Вечная дева. Шанс на счастье (СИ) - Овсянникова Екатерина. Страница 52

— Нет, оно само так, — отмахнулась, вручив парню букет трав. — Идём, надо цветы для сушки разложить, да раны твои смотреть.

Пожав плечами, парень с неугасимым задором подошёл к ещё тёплой печи, на которой и разложил отданные мной цветы. Похлопав ладонями в знак выполненной просьбы, парень без какого-либо напоминания освободился от рубашки и присел на кровать в ожидании процедур. Ощупывая перевязанную руку и наблюдая за взглядом пациента, я то и дело думала о словах домового. Алан, вроде как, с первого дня проявляет ко мне доброту и заботу, да и я стараюсь в стороне не оставаться. Почему же тогда страж дома недовольно бурчал, называя меня чёрствой? Глупости… Он просто дух! Ему не понять всех тревог, что способен испытывать человек!

Из раздумий меня вывело неожиданное прикосновение Алана. Свободной рукой он поглаживал моё запястье, медленно двигаясь всё выше. Когда парень уже добрался до локтя, я уж было хотела неловко отстраниться, но Алан пошёл на хитрый шаг.

— Глянь, а тут как дела с царапинами? — полюбопытствовал он, приложив мою руку к своей щеке. На слегка колючей от щетины коже никакими царапинами и в помине не пахло, но почему-то мне не хотелось убирать руку. Наши взгляды пересеклись, и на момент мне стало казаться, будто расстояние между нами начало сокращаться.

Горькие воспоминания о несчастной любви и неудачах хлынули волной, показав мне возможное будущее. Нет, не хочу терпеть это снова!

— Кажется, всё хорошо, — ответила я, неловко отстранившись и убрав руку. — Похоже, ты вернёшься домой даже раньше, чем я думала.

— Это хорошо, — кивнув пациент. — С нетерпением жду того дня, когда смогу познакомить тебя с матушкой! Думаю, она рада будет увидеть девушку, что спасла жизнь её сына.

На миг я, кажется, забыла, как надо дышать. Какая ещё встреча с его матушкой? Зачем?

— Сначала ещё дожить до этого дня надо, — отмахнулась я, переведя растерянный взгляд на календарь. — Скорее всего, лечение твоё закончится примерно за день до Ивана Купала.

— Ничего, доживём, — хитро подмигнул мне Алан, засучив штанину на перевязанной ноге. — Я ради такого готов побыстрее на поправку пойти.

Усмехнувшись, я присела поудобнее и принялась осматривать вторую рану пациента. Изучив темп лечения, я пришла к выводу, что слова мои об исцелении к Ивана Купала скорее всего окажутся правдой. Так оно и лучше, наверное — проведу праздник в гордом одиночестве, не раздумывая над тем, что в полночь русалий кристалл ниспошлёт всему миру очередное забвение. Словно мать дитя, я отпущу Алана в свободную жизнь, где мне уже никогда не будет места…

Несмотря на всю мрачность моего настроения, пациент ни в какую не унимался. Парень то и дело стремился проводить со мной как можно больше времени, и, признаться честно, это даже немного льстило. Казалось даже, будто я стала привыкать к нему. Просыпаясь утром, я уже знала, чего ожидать, и как себя поведёт мой пациент. Я даже запомнила, какую еду он любит, и невольно старалась готовить именно её. Но, разумеется, отношения наши оставались лишь в рамках травницы и пациента. Хотя, иногда сдерживаться было трудно… Как-то хотела я от скуки немного дров для запасов наколоть, так Алан сильной хваткой, позабыв про раны, подкрался позади и мягко забрал из моих рук топор. Как бы я ни пыталась отговорить парня, тот меня не слушал и продолжал выполнять задуманное. А ведь так раны могли бы вновь открыться!

К счастью, пациент у меня оказался куда живучее, чем я ожидала, поэтому строптивость не вышла парню боком.

Так постепенно пролетело время и вскоре я, в очередной раз проснувшись, с волнением отрывала со стены ещё один листок календаря. Шестое июля… Оставался лишь один день до Ивана Купала. Дня, когда воспоминания Алана обо мне канут в Лету, и вновь начнётся моя одинокая отшельническая жизнь.

Глава 23

Прямо с утра, не дожидаясь пробуждения своего гостя, я вновь корпела над домашними делами, а домовой немного помогал мне в этом. Когда Алан открыл глаза, завтрак как раз был готов и ждал своего часа. Правда, перед трапезой нужно было сначала проверить состояние пациента.

— Всё хорошо, — подытожила я, внимательно осмотрев и ощупав ещё недавно израненные до ужаса конечности. — Сегодня, думаю, можешь походить без бинтов и отделаться лишь мазью.

— Отлично, — обрадовался Алан. — Я как раз хотел попросить дать мне сегодня возможность прогуляться до деревни. Матушка моя должна сегодня вернуться. Она по делам уезжала и никак не могла вернуться раньше. Хотелось бы её увидеть.

С подозрением покосившись на пациента, я, пару секунд пораздумав, дала парню ответ.

— Так и быть, будет тебе деревня. Но я тебя сама отвезу. Вдруг раны откроются? Понадобится тогда перевязка.

— Вряд ли это случится, ведь в прошлые дни всё хорошо было, — пожал плечами пациент. — Даже вон дрова рубил и ничего не случилось.

Уловив мой строгий немой взгляд, Алан ненадолго замялся и с хитрой улыбкой ответил:

— Но да, я с радостью съезжу с тобой до деревни.

Сделав вид, будто нисколько не смутилась его слов, я аккуратно опустила ногу пациента на кровать и направилась к столу, чтобы разлить чай. Алан снова уплетал свой завтрак с особым аппетитом, что в глубине души не могло меня не радовать. Немного отдохнув после трапезы, я проводила парня к повозке. Сначала в голове проскакивала мысль завязать парню глаза платком, чтобы путь до моего дома не подглядывал, но потом я отказалась от этой идеи. Завтра ночью всё равно всё закончится…

— Ого, даже не думал, что за густым лесом помимо Плещихи, оказывается, есть ещё и травничий домик, — рассуждал Алан, во время поездки с интересом оглядываясь по сторонам.

— Участок долго пустовал, а как восстановила всё и жилой дом дополнительно себе отстроила, так и не было возможности деревьями заняться. Да и есть ли в этом смысл? Я уже привыкла так жить, — ответила, не отвлекаясь от дороги.

Во время конной поездки я всегда внимательно следила за происходящим вокруг, а сегодня, когда в повозке находились явно не дрова или же товары, ехать в деревню было ещё волнительнее. Можно было бы, конечно, нанять повозку и пусть ехал бы парень сам, но совесть не позволила мне так поступить. Я же обещала следить за здоровьем пациента. Мало ли что приключится во время поездки, а Алану даже помочь некому…

Жаркое солнце нещадно напекало голову даже сквозь косынку, в поле стрекотали кузнечики, а с цветка на цветок то и дело летали разноцветные бабочки. Лёгкий тёплый ветерок заботливо поглаживал щёки, ещё сильнее разморяя любого, кто окажется на улице. Алан спокойно сидел в повозке, иногда заводя со мной разговоры о своей жизни до того дня, как судьба завела его и друзей в злополучный лес. Пытался он выведать рассказ и у меня, но я была не слишком многословна: думаю, раскрывать секрет о своей бессмертной русалочьей жизни — не самая лучшая идея, даже если и осталось до Ивана Купала всего ничего.

Когда темы для общения закончились, наши голоса стихли. Лишь цокот копыт, издаваемый моим жеребцом, говорил о том, что жизнь продолжается.

— Лексана, останови повозку! — вдруг воскликнул Алан, с тревогой выглянув наружу.

— Зачем? — пожала я плечами, не отвлекаясь от поводьев.

— Остановись! Это срочно!

Негодующе скривив губы, я остановила повозку и, не поднимаясь с места, повернулась к АЛану.

— Рассказывай. Что случилось? Раны заболели?

— Нет, — мотнул головой пациент, аккуратно спустившись с повозки. — Идём, кое-что покажу.

Спрыгнув на землю и поправив платье с косынкой, я последовала за пациентом, который с некой осторожностью подходил к траве возле дороги. Также медленно приблизившись и аккуратно наклонившись в сторону, указанную Аланом, я обнаружила просто неземную красоту.

Из травы на нас смотрел котёнок, небольшой совсем, может пара месяцев от роду. Тёмно-серая дымчатая шерсть была усеяна мусором и колючками, а сам бедняга жалобно и громко мяукал, взывая о помощи. В ярко-жёлтых, словно миниатюрные цитрины, глазах читались боль и страх.