Анатолий Папанов: так хочется пожить… Воспоминания об отце - Папанова Елена Анатольевна. Страница 4

Нагулявшись, нашумевшись, наспорившись, семья разъезжалась по своим углам. Мама с папой – в общежитие Театра сатиры на Малую Бронную, я с мамиными родителями (у которых прожила до 15 лет) – в свою коммуналку, а тетя Нина с сыновьями и мужем – в Подмосковный городок Красноармейск.

Первой из наших стариков ушла из жизни Елена Болеславовна. Шел 1972 год. У бабушки обнаружили опухоль кишечника. Врачи сказали, что ее надо обязательно удалить, и все будет хорошо. Помню, папа устроил ее в одну из лучших клиник, к лучшим хирургам. Когда бабушка легла в клинику и прошла полное обследование, врачи успокоили папу и сказали, что повода для волнений нет и что операция наверняка пройдет нормально.

В это время Театр сатиры должен был ехать на гастроли в город Ташкент. Перед отцом встал непростой вопрос: ехать или оставаться в Москве. Остаться, конечно, было бы трудно, ведь он играл главные роли, но я думаю, если бы он поставил этот вопрос перед руководством театра, ему бы пошли навстречу. Например, где это было бы возможно, сделали бы замену. Конечно, для театра возникло бы много проблем. Но, повторюсь, хирурги подтвердили, что повода для опасений нет. Родители уехали на гастроли в Ташкент, операция прошла удачно, и ничто не предвещало беды. Но через несколько дней – страшный звонок: Папанова Елена Болеславовна скончалась. Причиной смерти был послеоперационный тромб. Сообщили родителям в Ташкент. Папа с мамой срочно вылетели в Москву. Спектакли с участием Папанова заменили на другие. Практически во всех официальных газетах Узбекистана опубликовали соболезнования.

В это время я была студенткой первого курса актерского факультета ГИТИСа. Помню, что в день похорон я должна была обязательно почему-то быть в институте. Отпросилась от занятий. Приехала на Усачевку к назначенному часу, потому что тело бабушки из морга привезли домой.

По старой традиции, гроб с телом стоял у подъезда дома, чтобы могли попрощаться соседи. Бабушка лежала в гробу совершенно не изменившаяся, в косыночке с люрексом, которую ей когда-то мама привезла в подарок из зарубежных гастролей. Люди подходили, прощались, ведь бабушка Лена прожила в этом доме много лет. Как убитый, без эмоций на бледном лице, стоял около гроба отец. Потом поехали на кладбище. Накануне папа выхлопотал место на Кузьминском кладбище, что было сделать довольно трудно. После похорон были поминки в квартире моих родителей. Конечно, потеря матери была для папы страшной утратой.

Дедушка Дима остался жить один. На первый взгляд, он довольно спокойно перенес смерть жены. Мы все думали, что последствия будут хуже, ведь он уже был очень пожилым человеком. По-прежнему, как при жизни Елены Болеславовны, его навещал папа. Он так же приходил, что-то перекусывал, немного отдыхал, а потом, если позволяло время, шел гулять в Лужники. Это было его излюбленным местом для прогулок.

Лужники – замечательный стадион. Что только он не пережил! От Центрального стадиона, где проходили большие соревнования, откуда в 1980 году под оглушительные овации и слезы зрителей улетал в небо олимпийский Мишка, до грязного, заплеванного рынка. Дай Бог, чтобы восстановилась былая слава Лужников. Папа обожал бродить по безлюдной территории стадиона, когда там не было соревнований. Так он заучивал наизусть тексты новых ролей.

Есть две категории актеров. Одни запоминают роль на сцене, во время репетиций, общаясь с партнером, другие большую часть текста учат дома самостоятельно. Трудно сказать, что лучше, а что хуже. Все зависит от свойств памяти. Отец любил учить текст роли сам. Он обычно приезжал навестить своих родителей, а потом уходил на стадион работать. Когда я жила с бабушкой и дедушкой на Саввинской набережной, он навещал меня, и оттуда пешком вдоль Москвы-реки шел до Лужников. Там он иногда ходил на футбольные и хоккейные матчи. Он увлекался спортом и любил смотреть соревнования как по телевизору, так и «живьем». А пешеходные прогулки были для него истинным наслаждением. Если, конечно, позволяло время.

Папа очень любил Москву, ее жителей, но не все ему нравилось в современной столице. В одном из интервью он сетовал: «Меня огорчает больше всего то, что у многих, даже коренных москвичей, исчезло интимное ощущение своего города. Раньше, когда Москва не была столь громадной и неохватной, такое ощущение у ее жителей было. Между москвичами существовала какая-то домашняя, душевная связь. Люди жили дворами. И в каждом дворе был свой микроклимат, свой мир, своя мораль. В основе своей очень добрая, здоровая мораль. Жильцы отвечали за свой двор, за все, что в нем происходит. Здесь был свой кодекс чести, своя мальчишеская дружба – вражда, дворовый бескорыстный спорт, дворовые танцы.

Сейчас дворы исчезают, и с ними многое уходит из детской жизни. Раньше не было такой отчужденности между людьми, такой анонимности в поступках. В каждом дворе был свой чудак, который то выращивал розы, то разводил пчел, и ребятишки вились вокруг него стайкой. Теперь в Москве очень мало зелени. Мы вырубили полностью Садовое кольцо, сильно разрушили Бульварное. Я помню, как мы, будучи третьеклассниками, возле школы сажали липовую аллею. К нам в школу приезжала Надежда Константиновна Крупская, хвалила за то, что мы так украсили город. Недавно бродил я по тому переулку и увидел: все деревья вырублены. Кому они мешали, липы моей молодости?»

Итак, после смерти бабушки дедушка Дима остался один. Папина сестра, тетя Нина, старалась регулярно его навещать. Хотя дорога для нее была не из близких. Она жила в подмосковном Красноармейске. Конечно, тетя Нина помогала ему с хозяйством. Тех веселых застолий на Усачевке, какие случались раньше, когда собирались все родственники, уже не было. Приезжали внуки, Нинины сыновья, которые уже выросли и обзавелись своими семьями.

Дедушка Дима так же каждое лето выезжал на дачу, занимался хозяйством, так же пунктуально записывал в свой блокнотик все расходы по даче. Он умер, пережив бабушку Лену на 10 лет. Последние два года тяжело болел. Тетя Нина взяла его к себе в Красноармейск, потому что за ним требовался постоянный уход. Папа часто навещал его в Красноармейске и, конечно, помогал сестре материально. Умер он летом в 1982 году, не дожив до 90 лет несколько месяцев. Я была на гастролях с театром в Мурманске. Мне сообщили об этом – и я срочно вылетела в Москву.

Конечно, похоронили его вместе с бабушкой на Кузьминском кладбище. Отец и его сестра Нина остались без родителей. Комнату в коммуналке на Усачевке, с которой их так много связывало, пришлось освободить. Одно время, еще при жизни дедушки, отец пытался прописать туда одного из сыновей Нины – Анатолия. Но тогда с пропиской было очень строго, и у него ничего не получилось.

Помню, как мы приехали на Усачевку разбирать вещи дедушки. Что-то выбрасывали, что-то оставляли. Много вещей взяла Нина. Дедушка очень аккуратно собирал все публикации из журналов и газет об актере Анатолии Папанове, о его работах в театре и кино. У Дмитрия Филипповича собрался целый архив из многочисленных фотографий, театральных программок, писем… Его потом забрал отец. А я взяла себе на память вазочку для карандашей и шкатулочку, сделанную из мрамора. Они и сейчас стоят на моем туалетном столике.

Так Усачевка прекратила свое существование в истории нашей семьи. Случайность или нет? Новодевичье кладбище, где похоронили отца, тоже недалеко от Усачевки. Памятник из серого мрамора как бы символизирует театральный занавес и кинопленку. На нем надпись:

Круг замкнулся. И не случайно он замкнулся именно там.

Нина

Красноармейск – небольшой подмосковный городок, расположенный недалеко от шумной магистрали, которая ведет на север, в старинный город Ярославль. Сколько себя помню, эта дорога, сначала старая Ярославка, потом новое Ярославское шоссе, проложенное недалеко от подмосковного города Пушкина, всегда была забита машинами. Сколько я ездила по этому шоссе! В детстве, с отцом – сначала на его старенькой «Победе», потом на «Волге», а потом, став взрослой, на своих машинах. Наверное, если сложить весь километраж, который был пройден мной по Ярославке, то, возможно, получится не одно кругосветное путешествие!