41 - 58 Хроника иной войны (СИ) - Гор Александр. Страница 27

Августовская ночь выдалось тёплой, поэтому советский разведчик решил встретить рассвет на берегу. И уже по свету ехать в Токио.

Послание из Центра поразило. В нём требовалось в срок до конца сентября покинуть Японию. И ему, и Клаузену, и жене Макса Анне, и, по возможности, некоторым из его агентов-коммунистов. Объяснялся приказ имеющейся информацией о глубокой разработке японской контрразведкой его агентурной сети. По сути — преддверием провала. Предписывалось в ближайшие дни, известив ключевые фигуры о необходимости либо перейти на нелегальное положение, либо покинуть страну, полностью прекратить контакты с агентами-японцами. Сеть, в лучшем случае, консервировалась, а в худшем — ликвидировалась. Требовала Москва и сократить число передаваемых Максом радиограмм.

Выезжать требовалось через Америку, где в Сан-Франциско нужно было посетить конспиративную квартиру, на которой ему и предоставят контакты для установления связи на новом месте службы. Причём, Зорге предлагались на выбор три страны: Аргентина, Испания или Швеция. И о своём выборе он должен был заранее известить Центр. Но оставаться в Японии запрещалось категорически.

Зорге работал в Японии давно, с сентября 1933 года. Легенда у него была не просто основательно проработанная, а великолепная: корреспондент целого ряда германских и голландской газет, членство в НСДАП, рекомендация профессора из Мюнхена Карла Хаусхофера японскому послу в США Кацуи Дебуси позволила получить от японского посольства рекомендательное письмо в министерство иностранных дел Японии и аккредитацию.

Здесь ему удалось близко сойтись с военным атташе Германии в этой стране Ойгеном Оттом, а когда в 1938 году генерал, приложивший немало усилий для подписания Антикоминтерновского Пакта, возглавил посольство, Рихард получил должность пресс-секретаря дипломатического представительства. Правда, около года пришлось выполнять работу «на общественных началах», как такое называлось в СССР. Тем не менее, Отт настолько доверял Зорге, что выделил ему отдельный кабинет в здании диппредставительства, где тот мог работать с секретными документами, поступающими или передаваемыми по дипломатическим каналам. А после нападения Третьего Рейха на Польшу Зорге занял указанную должность уже официально.

О степени доверия к нему генерала Отта говорят даже такие факты, что Рихард был допущен к пользованию линиями закрытой связи с Берлином, а также откровенно делился информацией не только о положении дел в Фатерлянде, но и обо всех своих встречах и переговорах с японскими политиками, позволял читать всю посольскую переписку. Среди обязанностей Зорге на должности пресс-секретаря посольства была и подготовка информационно-аналитических материалов о политике Японии для ведомства Гейдриха. В частности, именно перу «корреспондента» принадлежала информационная записка для германской разведки о том, что в случае начала войны между Германией и СССР по инициативе Гитлера Япония ни при каких обстоятельствах не нарушит пакта о ненападении с СССР.

В Центре прекрасно знали, какими возможностями располагает их резидент в Токио. Верили или не верили его донесениям — разговор отдельный. Впрочем, и сам Зорге понимал, что разнобой с датами нападения на Советский Союз не добавляет веры его разведданным. Для себя он находил оправдание в том, что уже после начала войны стало известно: его, как и сотрудников других германских посольств, использовали в широкомасштабной операции по дезинформации Советов, подкидывая дипломатам самые разнообразные даты и условия начала войны.

Но приказ об отъезде из Токио вовсе не был связан с потерей доверия. Нет, его и радиста Макса поздравили с представлением к наградам. По-видимому, в Москве получили информацию из какого-то иного источника, позволившего сделать вывод о необходимости эвакуации резидента и консервации его разведсети. Причём, информации очень серьёзной.

Сложнее всего было объяснить отставку генералу Отту. Ради этого пришлось даже симулировать резкое ухудшение здоровья вследствие боевых ранений (во время Первой Мировой войны Зорге был трижды ранен, а в результате третьего, тяжёлого ранения, трое суток провисел на колючей проволоке и стал инвалидом) и травмы, полученной в аварии на мотоцикле. Якобы сырой морской климат Японии, постоянные туманы вызывают нестерпимые боли в раненых руке и ноге, а японские доктора, даже в госпитале для иностранцев, не в состоянии ему помочь. Поэтому ему требуется лечение в Америке.

Да, посол сожалел, но предлог был более чем благовидным, а Соединённые Штаты не просто соблюдали нейтралитет в начавшейся войне, но и поставляли Германии нефть (через Испанию) и грузовики Форда, широко используемые Вермахтом, электронное оборудование и ещё много чего иного, без чего немецкие победы давались бы с бо́льшим напряжение. Пусть американский президент Рузвельт и пообещал Сталину помощь, но германским дипломатам было известно и высказывание сенатора от штата Миссури Трумэна, высказанные в мае этого года в интервью газете «Нью-Йорк Таймс»: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше».

— Надеюсь, лечение будет успешным, и по его окончании вы вернётесь, — напутствовал Зорге Отт.

— И я на это надеюсь, — заверил немецкого шефа советский агент.

Фрагмент 13

Сам генерал Новосельский был уверен в том, что контрудар его войск удался по единственной причине: противниками 2-го мехкорпуса оказались румыны, а не немцы. Слабовооружённые, плохо обученные, не имеющие такого же богатого боевого опыта, как германские войска, румынские горные стрелки. Потому и бежали, стоило показаться перед их линией окопов советским танкам. Ведь если основу немецкой противотанковой обороны составляли 37-мм противотанковые пушки, то у румын — 25-мм. Поэтому Кривой Рог был взят сходу, а число пленных исчислялось тысячами. Теперь их колонны, численностью по несколько сотен человек под охраной какого-нибудь неполного взвода красноармейцев уныло брели пыльными украинскими дорогами в сторону Днепропетровска.

Отчего такой скептицизм присутствовал во мнении советского генерала и коммуниста? Да именно потому, что он прекрасно осознавал боевую ценность своего объединения, наспех сформированного, наспех вооружённого, совершенно не слаженного, состоящего из бойцов, обучавшихся владеть новой техникой и новым оружием уже в ходе контрнаступления.

Но, как водится, нет худа без добра. Именно успешный контрудар поднял моральный дух красноармейцев, в кои-то веки не пятящихся, а преследующих бегущего врага. Придал им уверенности в своих силах. Политики такое называют «маленькой победоносной войной» и часто практикуют, чтобы поднять поддержку населением собственной страны.

Не зря же во 2-м механизированном вдруг стало весьма популярным стихотворенье Лермонтова «Бородино». Особенно — его строки:

Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

'Что ж мы? На зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?'

И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Вот и генерал-лейтенант невольно оказался в роли героя, выигравшего такую маленькую, но победоносную боевую операцию. Теперь главное было — не зарваться, не подставить корпус, всё ещё не закончивший слаживания, под удар немцев из 11-й армии с юга.

Впрочем, генерал-полковнику фон Шоберту сейчас несколько не до механизированного корпуса, вынужденного остановиться, чтобы не оголять свой левый фланг. 26 августа 18-я и 9-я армии генералов Смирнова и Черевиченко, изрядно измотанные предыдущими боями и отступившие фактически до Днепра, вдруг нашли в себе силы, чтобы тоже нанести контрудар навстречу 12-й армии, принявшейся теснить румынский кавалерийский корпус южнее Кировограда. Командующий Юго-Западным направлением маршал Будённый, про которого в последнее время рассказывают небылицы о том, что он, якобы, раздвоился, одновременно пребывая и в штабе Южного фронта, и в штабе Юго-Западного, сумел изыскать резервы артиллерии и авиации для поддержки этого удара.