Океан для троих (СИ) - Минт Реджи. Страница 2

Огромная пробоина чуть выше ватерлинии, полный трюм воды, у носовой фигуры – той самой знаменитой каракатицы – отбита половина. По левому борту снесены ограждения и часть надстройки – словно там тайфун прошелся. Рулевое почти вдребезги. Может, Черный Пес не поделил что-то с морским дьяволом, и тот попросту откусил от руля знатный кусок?

Или ворон ворону глаз выклевал.

Впрочем, сундуки и грузы этот дьявол с корабля не забрал. Специи, шелк, серебро в слитках – вся последняя добыча с купца, которого пару дней назад “Каракатица” пустила на дно, предварительно подчистив все трюмы и высадив команду на шлюпку посреди океана.

И все же Дороти мучили любопытство и какая-то нелогичная обида, что Черного Пса она поймала только после того, как кто-то хорошенько его потрепал. Нет, она понимала – будь “Каракатица” в порядке, им бы достался только ветер от ее парусов, но все же, черт побери… Кто же грызанул за хвост неуловимого Морено и задал ему такого перца?

Следовало побеседовать с пленными. Вряд ли пиратский капитан захочет откровенничать с офицером королевского флота Алантии. Но может, кто-то из его людей окажется разговорчивее и в обмен на поблажки и заступничество на суде порадует рассказом? Например, этот огромный мрачный моряк, с исшрамованным лицом и боцманской дудкой на шее. Не сейчас, конечно, ближе к вечеру. Когда ее команда перестанет так настороженно коситься на своего собственного капитана и осознает, что они взяли большой куш.

Да, со штурвалом вышло излишне. И с прыжками тоже. Вильямс привыкла скрывать свои способности, справедливо опасаясь обвинений в колдовстве и вопросов, на которые у нее ответа не было.

Она действительно не знала, почему способна на такие вещи, и предпочитала считать это даром богов. Жаль, что у нее когда-то так и не получилось прижать к стенке Дорана. И как следует расспросить о том, не происходило ли нечто странное, когда она болела лихорадкой, после которой необычные способности и начали просыпаться. Впрочем, поймать на словах увертливого как угорь и смешливого Дорана Кейси у Дороти навряд ли бы получилось. Что тогда, что теперь. Жаль, что теперь это уже невозможно. Как же жаль!

Привычная тоска впилась в сердце. Доран уже десять лет как в царстве теней, его тело на дне океана, а Дороти все никак не может отпустить его и перестать тосковать!

Ей сложно давались новые знакомства и тем более дружба. Терпеть ее принципиальность могли не все, а она не выносила лицемерия, а иногда с трудом отличала шутку от желания оскорбить. Вот и выходило, что за все десять лет сначала лейтенант, а потом командор Дороти Вильямс чаще дралась на дуэлях с новыми знакомыми, которые подвергали сомнению ее способность командовать кораблем, чем пила с ними вино за одним столом.

А уж занять вакантное место Дорана Кейси – погибшего друга детства, с которым они прошли путь от падения с яблони в отцовском саду до ворот Морской Академии Алантии – и вовсе никому не удалось.

Да, были несколько приятельниц на службе. Один забавный ученый граф-отшельник в городе. Невольница-служанка, которой Дороти доверяла помогать с прической и одеждой. И, пожалуй, все. Может, потому тоска и не отступала, продолжала капать ядом.

Дороти отдала приказ откупорить бочонок бренди для матросов и белого вина – для джентльменов. Как она и предполагала, после второго стакана ее провозгласили “славной девкой”, хоть и чокнутой. Но главное – за нее была морская удача, а значит, все странности прощались. Пусть себе колотит пиратов штурвалом, если ей так нравится.

Офицеры за ужином, впрочем, были куда сдержаннее в выражении радости, но тоже скрыть торжества не могли – уж слишком солидная награда светила “Свободе”. И уж слишком легко она приплыла в руки.

– Мисс Бертон, а как вы полагаете, с кем сцепились наши уважаемые гости? – спросил один из младших офицеров, оценив по достоинству букет вина и отдав должное мастерству кока, который по такому случаю запек гуся.

– Полагаю, с кем-то столь же уважаемым, но позубастей, – вместо канонирши Бертон ответил кто-то из старших офицеров. – И этот кто-то сделал за нас всю работу и упокоился с миром на дне морском, оставив нам “Каракатицу” и весь ее груз. Я считаю, что за это надо еще раз выпить, господа! За командора Вильямс и ее удачу! За “Свободу”, господа!

– За “Свободу”! – дружный хор голосов перекрыл скептическое покашливание Бертон, которая только согласно развела руками и присоединила свой бокал к остальным.

После ужина, уже пребывая в хорошем расположении духа, Дороти приказала привести к себе пиратского боцмана, рассчитывая разговорить его. Матросов, которые хотели остаться в каюте ради безопасности своего капитана, она отпустила. Оставила только служанку, верную чернокожую Сэмми, на случай если понадобится подать вина.

Боцман, которому пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы пройти в двери каюты, оказался угрюмым, неразговорчивым малым.

Вильямс убила почти час, пытаясь вытянуть из него хоть что-то. Но именем и короткой биографией все успехи и закончились.

Боцмана звали Джок Саммерс, он служил на флоте с младых ногтей, был ранен во время стычки с капером, уволен по ранению. Это боцман спокойно выложил с самого начала, а вот дальше – точно шлюз закрыли. Все красноречие Вильямс, которое она изливала на голову пирату, расписывая ужасы каторги на Рилос-Таро и неприятные ощущения от пеньковой веревки на шее, пропало втуне. Саммерс замер истуканом и, казалось, вовсе не слушал. Пялился крабом куда-то в стену.

– Расскажи, кто вас так отделал? Я не скрою, корабль Черного Пса Морено – лакомый кусок, и мы вас, как это, не заслужили…

– Я могу замолвить словечко…

– Всего лишь год на местных копях или вся жизнь на рудничном колесе…

– Если есть еще важные новости о других судах, то возможно полное восстановление…

Саммерс молчал.

Под конец, когда Дороти уже не выдержала, стукнула бокалом об стол и приказала Сэмми позвать матросов, чтобы увели, Саммерс отмер и сказал неожиданно тихо:

– Хорошо дерешься, капитанша. Лучше многих. Меня никто не мог положить в кулачном бою. И Морено тоже, особенно когда у него в руках палаш. Ты – смогла.

– В мои цели не входило производить впечатление на пиратов, – холодно ответила Дороти. – Я берегла свою команду. И хотела бы уберечь ее в дальнейшем, и поэтому я последний раз спрашиваю, кто напал на вас?

Но Саммерс опять замолчал.

Матросы увели его к остальным – на палубу. Дороти не рискнула запирать головорезов в трюме – неровен час в темноте передушат охрану. А наверху часовым удобно. Тем более фонари горят и луна почти полная – незаметно кандалы не снимешь.

Вино закончилось уже заполночь. Опьянения почти не чувствовалось, как всегда, только в голове слегка шумело. Дороти вышла на палубу, освежиться.

Все было в порядке – паруса сложены в ожидании утреннего ветра, масляные светильники яркими пятнами рассеивали темноту, двое часовых тихо переговаривались за игрой в карты. Еще двое расслабленно сидели у борта, но с пленных не сводили глаз – еще бы, за такие деньги можно и сутки не поспать.

Пираты спали, кто как. Из угла, где положили раненых, раздавались тихие стоны, перемежающиеся с молитвами, потом кто-то захрипел и начал звать в бреду мать. Пираты беспокойно пошевелились, но на ноги встал только один – сам Черный Пес, в свете ламп мелькнули изгибы щупалец, которые оплетали и спину тоже. Потянув за собой остальных, связанных с ним единой цепью кандалов, он двинулся туда, где стонали. Опустился на колени, окунул в ведро с водой кружку и дал раненому напиться, потом наклонился ниже, закрыв от Дороти широкой спиной происходящее.

Командор шагнула вперед, придержав за плечо часового, который уже хотел пойти разобраться.

– Отставить. Я сама.

И подошла ближе, осторожно переступая через спящих. Морено к этому времени уже выпрямился и теперь просто расслабленно сидел рядом.

Раненый затих.

Подойдя ближе, Вильямс поняла, что навсегда – от ран не умирают, так странно вывернув шею. Впрочем, парень был не жилец, даже на расстоянии чувствовалось, как сильно нагноилась рана.