Кровавый дракон (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович. Страница 70

— Вот, посмотрите, кого вы мне в денщики подсунули, — Эрстан обвиняюще указал на крепыша.

— Денщик? — удивился Тео. — Ты же вроде говорил про охранника?

— Генерал сказал, что охранники у меня уже есть. Пришлось придумывать, — пояснил архимаг. — Но с появлением Руди стражей у меня поубавилось.

— Эрстан, да уймись ты со своей охраной! — Дилль вновь схватил архимага за отвороты мантии. — Что с… вампирами?

— Отпусти, — тихо сказал Эрстан, и Дилль разжал хватку. — Их генерал послал в лагерь тилисцев. Вампиры, видящие в ночи, как днём, и владеющие оружием лучше многих, были самыми идеальными кандидатами на роль убийц. Но их обнаружили и схватили. Троих сразу казнили, а ещё пятеро… наверное, их тоже уже казнили.

Лицо Дилля окаменело, а в душе разлилась ледяная ярость. Огонь и лёд — странное ощущение. Он с трудом восстановил дыхание и сказал:

— Эрстан, ты же можешь послать туда птицу. Я должен знать, жива она или нет.

Несмотря на сонное отупение, Эрстан сразу сообразил, о ком говорит Дилль.

— А тебе зачем? Я думал, что вампирша и Мейс…

— Неважно! — заорал Дилль, теряя над собой контроль. — Просто сделай то, о чём я прошу. Что тебе для этого нужно? Разрешение Куберта? Я сейчас пойду к нему. Или, хочешь, я стану денщиком и буду чистить твои сапоги каждое утро.

— Да ничего особенного не нужно, — растерялся от такого напора Эрстан. — Просто я очень устал. Ну, ладно, не кипятись, сейчас всё сделаем.

Архимаг снял со стены клетку, занавешенную тряпкой. В клетке обнаружилась небольшая сова с выщипанной головой.

— Я ещё не пробовал ночных птиц, тогда сейчас и проведём эксперимент, — сказал Эрстан и принялся водить над лысой головой птицы раскрытой ладонью.

Дилль, услышав про эксперимент, заскрежетал зубами. Тео похлопал его по плечу и нахмурился. Дилль, изнывая от беспокойства, уселся прямо на пол и уставился на Эрстана. Тот закрыл глаза и закачался из стороны в сторону.

— Когда он с птицами летает, его укачивает, — сказал Руди и поставил около архимага небольшое ведёрко. — Тут главное вовремя предвидеть, когда его вырвет, иначе потом придётся долго пол отмывать.

Дилль досадливо поморщился, и Руди умолк. Наконец Эрстан невнятно проговорил:

— Подо мной лагерь тилисцев. Много огней. Из-за них плохо вижу, что там делается. В прошлый раз вампиры были казнены посреди лагеря. Сейчас спущусь ниже. А-а, вижу. Они распяты на крестах, а вокруг много солдат и священников. Одного из вампиров секут кнутами, он весь в крови. Кто-то из церковников — кажется, это архиепископ, судя по шляпе, вырезает ему сердце. Священники поют, а солдаты молятся.

Дилль помертвел, боясь услышать, что сейчас Эрстан начнёт описывать издевательства над Илонной. Тео и Руди тоже не сводили испуганных глаз с архимага.

— Она висит на кресте… — Эрстан немного помедлил и дополнил: — С неё сорвали одежду, она обнажена и вся окровавлена. Но пока ещё жива. Церковники подходят к другому вампиру… он, кажется, уже мёртв, но ему тоже вырезают сердце. О, проклятье, нет…

— Что? — осипшим голосом спросил Дилль. — Она…

— Сова сдохла, — Эрстан открыл глаза. — Но она долго продержалась.

— К демонам твою сову! — заорал Дилль. — Опиши мне, где это происходит. Как туда добраться?

Против ожиданий, Эрстан не стал задавать дурацких вопросов «а тебе зачем?», а сразу сказал:

— За линией внешних постов есть главная улица лагеря. Она заканчивается на открытом месте, где и идёт казнь. Это, так называемая, площадь. Народу там, то есть солдат, уйма. Собственно, вся передовая часть армии, насколько я понимаю.

— Я иду туда, — Дилль сжал зубы.

— Со мной, естественно, — Тео, уже давно догадавшийся, чем закончится сеанс воздушной разведки, поднялся. — Но нам будет нужен третий, чтобы нести Илонну… или её тело. У нас все силы уйдут на драку.

Они, не сговариваясь, посмотрели на Эрстана и, так же не сговариваясь, отвергли его кандидатуру.

— Он слишком устал.

— Я пойду третьим, — занавеска, перегораживающая фургон надвое, откинулась, и показался Мейс.

Лицо водника было белее мела, глаза ввалились, а губы были угрюмо сжаты. Увидев Мейса, ярость в Дилле вспыхнула с новой силой. Он с великим трудом сдержался, чтобы не запустить этому красавчику огненным шаром, когда тот сказал:

— Илонна — моя женщина, и я должен её спасти.

Глава 29

Тео только покачал головой — похоже, водник всеми средствами добивается быстрой смерти — если не от тилисских мечей, то от огненного шара в лоб точно. Вон, у Дилля на ладонях уже заплясали полупримусы. Поэтому Тео очень удивился, когда Дилль вместо приведения вышеупомянутой казни в исполнение, вдруг скрючился, рухнул на дощатый пол фургона и душераздирающе застонал.

— Что это с ним? Припадок? — с оттенком презрения спросил Мейс.

— Дилль, — Эрстан наклонился и приложил ладони к его вискам. — Нет, это не припадок. О, клятые демоны, он же воспринимает элементалей! Дилль, глупец, что ты наделал?!!

Дилль, действительно, в приступе дикого бешенства и, понимая, что скоро ему понадобится огневая мощь, вызвал старших полупримусов. В заклятье призыва для этого нужно было всего лишь поменять слово «младший» на «старший». И когда все двенадцать старших полупримусов явились на его зов, Дилля скрутило, как никогда прежде. Теперь уже не только руки у него взрывались от невероятного жара элементалей, но и в груди кровь закипела. Сердце отказалось гнать кипяток вместо крови — удар, другой, и оно остановилось.

И лишь мысль об Илонне, спасти которую он ещё быть может успеет, заставила его сердце вновь забиться. А огонь, который он подарил элементалям взамен причиняемых ими мучений, не был замешан на драконьей ярости. Старшие полупримусы попробовали огонь на вкус и согласились со сделанным предложением.

— Чтоб меня, он сделал это, — потрясённо сказал Эрстан, когда Дилль с трудом поднялся на дрожащих ногах. — Но как?

Дилль поглядел на свои руки — теперь от кончиков пальцев до локтей они светились внутренним огнём. Совсем как у мастера Иггера во время приступа безумия. С той лишь разницей, что мастер Иггер светился от пяток до макушки и даже выдыхал пламя.

— Это всё неважно, — Дилль отпустил элементалей, и его руки вновь приобрели обычный цвет. — Мейс, ты с нами не пойдёшь.

Тон, которым он это сказал, удивил всех. Дилль говорил спокойно, без бешенства и злости. Зато разозлился Мейс.

— Ты хочешь показаться героем, а меня выставить полным негодяем? Тогда я сам туда пойду.

— Кто тебе мешал сделать это раньше? — только и сказал Дилль и повернулся к бывшему пограничнику. — Руди, ты не желаешь прогуляться с нами в тилисский лагерь? Могу обещать тебе верную смерть и ничего более.

Широкое лицо Руди расплылось в усмешке.

— У меня много долгов перед тилисцами за парней из форта. Когда врагов много — отдать долги получится гораздо быстрее. Меч при мне, я готов.

— Тогда выходим.

— Стой! — Мейс схватил Дилля за плечо. — Я должен быть с вами, понимаешь?

— Нет, Мейс, жди её здесь, — Дилль одним движением освободился и выпрыгнул из фургона.

Тео и Руди поспешили за ним — вдруг этот сумасшедший решит уехать без них. Они вскочили на коней и вскоре скрылись в наступающих сумерках. Дилль хлестал Бешеного, конь, недовольный таким обращением, злобно ржал, но ускорялся. Тео и Руди старались не отставать от Дилля.

Они пронеслись сквозь лагерь, не обратили внимания на окрики часовых, нёсших караул на передовых постах, и умчались прочь. Часовые доложили сержанту, что три всадника покинули расположение армии, сержант доложил лейтенанту о трёх дезертирах, до капитана дошло донесение о начале бегства солдат, а когда сведения докатились до генерала Куберта, посыльный утверждал, что речь идёт чуть ли не о заговоре внутри армии.

К счастью, генерал в этот момент опять находился в фургоне Эрстана, и тот, услышав о трёх сбежавших всадниках, сообразил, кем они могут быть. Эрстан рассказал генералу эту историю, и тот пообещал вздёрнуть нарушителей дисциплины на самой высокой виселице с самой короткой верёвкой. Впрочем, он тут же попросил архимага послать птицу к тилисскому лагерю. Эрстан посетовал, что осталась только одна мелкая совка — вторая издохла во время предыдущего сеанса, но сам, несмотря на сильную усталость, поспешил подготовить новый полёт — он тоже волновался за друзей.