Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо. Страница 38
Таким образом, на примере Франческо Валори ярко виден крутой поворот судьбы: ведь только что, окруженный почетом и любовью, он был первым человеком в городе, и внезапно все резко переменилось, в течение одного дня у него разграбили дом, убили на глазах жену, и сам он, можно сказать, тут же принял постыдную смерть от руки своих врагов. Многие решили, что Бог пожелал его покарать за то, что несколько месяцев назад он не принял апелляцию на смертный приговор Бернардо дель Неро и других весьма влиятельных граждан, которые долгое время были его друзьями и делили с ним власть (право на апелляцию было новым законом, и это право предоставили в свое время Филиппо Корбицци, Джованни Беницци и другим, а ведь если бы оно было у них отнято, был бы меньший позор, учитывая их достоинства и заслуги). Но обстоятельства изменились, и Франческо Валори был убит родственниками казненных. А ведь, между прочим, те пятеро хотя и погибли без апелляции, однако имели возможность дать объяснения, были осуждены приговором магистратов в гражданском порядке и перед концом смогли причаститься Святых Тайн и умереть как христиане. Он же был убит неожиданно частными людьми и не сумел произнести ни слова; при внезапной суматохе и быстрой гибели у него не было времени даже по-настоящему ощутить, не то что осмыслить свое падение и гибель.
Франческо был человек честолюбивый и гордый, и столь живой и горячий, что отстаивал свои мнения, невзирая ни на что, оскорбляя и обижая всех, кто ему возражал; но зато он был умный и безупречно честный, никогда не присваивал чужого; во Флоренции мало было государственных деятелей, подобных ему, пекущихся так неустанно и смело об общественном благе. Благодаря этим достоинствам, знатности рода, а также тому, что у него не было сыновей, Франческо Валори раньше пользовался любовью и доверием народа; но потом его странности, брань и колкости, слишком вольные в свободном городе, породили ненависть, что дало возможность врагам монаха и родственникам тех пятерых, кому отрубили голову, покончить с ним.
После убийства Франческо Валори и разграбления его дома ярость народа обратилась на Паолантонио Содерини, который вместе с Джованбаттистой Ридольфи был после Франческо главным в той партии; к его дому устремилось тогда много честных людей, которые не питали к Паолантонио такой ненависти, как к Франческо, — их послала туда Синьория, чтобы предотвратить беду; народ был усмирен; а если бы его не обуздали, то был бы нанесен величайший вред городу и положение в нем сильно ухудшилось, что, в частности, привело бы к гибели всех фратесков. Потом толпа вернулась в Сан Марко, который защищался очень отважно, и там, по-моему, выстрелом из арбалета выбили глаз у Якопо де'Нерли, который в этой смуте возглавлял партию, враждебную монаху, и имел огромное число сторонников среди всех юношей, носивших оружие, и среди многих недовольных; наконец, после нескольких часов борьбы, они силой ворвались в Сан Марко, схватили и повели во Дворец фра Джироламо, фра Доменико и фра Сильвестро из Флоренции, который, хотя и не проповедовал, был близок к фра Джироламо и, как считалось, знал все его секреты.
После этой победы оружие было оставлено, а власть и влияние в государстве перешли к врагам монаха, которые старались укрепить свое положение; а поскольку эта партия мало доверяла комиссиям Десяти и Восьми, считая их плаксами — так тогда называли сторонников монаха, — был созван Большой совет и избраны новые комиссии Десяти и Восьми из доверенных людей. В комиссию Восьми вошел Доффо Спини, глава компаньяччи, а в комиссию Десяти — Бенедетто де'Нерли, Пьеро дельи Альберти, Пьеро Пополески, Якопо Пандольфини и другие горячие приверженцы этой партии. Следует отметить, что тогда ее возглавляли мессер Гвидо и Бернардо Ручеллаи, имевшие огромный вес и большее число сторонников, чем все остальные; они же тайно руководили атакой на фратесков, но когда дело дошло до избрания в комиссию Десяти, никто из них туда не прошел, и в их квартале[285] их оттеснили Джованни Каначчи и Пьеро Пополески; это им показало, сколь обманчивы суждения толпы и какие большие трудности и опасности они на себя взвалили, не получив никакого вознаграждения, и тогда они стали, как о том будет сказано ниже, более ревностно заботиться о сохранении жизни граждан другой партии.
Затем было выделено около двадцати граждан для допроса фра Джироламо и его товарищей — все самые яростные его враги; наконец, после бичевания, на которое не было, между прочим, разрешения папы, через много дней был составлен протокол, и в Большом совете огласили выдержки из него за подписью викариев[286] Флоренции и Фьезоле[287] и нескольких старших монахов из Сан Марко, в присутствии которых этот протокол был прочитан фра Джироламо; когда у него спросили, правда ли все это, он подтвердил, что написанное правда. Самые значительные выводы были следующие: все предсказания его не от Бога, они не Божественное откровение, а его собственное изобретение, без участия и знания о том какого-либо мирянина или монаха; делал он все из высокомерия и честолюбия, в его намерения входило добиться созыва церковного собора христианских владык, чтобы свергнуть понтифика и преобразовать Церковь, и если бы его выбрали папой, он бы согласился; однако ему значительно важней, чтобы все проходило через его руки, чем самому стать папой, потому что папой может быть любой человек, даже ничтожный, а изобрести и устроить такое может лишь выдающийся; сам он придумал для укрепления власти, чтобы гонфалоньер справедливости избирался пожизненно или на длительное время, и наиболее подходящим ему казался Франческо Валори, хотя ему не нравились его странные манеры и характер, а после него Джованбаттиста Ридольфи, но фра Джироламо приводила в раздражение его многочисленная родня; испытание огнем придумал не он, а фра Доменико и без его ведома, а сам он согласился, поскольку честь не позволяла ему отказаться, к тому же он питал надежду, что братья святого Франциска, испугавшись, отступят; а если бы дошло до самого действия, он полагался на то, что взятое в руку Тело Христово спасет монаха его ордена. Таковы были обвинения против него; другие заключения скорее его оправдывали, поскольку показывали, что, кроме гордыни, ему не присущи другие пороки, и он чист в том, что касается сладострастия, жадности и тому подобных грехов; кроме того, он не вел переговоров об изменении государственного правления с чужими государями.
После оглашения этого документа наказание монаха отложили на несколько дней, поскольку папа, узнав о его аресте и признании, которое было ему весьма приятно, даровал отпущение грехов не только тем гражданам, которые без разрешения Церкви допрашивали фра Джироламо, но и тем, кто вопреки апостолическому предписанию слушал его проповеди; затем папа потребовал, чтобы фра Джироламо был отправлен к нему в Рим. На последнее он получил отказ, ибо флорентийцам казалось не достойным чести города исполнять обязанности барджелло[288]; поэтому в конце концов папа назначил генерала ордена святого Доминика и некоего испанца мессера Ромолино, который впоследствии с его помощью стал кардиналом, апостолическими комиссарами с тем, чтобы они прибыли во Флоренцию допрашивать фра Джироламо и его товарищей. Пока их ожидали, стали разбирать дела граждан, приверженцев его партии; и хотя согласно показаниям фра Джироламо они не совершили никакого проступка и не вели переговоров, затрагивающих интересы государства, тем не менее толпа была против них, к тому же многие злобно настроенные граждане во Дворце и пратиках жаждали с ними расправиться. Среди злобствующих был Франческино дельи Альбицци, который в день гибели Франческо Валори, придя в Синьорию, сказал: «Ваши милости слышали, что произошло с Франческо Валори? Что прикажете теперь сделать с Джованбаттистой Ридольфи и с Паолантонио?» Он будто говорил: если хотите, мы пойдем и убьем их. Однако мессер Гвидо, Бернардо Ручеллаи, все Нерли[289] и настоящие руководители движения очень хотели сохранить монахам жизнь и, как многие считают, горячо их отстаивали, поскольку полагали, что после гибели фра Джироламо падет Большой совет, но потом они убедились в своей ошибке, — ведь многие их последователи, в особенности компаньяччи, и вообще весь народ поддерживали Совет. И все равно они не хотели без всякой выгоды и надежды на упрочение таким образом своей власти губить граждан; тем более что мессер Гвидо и Бернардо уже имели возможность судить по выборам комиссии Десяти, насколько можно полагаться на расположение народа; Бернардо принадлежит фраза, что необходимо снять с граждан ответственность за все допущенные в этом деле ошибки и возложить ее на монаха. Наконец, после разногласий и споров, решили сохранить жизнь последователям монаха, однако в угоду народу приговорили Джованбаттисту, Паолантонио и нескольких других главных деятелей к денежным штрафам. На том победившая партия успокоилась; а Джованбаттиста и Паолантонио, удалившиеся по совету друзей на время, пока остынет народный гнев, потом вернулись во Флоренцию.