Физрук: назад в СССР - Гуров Валерий Александрович. Страница 11
– Понимаю, – кивнул я. – Знаете что, Сима, помогите мне.
– Чем помочь?.. По линии – комитета комсомола школы?..
– Нет… То есть, по линии – тоже… Но вот сейчас вы будете мне подавать баскетбольные мячи.
Я сдернул со стопки матов самый верхний и подтащил его к «козлу». Разулся и запрыгнул на него. Старшая пионервожатая подала мне тяжелый баскетбольный мяч – не из тех ли, которые должен был закупить Шурик Данилов? Я размахнулся и что есть силы запустил его, метя в застрявшего собрата. И тут случился казус. От замаха я потерял равновесие и опрокинулся на спину. И ладно бы только сам. Пытаясь выравняться, я всплеснул руками и, падая, сшиб Симу, которая торчала позади. Мы оба повалились на мат, Сима рефлекторно схватилась за меня, а я за нее, и вот этот самый момент, как гром с ясного неба раздался голос вездесущей Шапокляк.
– Так вот чем вы здесь занимаетесь!
Глава 6
Мы с Симой вскочили, как ошпаренные.
– Эвелина Ардалионовна, – принялся объяснять я. – Вы не так все поняли. Во время урока мы с ребятами мяч случайно на потолочную балку загнали… Вон видите – торчит. Я забрался на этого «ко…», на этот снаряд, чтобы мяч выбить другим мячом, а Серафима Терентьевна мне помогала. Я не удержался и упал. И сбил ее с ног… А тут вы вошли…
– То есть, вы хотите сказать, что я появилась не вовремя?
– Нет. Я только хотел сказать, что вы увидели лишь завершение…
– Не хватало, чтобы я увидела начало! – возмутилась Шапокляк. – А вам, милочка, должно быть стыдно так себя вести. Вы старшая пионервожатая и комсорг школы, какой вы пример детям подаете.
– Да как вы смеете! – вскрикнула Сима и кинулась к выходу.
– Плохо вы начинаете свою учительскую жизнь, Александр Сергеевич, – сурово продолжала завуч, торжествующе впившись в меня взглядом. – Вчера на совещании наговорили всякого, трудовика спаиваете, старшую пионервожатую развращаете… Что дальше?
– Какого еще трудовика? – удивился я.
– Виктора Сергеевича… Он говорит, что это вы ему выпить предложили. Это просо немыслимо!
– Не было этого!
– Выясним! – многозначительно кивнула Шапокляк, словно особист, не хватало ей фуражки с васильковым околышком. – На большой перемене извольте пожаловать к директору… А пока наведите порядок в зале. Через пять минут звонок. У четвертого «А» урок физкультуры. Постарайтесь, чтобы на этот раз был порядок и никто вас не лицезрел валяющегося с женщинами в обнимку.
И графиня с достоинством удалилась. Вот стерва! Как все вывернула-то! От злости я пнул по мячику так, что тот взлетел под потолок. Врезался в решетчатую балку, и на пол обрушилось уже два мяча. Я едва успел вернуть мат на место и перетащить «козла» к стене, как раздался звонок. В спортзал ворвалась стайка мелочевки. На этот раз здесь были и пацаны, и девчонки. И одна из них с туго заплетенными косичками на русой головке, вручила мне классный журнал. Теперь-то я знал, что с ним делать.
Четвероклашки, в отличие от моих оболтусов, сами построились по росту и смотрели на меня глазенками-пуговками выжидательно. Этим явно было интересно, что я им скажу.
– Здравствуйте, ребята!
– Здрав-ствуй-те! – хором откликнулись они.
– Меня зовут Александр Сергеевич, я ваш новый учитель физкультуры…
Блин, сколько раз я еще буду повторять эту лабуду?.. Хотя, может, и недолго уже. Настучит Шапокляк директору, и выставят меня из школы. Ну и хрен с ней! Уеду к матери, в Тюмень… Здравствуй, мама, Саша вернулся.
– А теперь познакомимся с вами, – пробормотал я, раскрывая журнал.
С малявками перекличка прошла без сучка, без задоринки. Они отвечали охотно и даже с радостью, чем весьма к себе меня расположили. Я решил, что не стану мучить этих замечательных детишек, но бездельничать им тоже не дам. Хватит с меня.
– Ну, во что будем играть? – спросил я.
– В футбол! – выкрикнул кто-то.
– В волейбол! – возразили футболисту.
– В стоп хали-хало!
– В пионербол!
– Стоп-стоп-стоп! – пришлось вмешаться мне. – Мяч вы на улице будете гонять… Давайте поиграем… м-м… в «хвост дракона»…
По строю прокатился шепоток. Четвероклашки недоуменно переглядывались.
– Не знаете?.. Ничего страшного, я вас научу… Та-ак… Вставайте друг за другом… Молодцы… Берите за бока впереди стоящего… Правильно… Теперь тот, кто первый, голова дракона… А тот, кто последний – хвост… – Расхохотались. – Ну тише, тише… Голова должна поймать хвост, а хвост – должен увернуться от головы… Остальные не должны расцепляться… Пойманный хвост становится головой… Понятно?
– Да-а-а!
– Начали!
И я дунул в свисток, но вместо трели раздалось какое-то сиплое шипение. Малявки развеселились еще пуще. Я дал отмашку рукой. Поднялся визг и топот. «Дракон» заметался по залу. Я осмотрел свисток. В нем не было шарика, благодаря которому и извлекается переливчатый свист. Ну рыжий! Достукаешься ты у меня… Надо будет стрясти с него нормальный свисток. Пусть новый покупает. В воспитательных целях, так сказать…
Дабы не мешать малышне сходить с ума, я уселся на скамейку, под шведской стенкой, откинул голову, оперся затылком о перекладину и задремал. Разбудила меня тишина. Открыв глаза, я увидел, что вся взъерошенная, взмокшая, растрепанная ватага ребятишек, стоит передо мною, молча меня разглядывая.
– Что… что стряслось? – всполошился я.
– Звонок, Александр Сергеич, – загомонили они.
– А-а, ну так… свободны!
Их как ветром сдуло. А я, подобрав, валяющийся на полу журнал, поплелся в учительскую. На экзекуцию. Там меня в коридоре с торжествующим видом уже поджидала завучиха.
– Пройдите к директору, будьте любезны.
Я вошел в кабинет, а Шапокляк просочилась за мною, и дверь перегородила тщедушным тельцем. Кроме нас и Пал Палыча, присутствовали Виктор Сергеевич, понуро сидевший в углу, и Серафима Терентьевна, с распухшими от слез глазами. Довели девочку, сволочи…
– Вот, Павел Павлович, – начала завучиха, не покидая своего поста на входе. – Начало трудового пути молодого специалиста… Сначала он нам цирк устроил во время вчерашнего педсовета… Потом – принес на торжественную линейку бутылку водки и забросил ее в кусты, когда мы ее увидели… И между прочим, – завуч зыркнула на директора, – это вы, товарищ Разуваев, помешали мне извлечь это вещественное доказательство… А кончилось тем, что учитель трудового воспитания извлек бутылку водки сам и напился на рабочем месте! А у него, хочу напомнить, сегодня занятия с десятым «Б»!
– Виктор Сергеевич! – всплеснул руками директор, нахмурив брови на трудовика. – Ну как же так!
Тот виновато пожал плечами и вжался в спинку стула.
– Товарищ Курбатов, конечно, виноват и мы обязательно разберем его проступок, но в сегодняшнем инциденте его вина лишь частичная. Водку в школу принес Данилов… – продолжала накидывать навоз на вентилятор завучиха. – Верно, Виктор Сергеевич?
Понурый алконавт обреченно кивнул.
– Это как же! – выдохнул я. – Вы такое городите? Да вы подумайте, если бы я захотел водку пронести, зачем бы я ее в кармане держал?! У меня же сумка с собой!
– А ведь верно, Эвелина Ардалионовна, – неожиданно вдруг поддержал меня Разуваев. – Здесь что-то не сходится…
– Виктор Сергеевич! – взвыла Шапокляк, нависая над трудовиком. – Объясните! Я жду…
Тот покряхтел, поохал и выдал:
– Моя это бутылка… Физрук ее у меня из кармана вытащил, чтобы не разбилась…
Мотивы, конечно, мои были несколько иными, но я не стал возражать. Да и, хрен, сейчас, что докажешь.
– Ну вот все и разъяснилось! – обрадовался директор.
– Это еще не все! – заявила завучиха, которая, похоже, меня конкретно возненавидела. – Есть еще два факта, объяснить которые, товарищу Данилову, будет потруднее.
– Какие еще факты? – устало вздохнул Пал Палыч и ослабил широченный галстук в нелепый ромбик.
– Он допустил курение в спортзале!
– Не было никакого курения в спортзале, – хмыкнул я.