — кротко ответила Маша. — Конечно, нет. Тот, кто обижен, не живет в королевском дворце. Благодарю вас за заботу. Но ваше беспокойство, право же, напрасно.
«Отлично сказала, деревенщина» — похвалила Эвита.
Лиданиец улыбнулся.
Лицо его приобрело вымученное выражение, словно мужчину эта улыбка лишила последних сил. Но в его глазах горела нежная радость.
«В целом-то, неплохой человек, — тоскливо подумала маша. — Ну, не красавец, но.»
Она метнула быстрый взгляд на принца.
Тот стоял бледнее снега. Не шевелясь совсем.
Так, словно удавка удушила его, и он умер, обратился в статую из неподвижного, холодного мрамора.
Ворот его одежды был чуть отогнут, видимо, привести в порядок одежду принца не успели. Да и кто обратит внимание на такую малость.
Но Маша с болью заметила алый след, словно принц рвался с поводка изо всех сил, разрывая удавкой кожу, но…
Магия этой тонкой нитки была сильнее его воли.
Она заставила его покориться и замолкнуть.
Чтобы справиться с ним, пришлось его обездвижить, так, что он мало чем отличался от мертвеца.
И только темные глаза его были живы.
Они горели яростью и неистовой страстью, которую принц долго сдерживал, не признаваясь в ней самому себе. И темная, тяжелая, невыносимая тоска.
Потому что он попался в такую простую ловушку. И сделать ничего не мог. Сейчас он мог коснуться девушки только взглядом. Коснуться, чтоб запомнить навсегда ее черты, ее золотые волосы, линии ее тела.
«Отчего так поздно?! — выкрикнула Маша мысленно, чувствуя, как от слез все перед глазами плывет, причудливо растягивается и теряет форму. — Отчего только сейчас?! Что, нужны были эти жестокие игры?! Нужно было мучить и пугать меня?
Принц не ответил.
Не пошевелился.
Ни единой мысли не промелькнуло в его голове.
Только и глаза его погасли, словно жизнь и надежда покинула и их.
Он стоял, словно прекрасная игрушка для юродивой принцессы, сидящей с надутым гордым видом подле него, и ответить ему было нечего.
— Отчего ты плачешь, дитя мое? — заботливо произнес лиданиец, и Маша спешно смахнула слезы со щек.
_— От волнения, ваша милость, — прошептала она.
— Не нужно, — мягко произнес лиданиец, осторожно отирая ее щеки платком. —Тебе нечего бояться. Я не буду с тобой ни груб, ни жесток.
Он оглядел девушку с головы до ног и улыбнулся с откровенным восхищением.
— Ты красива, как солнце, — тихо произнес он. — Для меня это счастье, просто стоять рядом с тобой. Не знаю, чем я заслужил это милость у небес.
Определено, лиданиец был неплохим.
А вот принцесса, предназначенная Альберту в жены, Маше не понравилась.
Одного взгляда на нее было достаточно, чтоб понять, что в жестокости она даст фору и старой королеве.
И было ли это следствием ее болезни, или просто чертой характера — непонятно.
Только запавшие глазки на бледном, нездоровом лице ее светились нехорошей радостью.
Принцесса в одной руке сжимала жирную куриную ножку; которую с удовольствием обгладывала, а другой по-хозяйски держала принца за руку. Как будто утверждая права на него.
— Красивая, — заметила принцесса, как-то странно похихикивая. Словно гадость какую задумала. — Пусть станцует.
«Я?! — взвилась Эвита. — Танцевать?! Для этой вонючей свиньи?»
Лиданиец как-то нервно дернулся, щеки его заалели, словно он получил пощечину.
— Эвита не умеет танцевать так, как ты любишь, — тихо, но непреклонно произнес он.
Даже странно было слышать из этих безвольных уст такие твердые слова.
Но принцесса не унималась.
— Пусть станцует — шипела она злобно. Швырнула в девушку обглоданную кость, целясь в лицо, и та едва успела уклониться с легким вскриком. Не то жирный кусок шлепнул бы ее прямо по губам.
Испуг Эвиты от принцессы не укрылся.
Она расхохоталась, радостно колотя ногами по полу, и глазами поискала, чего бы еще запульнуть в перепуганную девушку.
— Танцуй, — гадко каркала она, с радостью наблюдая испуг на красивом лице Эвиты. — Я
сказала, танцуй!
На низеньком столике рядом с нею лежали фрукты, на блестящем серебряном блюде.
Жирными руками принцесса хватала сливы и одну за другой весьма ловко и быстро швыряла в Эвиту. Несколько слив ударились в роскошный подол ее фиолетового платья, а одна угодила прямо под глаз.
Увидев это, принцесса снова злобно рассмеялась, колотя пятками.
— Танцуй!
Маша дрожащей рукой отерла щеку, по которой размазался сладкий сливовый сок.
ЕЙ было не так больно, как противно и страшно.
Это нездоровое, противное существо могло велеть ее мучить и пытать просто ради того, чтоб посмотреть, как она будет корчиться и кричать.
И принц ничего не сможет сделать.
Да что там — она и в него самого может швырять чем угодно, хоть ножами, а он будет покорно стоять, связанный магией по рукам и ногам!
Маша слышала, как он рвется. Как старается выбраться из магических пут, и не может, как неистовствует, рычит и кричит в страшной муке, вынужденный бессильно смотреть, как ее мучают.
— Прекрати! Не то я накажу тебя!
Лиданиец успел перехватить руку юродивой, схватившую спелый крупный плод.
Яблоко.
«Если она засветит мне яблоком, — мрачно подумала Маша, — под глаз...»
Лиданиец был строг и суров со своей безумной родственницей. Но, даже отнимая у нее снаряд для метания, он старался не причинить ей лишней боли.
— НУ, зачем же вы так жестоки с принцессой, — проворковала старая королева. Ее как будто все устраивало в сложившейся ситуации. Она не замечала ни слез девушки, ни пламенных взглядов своего сына. — Если он хочет мы просто обязаны удовлетворить ее желание. Пусть герцогиня станцует!
— Вы не понимаете, — терпеливо произнес лиданиец, справившись с хнычущей принцессой. — Она любит смотреть на танцы рабынь. Обнаженных.
«Мда, — подумала Маша, оторопев. — Странные какие у девушки предпочтения.
Она еще более чокнутая, чем я думала.
Королеву не смутило и это.
— О. какая малость — засмеялась она так же противно, как юродивая. —Герцогиня ведь мало чем отличается сейчас от этих рабынь. Так что пусть станцует С нее не убудет. Она хорошо сложена и красива так что, думаю, понравится и вам.
И вы оцените ее красоту. Эй, там! Разденьте герцогиню! На ней слишком много надето!
Маша не успела и глазом моргнуть, как на нее налетели королевские слуги и вцепились в нее, как пираньи. Они нетерпеливо дергали ее, распуская шнуровку, щипкам стаскивая с ее тела одежду.