Холодное солнце - Крестовский Евгений. Страница 26
Они бежали по узкой кривой улочке, Метрах в ста позади них мелькали вооруженные люди. К счастью, патрульная машина не могла здесь протиснуться между зданиями.
Попадавшиеся навстречу люди сторонились и растерянно прижимались к стенам домов. Когда двое подвыпивших мужиков, у которых сработал охотничий инстинкт, бросились им наперерез, Бармин извлек из-под куртки карабин и, сделав дикие глаза, крикнул:
– В сторону, гады!
Гады не послушались и широко, как при игре в жмурки, раскинули руки. Бармин передернул затвор: мужики тут же юркнули куда-то, как подвальные коты из-под колес автомобиля.
Однако навстречу им уже бежали автоматчики. Их взяли в клещи. Бармин с тоской посматривал на двери и окна домов. Понимая, что уйти теперь вряд ли удастся, Бармин остановился, чтобы занять оборону. Растерянный Артист топтался рядом. Бледный от волнения Бармин криво усмехнулся:
– Кажется, приплыли…
– Смотри! – прошептал Артист, указывая рукой на квадратный люк, закрывающий доступ в канал с подземными коммуникациями.
Доступ в такой канал был категорически запрещен. Там, под кварталами Буферной и Промышленной зон, были проложены десятки километров кабеля и труб, круглый год обеспечивавших население теплом и энергией.
На железной крышке лежал массивный замок. Погоня приближалась…
. Бармин отстрелил замок. Они откинули крышку и ринулись по железным ступеням.
То, что они увидели, потрясло их.
Под мрачными кварталами Объекта город продолжался. Оказывается, строения Объекта имели подземные этажи. Правда, это были уже не здания, а их скелеты: зачастую без стен и пола, на высоких сваях, с металлическими мостками.
Беглецы стояли сейчас на металлической решетке рядом с трубопроводом и тяжелыми связками кабеля.
– Туда! – крикнул Бармин, и они побежали по мосткам, гремя железом над черными ямами и -провалами, минуя лестницы, ведущие на более низкий уровень.
Их путь слабо освещали фонари. Через полсотни метров металлические мостки уперлись в бетонный короб, ведущий куда-то во мрак. Сзади послышался грохот металла. Это погоня спускалась в канал.
Бармин остановился против очередной лестницы.
– Чем глубже, тем больше шансов, Артист! – он весело посмотрел на испуганного подельника. – Не бойся, два раза не убьют! А если прихлопнут, на том свете доживешь!
Артист первым скатился по узким ступеням и, не оглядываясь, побежал. Бармин едва поспевал за ним.
– Как дешево ты меня купил! – ныл Эдик, не снижая, однако, скорости. – И зачем я потащился сегодня в город?! Спал бы себе в теплоцентре! Теперь мне крышка!
– Что ж ты, крыса подвальная, бежишь, если крышка? – возмутился Бармин и остановился, чтобы перевести дух. – Стой, есть идея!
– Ну что тебе еще от меня надо?! – с надрывом прокричал Артист.
– Смотри, от туннеля идут ответвления, а мы все время драпаем по прямой! – Бармин схватил Эдика за локоть, указывая ему на боковой проход. – Как только они потеряют нас из виду, им придется разделиться на группы. Давай туда!
– Нет, надо вперед – к Промзоне. Там должен быть выход! – Артист тянул Бармина за собой.
– Выход? Да они ждут нас у всех выходов! Они объявили на тебя охоту! Или ты забыл?
Погоня приближалась.
Бармин нырнул в узкий боковой туннель. Артист бросился следом, боясь потерять его из виду. Этот туннель, прорубленный в горной породе для новой ветки трубопровода, почти не освещался.
В любое мгновение ожидая услышать позади топот накатывающейся толпы, беглецы обдирали себе плечи о выступы стен и не чувствовали боли. Они выбивались из сил, а проход с каждым шагом становился все уже.
Артист настиг Бармина и схватил его за плечо.
– Хватит! У меня сейчас сердце лопнет! – захрипел он.
– Надо бежать! – Бармин повернул к Эдику потное лицо. Широко открытым ртом он жадно хватал воздух.
– А я… не могу! Что если мы… в тупике?! – возопил Эдик и начал всхлипывать.
– Не раскисай, Артист! Это еще не тупик. Тупик – это когда ты сдался! – подбадривал Эдика Бармин.
Гость Ошота Хореновича вел свой автомобиль уже в центре города, когда раздался телефонный звонок.
– Мясник! Мы нашли этого питерского в чебуречной. Он пас профессора!
– Успокойся! Я уже снял питерский вопрос с повестки дня, – спокойно ответил Мясник и уже хотел повесить трубку, но на том конце возбужденный голос продолжал:
– Ты что?! Его нельзя отпускать!
– Я же сказал тебе: вопрос снят! – процедил сквозь зубы Мясник.
– Почему?!
– Не почему, а как! – рявкнул Мясник. – Или тебе надо изложить суть метода?
– Да какой там метод! – взвыли на том конце провода. – Пять минут назад он кинул нас и смылся в нашей тачке! Ментов со всего района на уши поставил, и теперь мои люди с ГАИ разбираются, заявления пишут.
– Значит, это был не питерский! – сказал Мясник и, стиснув зубы, побледнел.
– Да нет, он! Самый натуральный! А вот какой вопрос ты снимал?
– Скульптор сам указал мне на него. Правда… – замялся Мясник, вспомнив о какой-то сявке, шантажировавшей Ошота Хореновича. – Где он сейчас?
– Не знаю! Но теперь его нельзя выпускать из города. Он выгреб у моего парня документы. Ты понимаешь?
– Ладно. Я знаю, где он может быть.
– Сделай что-нибудь! И главное, забери у него документы!
– Неужели он один всех вас?.. – усмехнулся Мясник и покачал головой. – Ай да питерский! Интересно, на кого он работает? Ладно, придется действовать культурно. Я еду к нему в гостиницу. Постараюсь опередить его. Пришли туда Цыгана.
В кабинет Блюма вошел человек и положил перед ним лист бумаги. Илья Борисович пробежал глазами текст и прошипел:
– Идиоты!
Однако тут же взял себя в руки и обратился к бледному Томилину.
– Финал нашей пьесы откладывается. Артисты ударились в бега. Но это ничего не меняет, потому что убежать от меня нельзя. Входов сюда много, а вот выходов – ни одного! Так уж он задуман. Как чернильница-непроливашка… – Блюм встал напротив Томилина, который сидел не шевелясь. – А пока скажите мне, зачем вы похитили Эталон? Вы что, действительно собирались его кому-то предъявить? Ради чего? Чтобы сделать наше дело достоянием гласности? Глупо! Разве вы еще не поняли, что даже упоминание об Объекте ставит человека на грань жизни и смерти? Вы подвергли всех этих людей, – Блюм обвел рукой присутствующих, – смертельной опасности… Скажите, – Блюм вернулся к столу, – как вы представляли себе путь Эталона с Объекта на Большую землю? Допустим, вы – человек способный и что-то придумали. Но все же как доставить Эталон на Материк? На самолете? Исключено! Пешком по тундре? Безумие! Наши люди – не Амундсены. На что же вы рассчитывали?! – Блюм уперся взглядом в Томилина. – Нет, вы не авантюрист! И в загашнике у вас наверняка кое-что есть! Какой-то неведомый мне путь!
Блюм подозвал врачей и что-то сказал им вполголоса.
Аптекарь поставил на стол саквояж и раскрыл его. Но его коллега оглянулся на Томилина, все так же равнодушно смотрящего перед собой, и, покачав головой, сказал вполголоса:
– Боюсь, после этого вливания он не сможет полноценно мыслить.
– Что же вы предлагаете? – Блюм раздраженно смотрел то на докторов, то на Томилина. – Мне нужно знать, по какому пути произошла утечка. А ты что скажешь? – обратился он к Аптекарю. – Повредит это Томилину?
– Очень может быть! – улыбнулся Аптекарь. – Но не стоит так переживать, шеф. Там, где не проходит химия, сгодится и физика!
– Да-да, – подтвердил Многостаночник. – Только… хм… полегче. И… не трогайте голову. Все же у него хорошие мозги: по всем тестовым проверкам он получил высшие баллы.
– Точно! У него ведь имеются еще и другие органы. Ливер, например! – хохотнул Аптекарь.
Метров через пятьдесят слева от беглецов открылось еще одно ответвление трубопровода. Бармин, не раздумывая, свернул туда.