Мир до нас: Новый взгляд на происхождение человека - Хайэм Том. Страница 43

Однако археологи столкнулись с большой проблемой. Костный материал был мягким, сходным по текстуре с папье-маше. Добыть человеческие останки, не повредив их, оказалось сложнейшей задачей. Перед извлечением из грунта нужно было на несколько дней оставить открытые кости сушиться и, кроме того, каким-то образом ускорить эту сушку и обеспечить сохранность драгоценных находок. Немного подумав и наскоро поэкспериментировав, ученые, которым был доступен весьма скудный перечень ресурсов, решили, что в качестве консерванта лучше всего будет использовать смесь из чистого ацетона, жидкости для снятия лака с ногтей и клея UHU. Кости следовало сохранить в том виде, в каком они были раскопаны, и извлечь наружу прямо в коме земли. Гостиничный номер превратился в лабораторию по консервации; археологи скупили чуть ли не все запасы жидкости для снятия лака, имевшиеся на Флоресе. Кропотливая работа по консервации продолжалась круглосуточно в течение двух недель.

Выяснилось, что в раскопе имелся не только череп, но и большеберцовая и малоберцовая кости правой ноги того же скелета, соединенные в анатомической позиции, а также коленная чашечка, бóльшая часть плюсневых костей, таз, часть позвоночника, плечевые кости, ключицы, кости пальцев рук, ног и ребра{192}. Отсутствовали лишь кости рук выше запястья. Скелет, зарегистрированный как LB1 – «Лианг Буа 1», считается одним из важнейших скелетов, известных палеоантропологии.

Он был маленьким – не более метра. Но, когда археологи наконец смогли приступить к очистке найденных костей, они испытали настоящий шок. Сохранившиеся в челюстях зубы оказались истертыми. Несмотря на крайне маленький размер скелета и вопреки первоначальному мнению, что это был ребенок, состояние зубов неопровержимо говорило о том, что кости принадлежали взрослому. Взрослому очень маленького роста[57].

Как и следовало, человеческие останки со всеми предосторожностями отправили в Джакарту. Морвуд решил как можно скорее вернуться в Индонезию и организовал приезд туда своего коллеги, физического антрополога Питера Брауна, чтобы тот взглянул на находку и определил, что же оказалось в руках археологов.

Брауну хватило шести секунд, чтобы установить, что скрупулезно извлеченный и законсервированный крошечный череп и посткраниальные кости принадлежат совершенно неизвестному виду людей. Несомненно, это не был «современный» человек. Впрочем, поначалу он держал свое мнение при себе. От его решения, как выяснилось, зависело довольно много, поскольку на горизонте стали сгущаться тучи. Раден Суджоно твердо решил, что останки следует передать не Брауну, а светилу индонезийской физической антропологии профессору Теуку Якобу. Якоб был близким другом Суджоно, и именно ему доставались для исследования все останки, обнаруженные в ходе предшествовавших раскопок, по большей части относившиеся к неолиту. Якоб ни разу не публиковал результаты своих исследований, в то время как большинство других ученых не имели возможности не то что изучить, но даже и увидеть ископаемые останки, оказавшиеся в его распоряжении. Морвуд был решительно настроен не допустить исчезновения драгоценных окаменелостей в хранилищах института Якоба.

Начались тяжелые переговоры. В конце концов, после долгих препирательств, было решено, что Браун исследует окаменелости и напишет статьи и о костях, и о раскопках в целом.

В течение недели Браун и Сутикна крайне осторожно очищали череп и посткраниальные кости, Морвуд же смотрел на все это и нервно предлагал помощь. Чтобы измерить объем черепа LB1, Браун полностью освободил его от земли. В foramen magnum[58] были насыпаны семена горчицы (которые пришлось контрабандой протащить через таможню). Черепная коробка оказалась крошечной, всего 380 см3 (тогда как средний объем мозга нынешнего человека – 1400 см3). Браун повторял измерение трижды, и результат оставался неизменным: мозг был примерно таким же, как у гоминин, живших 2–3 млн лет назад. Для Брауна это могло значить лишь одно: LB1 не мог принадлежать к роду Homo – он просто-напросто был слишком мал. Браун ожидал чего-нибудь вроде 600 см3, что примерно соответствовало бы минимуму, отводимому палеоантропологами для представителей рода Homo. Значение оказалось куда меньше, и Браун счел, что данная особь не может принадлежать к человеческому роду. Он предложил назвать новый вид Sundanthropus tegakensis («сундский прямоходящий обезьяночеловек»){193}.

Морвуд не согласился на tegakensis, так как, по его мнению, понять такое название могли лишь местные малайцы и индонезийцы. Он предложил ввести в наименование слово floresianus, в честь острова Флорес. К счастью, один из рецензентов предложенной для публикации статьи обратил внимание на то, что слово floresianus можно прочитать как «flowery anus» (цветочный анус){194}, и в итоге виду присвоили название floresiensis. Но, конечно же, куда важнее была таксономическая принадлежность вида: Sundanthropus он или все-таки Homo?

В ходе последующего обсуждения статей оппоненты сошлись на том, что по критериям физической антропологии особь больше соответствует человеческим параметрам, и потому ее следует отнести к Homo. Морвуд согласился с тем, что это все же скорее маленький человечек, нежели примитивный ранний предок человека. Пусть по размеру мозга найденная особь и была ближе к австралопитекам, таким как жившая 3,18 млн лет назад Люси (A. afarensis), рельеф внутренней поверхности черепной коробки указывал на такой же набор особенностей, что и у Homo erectus, с более развитыми (хотя и меньшего размера, чем у людей) лобными долями. В конце концов было решено, что если мнение Ричарда Лики и его коллег из Кении, отнесших Homo habilis к Homo, было принято, то и отказать LB1 в принадлежности к тому же роду нельзя. Этот аргумент может показаться натянутым, но в свете последующих работ мы еще увидим, что он был оправдан.

Ученые решили, что едва найденным людям следует дать обиходное прозвище, и теперь они известны всему миру как «хоббиты». Поначалу Браун скептически отнесся к выбранному названию, но оно сразу же прижилось и было подхвачено массой публикаций. Пресса всего мира активно обсуждала открытие. Шум стоял оглушительный. Я хорошо помню иллюстрацию, помещенную тогда на обложке: она изображала «хоббита» в виде мужчины-охотника с копьем в руке и добытой гигантской крысой на плече[59].

Через несколько месяцев после выхода статей Музей естественной истории Оксфордского университета обзавелся слепком черепа LB1. В один прекрасный день я побывал там, подержал в руках копию черепа вновь обретенного сородича и поразился крохотному размеру этого человека – всего метр ростом! Вне всякого сомнения, это было одно из самых сенсационных открытий в области человеческой эволюции, пожалуй, более чем за 100 лет.

Но не все были согласны с этим. Еще в начале обсуждения в прессе первых публикаций Теуку Якоб и несколько австралийских исследователей, в частности Мацей Хеннеберг и Алан Торн, выдвинули совсем иное толкование находки и сущности «хоббита». Они утверждали, что это был вовсе не новый гоминин, а, судя по телосложению и мелкому размеру, лишь жертва патологии и что LB1 представлял собой микроцефалического «современного» человека{195}. Алан Торн язвительно заметил: «Сколько же в нашей науке народу, не способного распознать деревенского дурачка, глядя прямо на него!»{196}

Эта версия встретила жесткий отпор сразу же после того, как была высказана, и получила сокрушительный удар позднее, когда в 2005 г. в Лианг Буа были обнаружены другие останки{197}. Еще одна челюсть подтвердила морфологию первой находки: очень маленькая и без подбородочного выступа. Найденная верхняя конечность дала важнейшую информацию о соотношении ее длины с ростом особи, что позволило ученым лучше рассчитать форму и пропорции тела. До этого предполагалось, что это такой же человек, только маленький. В действительности же оказалось, что «хоббиты» обладали весьма примитивной анатомией посткраниальных костей. Они были коротконогими, с большими ступнями. Вдобавок их запястье было не таким, как у других представителей Homo, и больше походило на обезьянье{198}. Предположение о том, что эти останки принадлежали группе особей, страдавших одним и тем же недугом, выглядело неправдоподобным. Куда вероятнее было, что мы имеем дело с абсолютно новой группой гоминин.