Южные Кресты - Кригер Борис. Страница 28

– Но наши заповеди не позволяют убивать! Убивая, мы перестаем быть евреями! – возразил Сеня.

– Глупости. Есть такое понятие (ты сам меня учил) «пикуах нефеш» – мол, когда действительно надо, когда действительно вопрос жизни и смерти, то можно нарушать любую заповедь… Не так ли? – проговорил Дэйв, со смаком достал из пачки две сигареты и угостил одной Сеню.

– Не совсем так… – ответил Сеня, радостно закуривая. Ведь сигареты в тюрьме на вес золота! За пачку сигарет здесь вполне могут убить.

– Ну, так или не так, в вашем же Писании сказано: «Айн тахат айн шен тахат шен» – око за око, зуб за зуб. Террорист уничтожает пятьдесят человек, взрывая автобус, а вы бульдозером сносите его дом. Всё? Это, по-вашему, око за око? Нужно за пятьдесят – убить пятьсот. И так планомерно и равномерно изничтожить всех своих врагов.

– Но их миллионы!

– А когда вас жгли в печах, что, счет шел не на миллионы? – разгорячился Дэйв. – Впрочем, о чем тут говорить? Если вы станете поступать, как я сказал, то вы перестанете быть евреями!

– Знаешь, что случится, если мы станем поступать, как ты советуешь? Нас просто всех уничтожат! Мы подадим для этого прекрасный повод! – волновался Вечнов.

– Может, и уничтожат. Поздно потому что… Столько тысячелетий вели себя, как уроды. Теперь, конечно, поздно меняться. Ну и пусть уничтожат! Что с того? Разве ваши враги боятся погибнуть в борьбе? Вовсе нет! Ваши враги готовы взорвать себя, чтобы уничтожить побольше вашего брата! Идите на улицы и уничтожайте своих врагов! К тому же у вас есть атомная бомба… Или вы только блефуете? Эх, если бы у меня была атомная бомба, я бы показал вам, как решать ваши проблемы – чисто, быстро, эффективно и навек!

– Но это же безумие! – прокричал Сеня, и вдруг впервые заметил, что глаза его собеседника поблескивают очевидными искорками безумства.

– Никакое это не безумие, – возразил безумец. – Вы все время исходите из того, что гибель – это плохо. Что смерть – это зло! Даже Бог так не считает. Наоборот, кого он больше всех любит, того он и прибирает к рукам поскорее. Смерть – это никакое не зло. Это нечто столь же естественное, как трапеза. Тем более мы, пожирающие плоть, каждым своим застольем знаменуем чью-то гибель.

– Даже вегетарианцы? – устало попробовал возразить Сеня.

– А что, растения неживые? – спросил Дэйв задиристо. – Растения – единственные, кому следовало выдать награду за образцовое поведение. Сидят себе тихонько, фотосинтезируют. Превращают солнечный свет в питательные вещества, по пути перерабатывая углекислый газ в кислород. Растения – вот кто настоящие христиане! Бог любит их за их неизбывную благость и пониженную агрессивность. Хотя как сказать… Деревянное орудие тоже может стать прекрасным орудием убийства… – мечтательно рассудил Дэйв.

– Твоя философия – страшная, – смело возразил Сеня. – Она бесчеловечная.

– А что такое «человечная»? То есть ты считаешь, дать человеку умереть от старости и болезней, утопая в собственных испражнениях, – это и есть высшее проявление человечности? Человеку надо дать возможность умереть, круша череп своего врага! Вот это человечно! Вот это по-настоящему отвечает вожделениям нормальных представителей сего рода! Кстати, я ни за что не соглашусь звать этот род homosapiens – человек разумный. Можете звать его как угодно: человек безумный, человек кровожадный, человек смердящий, человек копошащийся, человек подлый, человек лгущий, человек чушь несущий, человек прелюбодействующий, наконец… но только не разумный!

Сеня с завистью посмотрел на Дэйва, услышав слово «прелюбодействующий». Те же христианские друзья аккуратно доставляли Дэйву прямо в тюрьму лучших проституток Окленда, а тюремщики не препятствовали, скромно регистрируя в журнале посетителей в графе «степень родства» – «троюродная сестра» или «племянница», если уж возраст визитерши был слишком субтильным по сравнению с разменявшим пятый десяток Дэйвом. Таких «родственниц» у мистера Эспида числился целый гарем, причем одна краше другой.

– То, что ты утверждаешь, Дэйв, прекрасно описано в учебнике по психиатрии как «мания величия» и «бредовые состояния», – выпалил Сеня сгоряча все свои неточные медицинские познания в этой области. Его раздражала эта самодовольная улыбающаяся рожа счастливого человека, хорошо питающегося и проводящего как минимум раз в неделю пару часов с красивой женщиной, и это при том, что Сеня уже прочно забыл, что это такое и с чем это едят!

Но тут же пожалел, что не сдержался, потому что Дэйв изменился в лице. Вместо приветливого безумного весельчака на него смотрел настоящий убийца.

– Брось! – жестко и отчетливо произнес он. – Что, по-твоему, означает «нормально»? Кушать человечину – это нормально? А ты пойди и спроси у маори! Не кушать человеческое мясо среди людоедов – это ненормально. Зрячий среди слепых – ненормален. Норма определяется соотношением большинства к меньшинству. Меньшинство всегда признается ненормальным, как бы ни было уродливо большинство. Поэтому оперировать таким понятием, как «ненормально», может только конченый идиот и дерьмо, каковым ты, по всей видимости, и являешься!

Дэйв быстро встал из-за стола и, смяв бумажку с ивритскими буквами, зашагал прочь.

После этого неприятно закончившегося разговора Дэйв все же продолжал брать у Сени уроки иврита и даже разрешал звонить по своему мобильнику домой, в Израиль, бесплатно, и по-прежнему время от времени угощал стэйками. И то и другое все равно оплачивали христианские друзья – пособники Апокалипсиса.

Постепенно, когда Дэйв почувствовал, что вполне овладел древнееврейским языком, он удалился обратно, в серый фон тюремных буден, растворившись в нем так, словно его никогда и не было, и Сеня Вечнов опять почувствовал себя совершенно одиноким.

– Уж лучше с чертом время коротать, чем одному! – вздыхал он, вспоминая веселые пирушки с пожирателем стэйков.

Глава 22

Оставим историю – историкам!

Личность адвоката играет решающее значение в исходе любого дела. Особенно это касается суда присяжных, в котором каждое разбирательство невольно превращается в спектакль. Этот факт хорошо известен, и американцы давно уже пристрастились устраивать настоящие шоу из всех своих знаменитых судебных процессов. Причем можно предположить, что, например, Майкл Джексон [17], хотя и не был осужден, пострадал ничуть не меньше, чем Марта Стюарт [18], которая была осуждена, хотя и не по тому поводу, по которому, собственно, начался ее процесс.

Новозеландцы тоже не могли устоять от такого соблазна. Народ во все времена требовал хлеба и зрелищ, и, наконец, набив полный рот булками, люди желали развеяться, а что может быть лучше, чем наблюдать суд, а еще лучше – казнь другого человека? Страна хоть и располагалась на задворках планеты, но новозеландцы зорко наблюдали за модными тенденциями в мире. В самой Новой Зеландии, правда, отменили смертную казнь, но судов пока никто еще не отменял. Местная пресса давно заметила, что когда их читатели углублялись в чтение статей о каком-нибудь заграничном судебном процессе, лица этих добропорядочных граждан всегда становились серьезными и внимательными, и поэтому газеты не теряли времени даром. Они уже давно научились ловко провоцировать местные судебные разбирательства, исключительно для поддержания собственной популярности и для развлечения своих читателей! Популярность газет позволяла увеличить доходы от рекламы и растущих тиражей. Таким образом, например, осуждение Сени Вечнова кроме своего положительного политического значения для правящей партии страны еще и помогало продавать нижнее белье и мебель, разрекламированную на страницах с материалами о нем. Газетам и телевидению было плевать, что какой-то еврейчик Сеня Вечнов был невинно осужден за контрабанду живым товаром, что с тем же успехом можно было бы обвинить в пособничестве в этом преступлении пилота самолета, доставившего на своем борту украинцев с поддельными израильскими паспортами. Все это не имело никакого значения.