Мир до нас: Новый взгляд на происхождение человека - Хайэм Том. Страница 8
Археологические исследования последних лет показывают, что люди появились на Аравийском полуострове еще 85 000 лет назад, то есть гораздо раньше, чем утверждала ортодоксальная теория исхода из Африки (50 000–60 000 лет назад){33}. Баб-эль-Мандебский пролив мог быть той границей, перейдя которую люди попали на Аравийский полуостров, пересекли его и двинулись дальше, в Западную и восточную Евразию.
Но как же понять, который из двух возможных путей – через Синайский полуостров или через Баб-эль-Мандебский пролив – выбрали наши предки? За последние пару десятков лет климатология существенно продвинулась вперед, не в последнюю очередь благодаря трудам ученых, которые занимались реконструкцией мирового климата прошлых лет, чтобы понять, каким может быть климат Земли в будущем. В настоящее время для такой реконструкции все шире используются модели общей циркуляции (МОЦ) – математическая методика, предназначенная для объяснения климатической системы Земли. Ориентируясь на одну из важнейших характеристик климата – количество осадков, исследователи выявили оптимальное «окно» для исхода из Африки. Группы охотников-собирателей не смогли бы приспособиться к окружающей среде при количестве осадков меньше 90 мм в год – в таких условиях они просто не выжили бы. Реконструкции климата показывают, что маршрутом через Синайский полуостров можно было воспользоваться в период между 200 000 и 250 000 лет назад, а затем еще раз, около 130 000 лет назад, поскольку, согласно моделям, количество осадков было выше 90 мм. При этом Баб-эль-Мандебский пролив за последние 300 000 лет можно было пересекать на протяжении гораздо более длительного периода времени, начавшегося 65 000 лет назад и продолжавшегося более 30 000 лет{34}. Мне кажется, что если верить доказательствам климатологов, то, по всей видимости, использовались оба пути, но в разное время.
Но если люди той эпохи могли покидать свою прародину в столь давние времена (а находки в греческой пещере Апидима, израильской пещере Мислия и ряде других позволяют предположить, что могли), то что же случилось с первопроходцами потом? Доводилось ли «современным» людям, покидавшим Африку позднее, встречаться с себе подобными, которые уже много тысяч лет обживали сопредельный континент?
Вероятнее, что попытки экспансии со стороны этих «пионеров» в большинстве случаев закончились неудачей, о чем говорят, например, израильские находки, описанные выше; похоже, что частично это подтверждается и изысканиями генетиков. Широкомасштабные генетические исследования с использованием последовательностей ядерной ДНК живущих ныне людей показывают, что у нас прослеживается гораздо более заметная связь с диаспорой 50 000–60 000-летней давности, нежели с более древней, отдаленной от нас на 120 000–130 000 лет. Это может быть обусловлено малым вкладом первопроходцев в генетический набор человеческих популяций более поздних времен{35}. Впрочем, две исследовательские группы все же обнаружили намеки на присутствие незначительного (~ 2 %) генетического вклада, который, судя по ряду признаков, оставили в геноме нынешних папуасов представители более древних «современных» людей[8]{36}. Кроме того, определенная связь с геномом «современных» людей была выявлена в ДНК неандертальцев из Денисовой пещеры. Исследователи доказали, что некоторые сегменты ДНК так называемого алтайского неандертальца («Денисова 5») восходят к «современному» человеку, который стоит ближе к сегодняшним африканцам. Эта генетическая интрогрессия случилась приблизительно 100 000 лет назад[9]{37}. Возможно, что произошла она на Ближнем Востоке, где уже обнаружены свидетельства пребывания ранних Homo sapiens, или же ее могли осуществить люди, переселившиеся в восточные районы Евразии. Пока что мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть хотя бы одну из версий. Группы, которым удалось добраться до таких мест, как Апидима, могли попросту вымереть и не оставить никаких заметных следов своего существования, за исключением крохотных фрагментов ДНК, которые запрятаны глубоко в наших генах и в настоящее время не доступны никаким иным средствам обнаружения, кроме мощных статистических методов.
Что же заставило людей отправиться за пределы Африки? Для этого могло быть несколько взаимосвязанных причин, о части из которых мы можем лишь догадываться, поскольку они вращаются вокруг человеческой мотивации, желаний и действий, которые мы никогда не сумеем доподлинно выяснить или восстановить. Я подозреваю, что одним из факторов могла стать величина популяции. В тропиках группы охотников-собирателей многочисленнее, чем в областях с более умеренным климатом. По мере увеличения численности групп возрастает и вероятность обособления от них отдельных подгрупп{38}. Для выживания требуется все бóльшая территория, и как раз это могло спровоцировать экспансию. Вероятно, свою роль также сыграли изменения климата и обычай людей следовать за мигрирующей дичью. Когда климат становился более влажным, человека начинали привлекать области, ранее малопригодные для жизни, а при обратных изменениях обжитые земли делались жарче, высыхали, и людям становилось куда труднее находиться там. Все это могло стимулировать в человеческих группах тягу к перемене мест. В такие периоды неустойчивых климатических условий популяции вполне могли дробиться. Перемены климата служили постоянным фоном для раннего периода истории человечества.
Людям, покидавшим Африку, по каким бы причинам это ни происходило, предстояло приспособиться ко множеству новых условий окружающей среды: резким холодам ледникового периода, пустынным и полупустынным ландшафтам Центральной Азии, более теплому и избыточно влажному климату тропических дождевых лесов – и, в довершение всего, преодолеть самый труднопреодолимый из барьеров – открытое море. Поскольку раскопки преимущественно проводились в умеренной зоне Евразии, нам немало известно о том, как первобытные люди обживались в более холодном климате. Но лишь сравнительно недавно археологи приступили к исследованиям в густых тропических дождевых лесах, которые людям необходимо было пересекать, чтобы добраться до таких мест, как Австралия. В процессе миграции им неизбежно приходилось сталкиваться с новыми опасностями, угрожавшими самому существованию их популяции, и вырабатывать новые способы приспосабливания к непривычной обстановке.
В 2003 г. я в составе экспедиции, возглавляемой Греймом Баркером из Кембриджского университета, работал в Великой пещере Ниах, скрытой в дождевых лесах острова Борнео (Малайзия). Археологическая стоянка Ниах расположена близ входа в обширную пещерную систему, пронизывающую известняковый массив Гунунг Субис, который находится примерно в 15 км от современного побережья Южно-Китайского моря. В 1950-х гг. ее открыл блистательный Том Харрисон, который вместе со своей женой Барбарой проводил там раскопки в 1950–1960-х гг.
Том Харрисон поистине является живым воплощением знаменитого героя-археолога Индианы Джонса. Во время Второй мировой войны, в которой наряду с Великобританией участвовали страны Содружества, он в тылу врага осуществлял координацию действий даяков – охотников за головами, вооруженных отравленными дротиками и духовыми трубками против японских оккупационных сил. В ходе этих партизанских действий было убито и взято в плен более 1500 вражеских солдат. В мирное время он стал куратором Саравакского музея в Кучинге и первым развернул работу по спасению орангутанов и находившихся под угрозой исчезновения черепах{39}.
В феврале 1958 г. Харрисоны совершили самое знаменитое из своих открытий – обнаружили череп анатомически современного человека, известный как «глубокий череп». Я занимался датировкой черепа и содержимого культурного слоя, который был извлечен в ходе раскопок. Выяснилось, что возраст «глубокого черепа» составляет 42 000–44 000 лет, и, таким образом, он является одним из древнейших останков Homo sapiens, обнаруженных за пределами Африки. Другая группа экспедиции стремилась выяснить, каким образом эти люди сумели успешно колонизировать биом дождевого леса. Как им удалось выжить и приспособиться к окружающей среде? Микроскопические частицы древесного угля, пыльцы и крахмала, извлеченные из отложений в пещере, позволили установить, что трудности, с которыми приходилось справляться группам первопроходцев, не ограничивались условиями влажных тропических низинных лесов; они сталкивались и с целым рядом других физико-географических факторов. В частности, находки говорят о наличии в этих местах горных лесов, саванн и степей. Судя по всему, доисторические колонисты всерьез приложили руку к расчистке леса и контролю за его распространением с помощью огня{40}. В пищу они употребляли свиней, варанов, обезьян-лангуров и макак. Охотясь, ниахские люди, судя по всему, пользовались ловушками (вероятно, ловчими петлями), а также, возможно, дротиками и стрелами. Они охотились на орангутанов, сухопутных и морских черепах, собирали пресноводные ракушки, фрукты, коренья, клубни и орехи и добывали сердцевину саговой пальмы. Большие ямы, обнаруженные в Ниахе, могли служить для обработки растений, содержащих высокоядовитые кислоты, – такой способ до сих пор практикуют жители дождевых лесов{41}.