Тайная жена моего мужа - Борн Амелия. Страница 5
– Понимаю.
На его лице заиграли желваки, он сглотнул, но все же продолжил:
– И то, что прав у тебя на новую квартиру не будет юридически, так как мы не женаты, ты тоже понимаешь?
Я едва не выпалила: ну так, может, это неплохой повод официально зарегистрироваться?!
Но сдержалась.
Мы уже давно решили, что официальный брак для нас совсем не важен. Глядя на своих родителей, я вовсе не стремилась к штампу в паспорте, да и Яков на вопросы друзей и знакомых о том, когда мы уже позовем их погулять на свадьбе, шутливо говорил, что с учетом того количества родственников и прочих близких, что у нас имелось, это будет слишком дорогое мероприятие, которое нас попросту разорит…
Поэтому данную тему мы никогда больше не обсуждали.
Но сейчас я ожидала, что он, быть может, все же решится…
Но нет.
И мне не осталось ничего иного, кроме как пошутить:
– А ты что, собираешься кинуть нас с Ромкой?
Я рассмеялась, подчеркивая факт того, что никогда не поверю, будто муж на такое способен. Но Яков при этом остался сосредоточен, даже хмур. Проговорил твердо:
– Нет, конечно.
Я поразилась тому, как серьезно он воспринял мой вопрос.
– Да я и не думала…
Муж порывисто поднялся со своего места, подхватив сына одной рукой, а второй притянул меня к себе…
– Ладно, будь по-твоему, Кариш. Будет тебе новая квартира…
Глава 6
Тик-так. Тик-так…
Тук-тук. Тук-тук…
Вдох. Выдох. Вдох.
Я жива?.. Я дышу?..
Первыми в сознание ворвались звуки. Тиканье часов. Стук собственного сердца. Надсадное, отчаянное дыхание…
Следом как-то удалось раскрыть ставшие тяжелыми, буквально каменными, веки.
Холодно. Холодно телу, по коже бегут мурашки. Но что еще хуже – душу охватил практически арктический лед.
Взгляд уперся в настенные часы на кухне. Как озарение молнии: почти пять вечера!
Сын…
Вдох… выдох… вдох. С губ сорвался мучительный стон, но мне как-то удалось встать на четвереньки, а потом – на ноги…
Ощущение, что не владею даже собственным телом. На проснувшееся сознание разом обрушилось все: понимание обмана… предательства… тяжелой ситуации, в которой, видимо, я останусь без всего…
Да что там я? Сын…
Захотелось плакать. Пожалеть себя. Свою глупость, наивность, бесконечное доверие и слепую любовь…
Изнутри поднялся протест: разве он мог так? А может, неправда? А может, все не так?..
Конечно, нужно было поговорить с Яковом. Разве не ему мне следовало доверять, не его слова должны были стать важнее чьих-то чужих наветов?..
Ведь не мог же он жить на две семьи все это время! Не мог! Не мог спать рядом каждую ночь, вступать со мной в близость, так обожать сына, если мы у него были не единственные?..
Или мог?..
Столько путанных, тяжелых вопросов… а в качестве ответа только печать в паспорте другой женщины… Печать с вписанным в нее именем.
Именем моего мужа. Или не моего?..
На трясущихся ногах я дошла до ванны. Ополоснула лицо холодной водой, стерла с лица разводы туши… И, из последних сил выпрямив спину и гордо расправив плечи, я прошла в прихожую, накинула пуховик и вышла из дома.
***
– Тебе уж звонить хотели.
Сын буркнул эти слова, едва завидев меня в дверях садика.
Я шагнула ему навстречу, прижала к себе так сильно, как никогда прежде, желая почувствовать его живительное тепло, что единственное могло сейчас удержать меня на краю пропасти, у которой зависла одной ногой…
– Мам, задушишь… же… нууу…
Ромка недовольно заворочался в моих объятиях и я неохотно расцепила руки. Сын вгляделся в мое лицо, в этот момент так поразительно напоминая собой отца, что из глаз невольно едва не брызнули слезы.
– Мам, случилось чего? – испуганно уточнил мой ребенок.
Я судорожно втянула в себя воздух. Было так сложно просто держаться на подгибающихся ногах, но ради Ромки стоило быть сильной…
Тем более, что еще ничего было до конца неясно.
И вместе с тем – в глубине души мне было ясно уже все.
– Все нормально, – ответила, мучительно растягивая непослушные, потрескавшиеся от этого усилия, губы, в дрожащей улыбке. – Просто по работе… замучили.
– Да у вас вечно на работе фигня какая-то, – проворчал Рома. – Но такой я тебя еще не видел.
Я невольно хмыкнула. До этого момента мне казалось, что удается хоть как-то держать лицо… но, видимо, я заблуждалась.
– Сегодня особенно… тяжелый день, – ответила сыну и практически при этом не соврала.
Худший день в моей жизни.
– Пойдем домой, – предложила, беря его за руку.
Короткое слово «домой», вырвавшееся из собственных уст, больно ударило по нервам. А был ли он у нас, этот дом?.. Или все то, во что я вложила столько сил, любви и, наконец, денег, мне не принадлежало ни на метр?..
– Ну… ладно, – откликнулся Ромка, явно недовольный моим объяснением.
Мы вышли на улицу. Дороги были засыпаны недавно выпавшим снегом, и сейчас еще мягкими хлопьями опускавшимся на обледеневшую землю. С каждым выдохом изо рта вырвалось облако пара, растворяясь в стылом декабрьском воздухе. Мерзли руки, щеки, мерзла… душа. Леденела от понимания, что мир треснул напополам и ничего уже не будет так, как прежде.
– Мам, а чего чемодан не собран? – поинтересовался Ромка, когда мы вошли в квартиру.
Я следом за ним взглянула на все еще распластанный на полу чемодан, который собирала словно бы еще в иной, уже непринадлежащей мне, жизни…
– Ром, мы, наверно, никуда не поедем. Возникли некоторые проблемы…
– Ну как так-то? – протянул сын разочарованно.
– Слушай, как папа придет – мы с ним все обсудим и будет видно.
Я вдруг поняла, что если все то, что сказала мне эта Инга – правда, то у меня вскоре не будет даже работы. Не будет вообще ничего…
– И ужина нет? – донеслось с кухни, куда сын прошлепал в первую очередь.
– Прости, Ром, я… не успела. Закажу пиццу, пойдет?
– Годится.
С трудом заставляя себя сосредочиться на меню пиццерии, я покидала в корзину все, что обычно любил сын. И настал самый страшный момент: ожидание…
С каждой минутой, приближающей обычное время возвращения с работы Якова, сердце в груди билось все тяжелее, надрывнее, тревожнее…
Я не могла сосредочиться ни на чем. Понимание, что следующий час решит буквально всю мою жизнь, давило и дестабилизировало…
И вот наконец – звук поворачиваемого в замке ключа.
Я не вышла ему навстречу. Пытаясь просто дышать, просто жить, мраморной статуей застыла посреди кухни, дожидаясь, когда он подойдет сам…
– Кариш, а что у нас за бардак творится? – поинтересовался муж, проходя в кухню и кивая в сторону прихожей. – И ужин не готов… – добавил следом, кинув взгляд на холодную, пустую плиту.
Я сама поразилась тому спокойствию, с которым прозвучал мой голос, когда парировала:
– Действительно, что за бардак у нас творится, Яков?
Он взглянул мне в лицо и красивые черты исказила тревога… за которой стояло нечто большее. Чувство вины?..
Мои призрачные надежды, что все неправда, что всему есть разумное объяснение, стремительно таяли при виде того, как он отводит в сторону глаза…
– Покажи мне свой паспорт, – потребовала холодно, хотя внутренности охватил адский пожар.
– Что? – переспросил он удивленно. – Зачем, Кариш?
– Покажи мне свой чертов паспорт!
Крик ударил по стенам кухни, отскочил от них, взметнувшись к потолку и перейдя в дрожащее крещендо…
Яков вздрогнул.
А я… все окончательно поняла.
Глава 7
Повисла тишина. Тяжелая, давящая, безнадежная.
Яков молчал. Не двигался. Лишь смотрел на меня, но, вероятно, даже и не видел, будто меня и вовсе не было.
А я – смотрела на него. На его лицо, вдруг ставшее замкнутым, мрачным, что делало его в этот миг совершенно не похожим на себя самого, практически незнакомцем.